Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 9, 2008
БИБЛИОГРАФИЯ
Июльская “Звезда” поэзией не блещет. Сергей СЛЕПУХИН с антрацитной ночью, атропиновым страхом, диабазовой чалмой, ментолом в крови и фонарной хной пишет свой маленький учебник химии, покуда сердечко-зайчишко скачет туда-сюда от ледовой степи до вполне опознаваемого города в собачьей шубе, жиреющего темнотой ночною. Поэтический стандарт журнала соблюден посредством наличия одного (!) стихотворения с иртышом-иппокреной, лесистым геликоном, хороводом муз, одной кифарой и одной эвтерпой. Сии древности, разумеется, органично вплетены в современный контекст и пр. Имеется одно замечательное стихотворение:
* * *
От толчка просыпается дом,
Пароходик гудит струйкой пара,
Обрывается сон,
Расплываясь в цветное пятно,
Голубое пятно,
Отраженье воздушного шара,
Уплывает в окно.
Это было давно,
Это было давно…
Крылья-крылышки между лопаток,
Мама в ситцевом платье,
Крылечко
И папа с ночной.
Я летаю, как стриж,
Только сон, к сожалению, краток,
Но цветной.
Черно-белые, белые, белые люди.
Оттиск крыльев невидим на карточке той
Канареечный свет пробивается в рамы,
И, верится, будет
Явь цветной.
Стихи Надежды ВОРОНОВОЙ соответствуют иному ГОСТу — провинциального отделения СПР. Любого города, любой деревни. Среди трех стихотворений подборки одно просто пошлое (“Все блуждаем в трех соснах!” — твердят мудрецы. / Но нашлись-таки в наших краях удальцы, / сосны эти спилили, построили дом; / жить в нем стали, и мы до сих пор в нем живем.), другое откровенно бездарное:
* * *
Сниму очки и вдруг увижу:
мой горизонт гораздо ближе.
К нему не стоит мне спешить —
теперь мне интересней жить
тем окружением, что рядом.
Иллюзий больше мне не надо.
Увижу в наступившем дне
все, что дано увидеть мне.
В третьем рифмуется снегопадный/снеговатный.
Поэзия Дениса ДАТЕШИДЗЕ — пресная, неразличимая, затянутая, трогает только авторским состраданием банальным, однако вечным темам пустоты-смерти-страха. Образчик:
* * *
Впереди — одна пустота,
Где не видно ни зги, ни дна.
Перспектива ясна, проста.
И бессмысленна. И странна.
Но советуют: не гляди, —
Отвлеки себя и утешь
Повседневных забот среди
Тем, что дышишь еще и ешь.
И надейся, что Кто-то есть
В пустоте, в темноте, что Он,
Заставляя дышать и есть,
Пожалеет, найдет резон
Воскресить нас в иных местах…
Ну, короче, “пока живи”.
— Словно этот прикрытый страх
Равносилен мольбе, любви.
…В стылом небе блестя, звезда
Узким входит в зрачок лучом.
А зачем вообще тогда
Умирать? Говорить — о чем?
Оправданием июльскому номеру “Звезды” могла бы стать подборка Михаила ОКУНЯ, ежели была бы пообъемней — к сожалению, в наличии всего пять стихотворений, выдающих мастерство, кажется, изрядно подуставшего автора. “Подбирание мотивчика” доводит поэта до замечательного “В том я больше не вижу резона…”, к несчастью, с неважным завершением, а равно и до совершенно лишнего “Что-нибудь случится на Крещенье…”. В общем, традиционная поэзия русского интеллигента с цитатами из русской классики, венечкиными ангелами и пост-бродской уверенностью, что некоторым местам на земле четырехдневная бомбежка не помешала бы. Образчик:
* * *
Я с поезда сошел. Домишки — в ряд.
И “доппелькорн” мне тяжелил карманы.
Европа спит. Не спят лишь оттоманы,
Огни их забегаловок горят.
Обретши новой бодрости заряд,
Под памятником принял два стакана.
И шевельнулась тень от истукана,
И стражи городской прошел отряд.
О, если б мог какой-нибудь снаряд
Сюда влететь!.. Осталось полстакана…
Бреду… Вступают трубы, барабаны,
И ангелы под кепочкой парят!
Журнал “Знамя” в июльском номере публикует новые стихи Александра КУШНЕРА, среди прочего совершенно устаревшее еще при родах (а разве стих состарившегося мира должен верещать идиотическим младенцем, как он верещит у Фанайловой в этом же номере “Знамени”?), и оттого еще более великолепное “Венера, спящая, как облако в горах”.
* * *
Венера, спящая, как облако в горах.
Продолговатое, оно чуть-чуть клубится.
Такого белого нигде в других мирах
Нет, да и нам оно, всего скорее, снится.
Визионеры мы, и так пейзаж холмист,
И так задумчиво во сне лицо богини…
Хвала художнику: он иллюзионист,
А не ремесленник и знает тайну линий.
Спи, темнокудрая! Кого любили мы,
Те тоже спали так, закинув кверху руку
Углом под голову, и сладкие холмы
Вздымались, холмики, подобные друг другу.
А то, что спящая открыта всем ветрам
И ветры зрячие, как мы, а не слепые,
Смущаться нечего, — уж точно, что не нам!
Даст Бог, и горести нас не смутят любые.
К слову сказать, поэзия Елены ФАНАЙЛОВОЙ вовсе не является постмодернистской, как можно было бы думать, памятуя о поднятой веком филологической пыли. Сознательное исключение всякой “эстетики” в классическом смысле явно противоречит плюралистскому антифундаментализму постмодерна. Скорее, выборочное акцентирование мерзостей, стремление к негативу (в соцреал. критике сказали бы “к очернительству”) — как не типологический признак, но авторская индивидуальная склонность. Как здесь, в “Знамени”:
* * *
Детские эротические кошмары.
Четверо мальчиков-шестилеток спускаются к морю
Слышу за спиною их чистые голоса:
И тут она раздулась, раздулась, когда я ей вставил
Раздулась и лопнула, эта жаба,
А потом и другая, а потом лопнул шприц.
Я надувал их воздухом, они раздувались, через иголку, иглу через жопу
Они пердели, пердели и раздувались,
Лопались, так пердели.
Что скажешь, Юра? — обращение (задумчиво) к самому мелкому.
Ну, у меня есть шприц, но нету иголки.
Но ведь всё равно можно вставить, скажи?
Она ведь всё равно раздуется и лопнет,
Можно это сделать?
Моё медицинское образование тут же
Даёт мне почувствовать себя лягушкой
Распятой на пыточном столике
На кафедре нормальной физиологии
И ещё я вспоминаю, как меня, первоклассницу,
Остановила стайка старших мальчишек.
Их было пять или шесть человек.
Я шла в библиотеку сдавать книги.
Они окружили меня, схватили за руки,
Полезли в трусы, один или двое вожатых,
Искать письку, но мало что обнаружили, как я сейчас понимаю,
Я завизжала, заплакала, показались взрослые,
Пацаны убежали.
<…>
Среди многочисленных “поэтов” журнала “Дети Ра” стоит отметить Дмитрия САННИКОВА, в стихах которого слишком много псевдо-обэриутства, однако умение “петь и танцевать” на лицо. Два замечательных стихотворения, в одном из которых “дома стоят рядами, / сухой апрель и только звук / проходит надо мной (над нами) / у поезда, который вслух / идет и шаркает ногами…”, а во втором полторы последних строки второй строфы подкачали, однако в целом вполне достойно:
* * *
Навылет пролетает самолет
пустое небо. Выпавший пилот
как патефон о родине поет
четыре километра напролет.
А самолет пропеллером мутит,
как воду, воздух. Сам себе летит
по небу мертвых — слушая иврит —
туда, где на балконах Бог стоит.
Господь возьмет из воздуха его,
пропеллер остановит у него:
“Все собрались, и только одного
тебя мы ждали. Тише. Ничего”.
Владимир Титов