Стихи
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 4, 2009
Не избежал переделкинского притяжения и Евгений Курдаков.
Предлагаемый читателям незаконченный “Переделкинский цикл” Е.В. Курдакова можно назвать попыткой демифологизации Переделкина как культурологического объекта. Так, “Музей поэта” — “это неторопливая баллада — итог почти двухлетних размышлений, которые, в общем-то, кружились не вокруг личности Пастернака, с кем связано это стихотворение, — но с общим состоянием современной русской поэзии…” (из письма Е. Курдакова, 1992 год).
Юлия Курдакова,
Усть-Каменогорск
Там, над вершинами ракит,
Где зимний день нечеток,
В морозном воздухе летит
Струясь, волна чечеток.
Чет-нечет, длится и течет
В декабрьском мирозданье
Глухого времени отсчет,
И дней — и лет — преданье.
…Прощай, высокий край ракит,
Река и дом поэта,
Где все летит — не улетит
Сквозная стая эта.
Прощай, любви печальный счет
И жизни чет-и-нечет,
Где сны и дни наперечет,
И отдышаться нечем.
20 декабря 1991 г.
МУЗЕЙ ПОЭТА
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей…
Б. Пастернак
Казенная дача в казенном поселке
С музейной табличкой… Лет тридцать назад
Здесь жил знаменитый поэт. И проселки
Его не забыли, — и речка, и сад.
Его не забыли плакучие ивы
Над тихой водой, и церквушка вдали,
У сельского кладбища, где терпеливо
Он ныне лежит под покровом земли.
Его еще помнят старухи в деревне,
Тогда молодые, — и дом на бугре,
Куда заходил он, — и эти деревья
У маленькой станции на пустыре.
И этот запущенный парк не ошибся б,
Его силуэт распознав под дождем,
Где те же вороны бы граем осипшим
Вот так и встречали б его за прудом…
Здесь в медленном русском укладе и быте,
Без внешних событий, в трудах и тиши
Свершалось его стержневое событье —
Пересотворенье стиха и души.
Он делался русским, и в русском начале
Всему вопреки находил для себя
Все то, что ему до сих пор не давали
Сословье и школа, друзья и семья.
Как после тяжелой нелепой болезни
Он здесь отходил, обращаясь душой
К рождественским звездам, к нечаянной песне,
Расслышанной там, вдалеке, за рекой.
И всё его помнит, он словно развеян
Вокруг, сохранив с этим миром родство…
И только казенная дача с музеем
Такого сейчас — не желают его.
Так что ж там, под этим музеем казенным,
Под жалкой экскурсией вдоль стеллажей
С нерусскими книгами, с мифом заемным
О гордом поэте средь недолюдей?
Ах, Боже, все то же, привычно и вечно.
И этот музей, сотворенный как знак
Присутствия здесь не поэта, конечно,
А только того, что и ясно и так, —
Опять оскопляет его, половиня
Иной, племенною цензурой губя
Двуцельный порыв, драгоценное имя,
Пересотворившее напрочь себя…
Толпятся у входа тойоты, фиаты,
Звучит иностранная речь… А вдали
Таинственным золотом Спаса объяты
Леса этой тихой, просторной земли, —
Где медленный звон церковушки над полем
Опять повествует светло и легко,
Что в мире никто над поэтом не волен.
Тем более в смертном прозреньи его.
август-сентябрь 1992 г.
* * *
Сетунь, заросли, овраг,
Голых ив прутняк и стланик,
И “трепещущий ольшаник” —
Скуп и наг, скуп и наг.
Пастернак, Пастернак,
Осень, Сетунь, паутина,
Золотая середина,
Недоделок полузнак…
Может быть, и надо так,
Тихо, весело, безлично, —
Если жизнь категорична:
Свет и мрак, свет и мрак…
Пастернак, Пастернак,
Недосказанное слово,
От Живаго — до живого —
Только шаг, только шаг…
сентябрь 1992 г.
* * *
Урожай рябины — к голодной зиме…
(поверье)
Рябиновый август в лесах догорает,
В тревоге зеленое алым дробя, —
Как будто бы что-то предчувствует, знает, —
Рябиновый август, не надо б тебя.
Не надо бы этих предчувствий, предвестий
Лесам опаленным и скопищу крыш,
Распятых под августом порознь и вместе, —
Рябина, рябина, зачем ты горишь?
…Все суше, все жарче пылает, сгорая,
Своей обреченной тоски не тая.
Скупая страда предосеннего края, —
Предвестье, Россия, рябина моя…
август-сентябрь 1992 г.
ПЕРЕДЕЛКИНО
Спят писательские дачи
Под созвездьями небес,
Поезда и лай собачий
Оглашают хвойный лес.
В этой даче застрелился
Жизнерадостный жилец,
В этой даче насмерть спился
Наших праздников певец.
А под этой страшной крышей,
Натянувшей провода,
Кто-то пишет, пишет, пишет,
Не сопьется никогда.
Лает сумрак, ночь искрится,
Мчится поезд напроход,
Недалекая столица
Озаряет небосвод.
Озаряет лес собачий,
Где витает вой ли, стон, —
Над смердящей ночью дачной,
Под российский темный сон.