Хожение на Кизилташ
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 10, 2009
…Красное — это из красного в красное
В стынущей честно груди.
Ю. Кублановский
До поселка Краснокаменка — двадцать пять минут езды от Коктебеля на рейсовом автобусе “Феодосия — Урочище”. Он на две минуты останавливается в Щебетовке; я с удивлением и радостью читаю на выбеленной стенке дома написанное черной краской — “Отуз” (древнее, греческое название этого места). По этим местам, по преданию, проходили учители словенские Кирилл и Мефодий, возвращавшиеся “из хазар”.
Такое знание всегда странно, вместимо трудно — живое соседство с давней историей. Где проходили? Прямо вот здесь? По этим тропам?
Автобус мчится по судакской трассе, а потом поворачивает направо, удаляясь от моря. Мы влекомы желанием попасть в Свято-Стефано-Сурожский Кизилташский монастырь. Он, как указывали старые путеводители, находится всего в 15 верстах от Судака (и в 40 км от Феодосии), но, поговаривают, что даже не все местные жители знают, рядом с какой святыней соседствуют.
Проносимся мимо пустых военных стрельбищ, принадлежавших когда-то Советской армии, а ныне — украинской. Возле мелькнувшей большой брезентовой палатки торчит пластиковая пальма с ядовито-зеленой кроной, занесенная какими-то ветрами с кичливых современных пляжей. Не хватает, видать, солдатикам красоты внутренней и внешней, природной; подавай им и фальшивую пальму! А вот, у памятника павшим героям Великой Отечественной, гордая (как та маленькая птичка из кинокомедии), на сером цементном подиуме, надпись краской: “Україна — суверенна и незалежна держава!” Это, пожалуй, та самая “халва”, от именования которой во рту слаще не становится, ибо ее в реальности нет. Лозунг, должно быть, служит для подъема патриотического духа у бойцов — в той же мере, что и вышеупомянутая пальма. В общем, броня крепка.
Друзья нас предупредили: долину урочища полностью перегораживает военная часть. Их, нарвавшихся на колючую проволоку, долго мурыжили, проверяли документы (благо, предусмотрительно захваченные).
Нам везет: женщина в автобусе подсказывает, что следует сойти, не доезжая до конечной остановки, “возле полка”, и даже показывает наше направление (вправо от трассы, вверх по долине).
Вверх-вниз-вверх по “сыпухе”
Мы минуем военный гараж, не доходя до суровой проходной с турникетом, сворачиваем вправо-вверх перед старым, пустующим, с выбитыми стеклами кирпичным строением, с соседствующей высокой — кирпичной же — трубой с надписью “1956”. Котельная? Электростанция? Говорят, местные называют это сооружение “дизелем”.
Язык доведет до Киева. А ко святым местам приводит известно Кто.
Движемся по лесной тропинке, снова вправо, как бы параллельно трассе, и каким-то чудом замечаем крест, нанесенный на столбике красной краской. Вот она, обещанная тропа к обители, маркированная красными метками — ленточками и крестами.
И сразу — резко вверх, местами по “сыпухе”, то есть мелкому щебню, среди не очень высоких дерев. То в тени, то вне ее. Начало одиннадцатого, нам сопутствует солнце, хорошо, что нежаркое, — в этот субботний денек, 13 сентября 2008 г., Положения честного пояса Пресвятой Богородицы в Константинопольском Влахернском храме.
Поселок Краснокаменка урочища Кизилташ с начала 1950-х до 1992 г. был закрыт. Это же здесь, прямо на территории бывшей обители, как рассказал Владимир Крючин в статье “Монастырь на атомной бомбе”, по указанию Хрущева разместили целый арсенал атомных ракет и бомб для снабжения кораблей и авиации Черноморского флота. Под скитом святителя Стефана Сурожского заключенные пробили просторные штольни, в которых особо доверенные спецы, никогда не покидавшие свой городок “Феодосия-13”, собирали привезенные с заводов ВПК смертоносные боеголовки.
Неужели под самым отрогом, по которому мы сейчас, запыхавшись, восходим, расположен рельсовый тоннель длиной 1,7 км? Говорят даже, что подземный тоннель ведет чуть ли не на мыс Меганом, где до сих пор находятся пусковые ракетные шахты.
Слухи существуют разнообразнейшие: и что тут работали 10 000 зеков-метростроителей, а потом все — секретности ради — были расстреляны по указке Берия, и что ученые-инженеры тоже полегли здесь последними жертвами агонизирующего сталинского режима.
Приводит к святыне, известно Кто, а мешает — Его враг. Можно целый ряд историй припомнить, из своей же жизни, как он мешает добраться до святого места. А если собираешься группой, то такие порой случаются перебранки!— чем ближе к цели, тем запальчивей. И среди нас троих — грешный аз да две моих спутницы — тоже реплики брызжут: не слишком ли быстро идем, тяжело в гору-то, да туда ли идем, не видать ничего похожего на монастырь. И где он тут был-то, семиярусный красавец с садами и угодьями, каким предстает на старой гравюре?
Это потом, на ближней к монастырю Святой скале (их здесь две, и обе cнова увенчаны крестами), неподалеку от горы Чакыл-Кая, в Святой пещере с видом на живописную долину, где замрем на полчасика, все станет предельно ясно: от страшной кирпичной трубы до обители не более пятнадцати минут ходу — вверх по долинке. Если бы не воинская часть.
А с иной стороны поглядеть — должен ли быть простым, внутренне не затратным путь к обители?
Вот и идем. Красные метки на стволах кустов-дерев то исчезают, то снова появляются. Наши соглядатаи — сосны, граб, дуб скальный, богатырский дуб черешчатый и можжевельник. Крымских можжевельников пять видов, но здешний основной — “можжевельник высокий”, или древовидный, родственник кипариса. Здесь легко верится, что 1 гектар можжевеловых посадок способен оздоровить воздух целого города.
Через 20 минут переваливаем через верхнюю точку подъема и видим внизу слева часть городка Краснокаменка, с охряными черепичными — как в сказке — крышами домиков, а ближе — военные строения и ряды старых грузовых военных автомобилей, и на противоположной стороне урочища — золотистый куполок храма и уходящую от него вверх по склону каменную лестницу. Потом узнаем, что это свежевыстроенный деревянный храм в честь преп. Серафима Саровского.
“Кизил-таш-Кизил-таш”, — стучит в сознании татарское слово. Кизил — понятно, красный. А таш — стало быть, камень. Поглядываем на высящиеся над урочищем скалы. Так ли уж красны?
Убиенный Парфений
В сентябре 2004 г. я с содроганием услышал от одного из местных краеведов леденящую историю о произошедших в Суроже (Судаке) 22 августа / 4 сентября 1866 г. событиях, когда пятидесятилетнего игумена Кизилташского Свято-Стефано-Сурожского монастыря о. Парфения (выходца из мещан Елисаветграда (ныне Кировоград), военного и церковного орденоносца, героя Крымской кампании 1854—1855 гг., умницу, автора оригинальных инженерных изобретений по подъему затонувших кораблей) убили три крымских татарина из поселка Таракташ (ныне с. Дачное), а затем спалили тело. Трагическому событию предшествовало длительное противостояние — вплоть до избиения отца игумена — с некоторыми представителями местного татарского населения, регулярно осуществлявшего вырубку деревьев в монастырских угодьях.
Дело было раскрыто весьма смекалистым симферопольским сыщиком Охочинским; трое убийц по приговору суда казнены. Эта потрясающая история (читается на одном дыхании) подробно описана в очерке настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы в Нижней Ореанде протоиерея Николая Доненко “Игумен Кизилташского монастыря Парфений” (опубликованном, в частности, сайтом “Русское воскресенье”).
“Благодаря таланту, — заметил об о. Парфении один из историков, — ему удалось сделать то, что за всю историю монастыря никому более не удавалось. Из разрухи и нищеты, без посторонней помощи, при фактической неграмотности насельников он смог добиться результатов, заставивших ценить и уважать игумена во всей округе…”
А педагог и путешественник Е. Марков в своих знаменитых “Очерках Крыма” писал: “…Он первый с зари до зари работал…. В Кизилташской киновии до отца Парфения была только пещера с целебным источником да две-три плетеные мазанки. Парфений добыл все остальное. Он просекал дороги, ломал камень, пилил доски, жег известку и кирпичи, прививал черенки к лесным грушам, разбивал виноградники, копал колодцы. Из пещерки в скале сделался целый скит с двумя гостиницами, церковью с келиями и разнообразными службами. Лес кругом обратился в сад, в огород, в виноградники, в хлебное поле, застучала мельница на высоте гор, завелся табун лошадей и рогатый скот, богомольцы хлынули в Кизилташскую киновию…”
Поразительно: 18 мая 1998 г. близ с. Дачного, в связи с новейшими веяниями ложно понятой свободы, благодаря внучатому племяннику Сеит Амета, главного заговорщика и убийцы о. Парфения, был открыт памятник трем “мусульманским мученикам и героям”. Дело татарской стороной ныне трактуется так, что убийцы, сначала застрелившие игумена, затем долго сжигавшие его тело на большом костре, представлены правоверными страдальцами, потерпевшими от “имперского режима”, и тем больше им теперь чести, что убили они не просто иноверца, а священника.
Тогда в Судаке мне подарили брошюру “Юго-восточный Афон Российской империи. Кизилташ”, составленную прот. Николаем (Доненко), с предисловием о. Никона (Демьянюка), нынешнего настоятеля Кизилташского монастыря.
В конце января 2005 г. я был сподоблен написать такие строки:
* * *
Сугдея, Солдайя иль Сурож…
А ты говоришь мне: “Судак”.
Какая ж ты все-таки дура ж! —
слова не запомнишь никак.
Они тебе — точно — до фени,
а мне же всё грезится: весь
в огне преподобный Парфений,
сожжённый татарами здесь
за то, что не дал им берёзы
валить в монастырском лесу.
Столетье — стоянье сквозь слёзы.
А я эту ношу — несу.
Теперь они памятник ставят
тем самым убийцам троим,
где факелом высился старец,
а после — истаял, как дым.
Ах, кореш, ну что ж ты всё куришь
и куришь — ни слова в ответ.
…Антоний, скажи им про Сурож,
а то у них памяти нет.
Игумен Парфений причислен к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания — на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 г. Память преподобномученика празднуется 22 августа / 4 сентября.
Красны ли камни Кизилташа?
Вполне, если помнить и о крови, пролитой мучеником на этой земле. Кровушку эту “глазами видел” в 1866 г. свидетель, благодаря которому и было раскрыто это страшное дело.
Идя по тропе к монастырю, я всё размышлял, — где же произошло убийство? Где был разведен костер, вознесший к небу и развеявший по здешнему лесу прах отца Парфения? Следствие определило этот жуткий очаг где-то близ поворота сурожской дороги к Кизилташу.
Пришли
И вот со склона, поверх вершин низкорослых деревьев, нам открываются несколько красных кровель, одну из которых венчает красная же церковная луковичка!
Монастырь! Воистину, небольшая обитель, утопающая в зелени урочища, расположенная несколькими строениями вдоль дороги на противоположном нам скальном склоне, похожа на Святой Афон. Кто-то сравнивает эти места с Альпийской Швейцарией. Должно быть, лыжники. Впрочем, стоит ли сравнивать? Это место уникально само по себе. И святость его — не надуманная, не поддельная, оплаченная кровью, осененная именами трех святых Русской Церкви.
Осталось ходу всего ничего: преодолеть эту балку. Спуск — по заботливо изрытым в землице ступеням — весьма крут, приходится цепляться за ветки и стволы. Таков же затем и подъем к монастырю. Но сначала — пересекаем русло высохшего за лето ручья. В самом низу, в зарослях, мои спутницы переоблачаются: поверх светских, походных одеяний набрасывают долгополые юбки, длиннорукавные рубахи да головные платки.
Всего мы шли к монастырю 40—45 минут, с передышками и созерцаниями.
…Раза два приветственно тявкает пес-симпатяга. Это Рекс, местный любимец, увековеченный туристами в интернете — майским щенком. Скучно на цепи ушастому пухнастику! Полон контактной свободы и игривости серый котик-подросток, с коротко обрубленным хвостом — эдакий монастырский рысёк. Он льнет к нам, не обращая уже внимания ни на большую кошку, ни на двух курочек, которые топчутся в металлической клетке, стоящей на склоне, прямо у входа в церковь.
В храм нас приглашает послушник Андрей, облаченный в серую рясу. Здесь так принято: рассказать историю обители всем проделавшим не очень простой путь сюда. Нам поясняют, что освящен храм в честь Киево-Печерских святых, и что в нем немало частиц св. мощей русских подвижников веры. Во время их перевозки, перед въездом в Крым, замироточили мощи св. Иннокентия Херсонского и Таврического, прп. Гавриила Афонского и Георгия Победоносца.
Имя святителя Иннокентия помянуто здесь совсем неслучайно.
Русский Златоуст
Святитель Иннокентий (в миру Иван Алексеевич Борисов), уроженец (1800) Ельца Орловской губернии, получивший духовное образование в Санкт-Петербурге, в первой половине 1840-х гг. служивший, кстати, епископом Харьковской епархии, за необыкновенный проповеднический талант и замечательные духовные трактаты был прозван “Русским Златоустом”. В коронацию Императора Александра II архиепископ Иннокентий был назначен членом Святейшего Синода. А с того момента, как его поставили в 1845 г. архипастырем Херсонско-Таврической епархии, сердечным попечением стало желание восстановить в Крыму древние христианские памятники, разрушенные татарами, и основать свой “Русский Афон”.
В сражениях Крымской войны, которую справедливо было бы именовать Первой Мировой, мужественный пастырь обходил ряды войск, ободряя героев, являясь ангелом-утешителем страждущих. Владыка заболел, находясь в Севастополе во время битвы русских войск с неприятелем, и на пути в Одессу скончался в Херсоне 25 мая / 7 июня 1857 г. (теперь это день памяти святого), в праздник Живоначальной Троицы. Канонизован РПЦ святитель в 1997 г.
Однако за год до своей кончины, в 1856 г., именно архиепископ Иннокентий возобновил Кизилташскую киновию.
Что же такое киновия? Греки так называли монастырь общежитейного устава — одну из двух, наряду с отшельничеством, форм организации монашества. Все необходимое — еду, одежду, обувь и прочее — монахи киновии получают лишь от монастыря. Их труд безвозмезден, а результаты труда полностью принадлежат монастырю. Все насельники киновии (включая настоятеля) не имеют права собственности и личного имущества, а, следовательно, прав дарения и наследования. Настоятеля киновии называют киновиархом. Значит, и о. Парфений, назначенный сюда игуменом в 1858 г., стал, говоря по-гречески, Кизилташским киновиархом.
…Послушник Андрей указывает на банки с краской у алтаря, на новые иконы у стены, рассказывает, что завершаются работы по оформлению нового, деревянного храма преп. Серафима Саровского; сетует, что сегодня, во субботу, настоятель монастыря иеромонах Никон, являющийся единственным священником этого храма, служит в Судаке, в Церкви Покрова Пресвятой Богородицы — в подворье монастыря. Мягко и улыбчиво, неспешно и содержательно, послушник излагает нам всю историю обители — от древней до новейшей.
Мы узнаем, что в 1995 г. архиепископ Симферопольский и Крымский Лазарь посетил это святое место и был поражен здешней природной красотой и израненной внешностью монастыря. Владыка обратился с письмом к командующему ВМС Украины вице-адмиралу В. Бескоровайному о передаче церковных построек Крымской епархии. В том же году в Кизилташ был направлен в качестве офицера-священника Николай Демьянюк. Кроме послушания военного священника ему было поручено решить вопрос землеотвода участка для монастыря. Через 3 года Кизилташский монастырь оформил выделенный участок земли для возрождения обители. В 1998 г. о. Николай принял монашеский постриг с именем Никон, а обитель возрождена с мая 2000 г.; по согласованию с командованием воинской части поселилась братия монастыря (в настоящее — 3 человека, включая о. Никона) и начала строительство первых братских корпусов (которые мы и видели). На сегодняшний момент часть территории воинской части уступлена монастырю.
Мы глядим на цветной подстекольный макет, открывающий нам всю красу монастыря — каким он явился в своем расцвете, узнаем, что в местном сероводородном источнике исцелилась Императрица.
Самое время вспомнить и о третьем святом, а точней, о самом первом, чье имя обитель и носит, и чьим покровом охраняем в земной истории Кизилташский монастырь.
Кто “избавил град Сурож от всякия неприязни”
Это святитель Стефан исповедник, архиепископ Сурожский, уроженец Каппадокии, обучившийся в Константинополе. Постригшись в монахи, подвижник на 30 лет удалился в пустыню.
Был избиваем лично императором-иконоборцем Львом III Исавром, по чьему приказу епископа привязали к хвосту коня и волочили по городу в темницу. Уже в глубокой старости, после смерти императора, исповедник из Константинополя вернулся к своей пастве в Сурож, где и скончался около 795 г. День памяти святого Стефана — 15 / 28 декабря.
Сохранилось свидетельство, что в начале IX в., под влиянием чудес у раки святителя, принял крещение русский князь Бравлин. В сущности, этот самый Бравлин и известен-то лишь по описанию похода его дружины в Крым и христианского чуда — в русской редакции “Жития Стефана Сурожского”.
“По смерти же святого мало лет минуло, пришла рать великая русская из Новаграда. Князь Бравлин, очень сильный, пленил [всё] от Корсуня и до Керчи. Подошёл с большой силой к Сурожу, 10 дней бился зло там. И по истечению 10 дней Бравлин ворвался в город, разломав железные ворота”, — говорит Житие.
Бравлин, де, кинулся в храм святой Софии, где разграбил золотую утварь и прочие драгоценности, наваленные возле гроба святого. И в тот же момент у Бравлина случился приступ, который житие описывает как “обратися лице его назадъ”. Тогда предводитель приказал своим людям вернуть все ко гробу святого. Однако и это не помогло обездвиженному князю. Он приказал вывести войско из захваченного города, оставив все награбленное и в Корсуни (Херсонесе) и Керчи. В видении князю явился Святой Стефан, сказавший: “Пока не крестишься в церкви моей, не возвратишься и не выйдешь отсюда”. Архиепископ Филарет крестил Бравлина, после чего тот вернулся в нормальное состояние. Приняли крещение также все его бояре. Бравлин по настоянию церковников повелел отпустить всех пленников, затем неделю не выходил из церкви, пока не почтил дарами св. Стефана и сам Сурож с его жителями, после чего удалился.
Таков был святитель Стефан! Тот самый, что “…отсекл всяку ересь лукавых. Того ради прием мучения венец, избавил град Сурож от всякия неприязни…”
Так вот: во второй половине VIII в. здесь, в Кизилташе, находилась его летняя резиденция. Обратим внимание: за два столетия до крещения Руси!
От Пластара до Советов
В XIII в., когда Крым стал провинцией Золотой Орды, началось разрушение православных святынь, многие церкви тогда были просто переделаны в мечети.
После присоединения Крыма к России подавляющую часть местного населения составляли мусульмане.
Новая история возрождения монастыря началась в 1850-х, когда создавались первые крымские киновии нового времени.
В мае 1856 г. был назначен первый настоятель — иеромонах Арсений, в следующем году писавший: “…Кроме ветхого домика имеется еще 4 землянки, покрытые черепицею, где помещалось по 11 человек братии”. После прибытия игумена молитвенный дом был преобразован в церковь во имя святого исповедника Стефана Сурожского. При строительстве в середине 1850-х рядом с монастырской усадьбой монахи видели большой камень кубической формы с изображением креста на одной из сторон, предполагалось, что это древний престол. А на дне глубокого потока, омывающего киновию с запада, тогда же обнаружили часть мраморной колонны с изображением лика одного из апостолов.
Монастырь процвел, но по известным причинам был закрыт в 1923 г. До 1935 г. здесь была сельскохозяйственная артель, а в храмах — устроены клуб и общежития. С 1935 г. и до войны здесь был санаторий министерства обороны. В годы Великой Отечественной войны в монастыре располагалась база партизанского отряда. В ходе боев на территории монастыря здания практически не пострадали, и санаторий был возобновлен. Говорят, сюда приезжал Берия.
…Прикладываюсь к храмовой иконе Свт. Стефана, с частицей его мощей. Лик преподобного написан на светло-голубом фоне.
Андрей указывает на две вышитые красивые хоругви вишневого цвета — Спаса и Богородицы — двухсотлетние, принадлежавшие барону Врангелю, который, перед тем как покинуть Крым, передал их доверенным лицам на хранение. Сам Петр Николаевич, потерпевший поражение в 1920 г., от большевиков все-таки уберечься не смог — был отравлен ими в Брюсселе в 1928 г. (похоронен в Белграде). А вот хоругви чудесным образом проникли сквозь годы лихолетий в наше время и заняли подобающее им место — над алтарем здешнего храма Киев-Печерских святых, слева и справа от Царских врат.
Подаем записки, покупаем свечи, брошюры, иконки, читаем молитвы, благодарим-кланяемся и уходим вниз по бетонке, где, свернув вправо, обнаруживаем под Святой скалой пятерых рабочих, завершающих укладку площадки из плоских камешков перед новым деревянным храмом. Вот это и есть территория старого, изначального монастыря. А теперешние постройки расположены в месте бывших монастырских пастбищ.
Колодец и крест
Прежде подъема к пещерам нам удается испить чудодейственной водицы из единственного в обители колодца, который расположен чуть ниже по долине. Вода в колодце холодна, градусов шесть, набегает сюда из родника, берущего начало под алтарем церкви. Говорят, излечивает болезни глаз. Пьем, затем умываемся, набираем на обратную дорогу.
Усаживаемся на светлых деревянных скамьях, за таким же столиком. Догрызаем — на троих — остатнюю половинку лепешки, помидор, палочки копченого сыра. Снова пьем. Да разве напьешься впрок?
На наш немногий хлебушек прилетают две пары непугливых, очень подвижных зарянок. Клюют малые крохи, что мы им отщипываем.
Тишина! Огромный дуб дает благодатную тень. Рассказывают, что если прислониться к нему, обхватить его сколь сможешь руками и задать сокровенный вопрос, он обязательно ответит. Сквозь его крону видна вершина ближней Святой скалы, но крест на ней отсюда не виден, поскольку мы находимся почти у самого ее подножья.
Рядом с колодцем — развалины храма. Виднеется фундамент и на метр от земли — фрагментарные остатки стен. Валяются кусочки металлической витиеватой оградки, части архитектурных элементов. За три года до падения сталинской клики, в 1950 г., все здания монастыря были взорваны.
Зачем было рушить? Чем и кому помешали святые прекрасные строения? Ядерному арсеналу? Комиссарам НКВД-КГБ? Объяснить это, как и все помрачения, случившиеся с нашим народом на нашей земле, можно лишь сатанинским произволом. В здравый смысл все это не укладывается.
Сначала мы идем к белому ангелу.
Так называется не столь давно установленная скульптура. Фактически здесь проходит граница освобожденных от милитаризации территорий монастыря, о чем красноречиво свидетельствует колючая проволока спецзоны… Послушник упреждал, что ниже по дороге ходить не следует: задержат, и потом неприятности будут не только у нас, но и у монастыря.
Ангел, распростривший крылья и держащий в левой, опущенной, руке свиток с названием монастыря, а в правой золотистый крест, выполнен в традиции, скорей, католической (изваял его местный умелец), однако отсюда, в проеме ангельского нимба, мне уже становится виден деревянный крест на Святой вершине. И — периодически прорезают синеву два орла, гнездящиеся у креста.
Это — новый крест. Из старых — на вершинах не осталось при Советской власти ни одного. Рассказывают, что этот семиметровый крест был освящен, а затем солдаты с большим трудом понесли его на вершину. Командир части даже пообещал бойцам, отбывающим наказание на гауптвахте, “простить все прегрешения”, если доставят крест на вершину. Втащили. Говорят, были озабочены проблемой — как закрепить. Ан все устроилось: крест сам утонул в расщелине, да так цепко застопорился, что сдвинуть его уже так и не смогли. И — чудо: крест светился затем всю ночь! Да таким необыкновенным светом, что у военнослужащих и членов их семей, которые выходили на улицу взглянуть на диво, захватывало дух. Командир части в большом волнении звонил ночью в квартиру о. Никона, но не мог внятно объяснить, в чем же дело. Только и твердил в трубку: “Чудо!”, и просил срочно приехать.
Послушник Андрей считает, что Бог помогает этому офицеру в жизни: нынче он уже достиг генеральского чина.
Богообразный старичок
Минуем трудников, корчующих кустарник, в котором виден мраморный остов полуразрушенного памятника.
В. Крючин в уже упоминавшемся нами очерке приводит суждение о. Никона, предполагающего, что это был памятник игумену Парфению. “Около этого памятника произошло чудо: один из сержантов воинской части перед демобилизацией решил сделать подкоп под фундамент монумента с надеждой найти под ним большие ценности. Для надежности он взял с собой двух солдат с саперными лопатками. И вот, как только они приступили к гробокопательству, неожиданно из леса вышел богообразного вида старичок. Он подошел к ним и спросил: “А что это вы тут делаете?” Потом, взглянув на саперные лопатки в их руках и на место раскопа, строго сказал: “Прекратите копать и немедленно убирайтесь отсюда!” Солдаты с перепугу даже побросали свои лопатки. Бежали, боясь оглянуться.
Через несколько дней, во время увольнения, этот сержант, гуляя по Судаку, не заметил, как подошел к Покровскому храму. Войдя туда, бросил взгляд на стены, оглядел росписи, затем направился к левой части алтаря. Там висела большая, во весь рост, икона святого исповедника Стефана Сурожского. Сержант посмотрел на лик святого и тут же узнал в нем того самого старца”.
К Святой пещере
От равнобедренного каменного черного креста вверх к Святой скале уходит старая каменная лестница. Она украшена витиеватыми (гипсовыми?) столбиками, но перил сегодня почему-то нет.
Поднявшись по лестнице, попадаем на старое монастырское кладбище — заброшенное, с крестами, сваренными из металлических труб. Кресты выкрашены в белый цвет, хотя само кладбище пока не ухожено, повсюду царит высокая трава, колючий татарник. Лишь одна могилка наиболее “собрана” — здесь покоится “труженица святыя обители сея” Кожина Людмила Ефимовна (13.12.1939 — 2001.4.04). Послушник Андрей сказывал, что хоть и не полагается в мужском монастыре хоронить женщин, но братия рассудила так — по делам рабы Божией Людмилы.
Сказывают, что “черные” археологи неоднократно раскапывали здешние могилы и оставили после себя разрытые могилы и разбитые надгробия, потому сейчас невозможно определить, кто здесь похоронен.
Проходим по тропке немного вверх — к почти сказочному гроту. Это так называемая Разбойничья пещера, с несколькими выходами, служившая в XIX в. укрытием Алиму Разбойнику, местному татарскому Робин Гуду. Позже в ней жили схимники.
Проходим сквозь. Отсюда хорошо виден — через овражище — покосившийся крест на второй Святой скале. Уверяют, что и его повернуть невозможно.
Однако чтобы попасть в Святую пещеру, издавна почитаемую христианами, нам приходится вернуться, дабы не карабкаться по скале. Совсем недавно к ней снизу построена крутая металлическая лестница с деревянными ступеньками.
Кизилташская святыня находится метрах в 150 от монастырского кладбища, на скальном склоне. Поднявшись по новой лестнице, мы попали в небольшую пещеру клинообразной формы. Есть у нее и другое название — “Целебный источник”.
Пещера служила часовней, прежде в конце ее имелась каменная плита с высеченным ликом какого-то святого, полагают, что Стефана Сурожского, ибо именно это место было определено святителем для молитвенного уединения.
По легенде, около 1825 г. татарский пастух из Отуз, укрывшийся в пещере от непогоды, обнаружил плавающую в источнике Богородичную икону. По дороге домой он передал находку греку-купцу Пластару, ехавшему в Феодосию. Там икона попала к протоиерею Иосифу, а впоследствии находилась в монастырской церкви св. Стефана, с южной стороны, вблизи иконостаса. Нынешнее местонахождение святыни неизвестно. А богомольный народ, прослышавший удивительную историю, стал притекать в пещеру — к чудесной воде.
Ежегодно в день Успения Божьей матери (15 /28 августа) приглашался на служение в пещере священник из Судака. И собиралось “до 700 душ народа” болгарского, греческого, татарского и русского происхождения.
В 1830 г. в пещере святого Стефана поселилась болгарская девушка Константина, которая впоследствии основала Топловский женский монастырь святой Параскевы близ Керчи.
После открытия здесь в 1857 г. киновии братия проводила в день Успения ежегодные молебны с водоосвящением.
Народная молва почти ежегодно приводила свидетельства об исцелении водой из чудодейственного источника, которая наиболее часто вылечивала болезни глаз, глухоту, боль в конечностях и нервные недуги. Кроме того, очень полезной “в лечении от ломот” считалась грязь со дна болотца, находящегося чуть ниже источника.
Теперь установлено, что вода Кизилташского источника действительно обладает лечебными свойствами: она имеет гидрокарбонатный натриевый состав с минерализацией 0,86 мг/л и содержанием сероводорода 4-5 мг/л. К сожалению, дебит источника мал (0,07 л/сек.), практическое использование его было бы невозможно даже при открытом доступе в долину.
Однако не по причине наличия целебного источника или святости здешних мест Феодосия с окрестностями на картах Пентагона обведена жирным красным кружком. Наших заокеанских “партнеров” интересует нечто иное. А нынешняя марионеточная украинская власть всячески потакает этому нездоровому интересу. Вспомним хотя бы “приплыв” груженых кораблей NATO в Феодосию в 2005 г., “дружески” встреченных феодосийской общественностью, перед которой пламенно выступил тогда народный депутат, харьковчанин Евгений Кушнарев. Который был потом убит в январе 2007-го.
Нашей троице, прибывшей в пещеру в середине сентября, воды в целебном источнике Свт. Стефана не досталось. Не по заслугам, знать. Из слегка увлажненного углубления в полу лишь пробивались несколько зеленых ростков. Среди красных (красных!) камней на нас глядела иконка с Ангелом-хранителем в красном! одеянии.
Благодатен, кто сподобился замереть — хоть ненадолго — в этой святой пещере, с дивовидом на краснокаменскую долину. Это тихое краткое время может стать огромным, вместительным — можно и помолиться, и подумать о многом, и быть может, к чему-то приблизиться сердцем…
Святые Стефан, Иннокентий и Парфений, молите Бога о нас!
Харьков, 17—21 сентября 2008 г.