Стихи
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 9, 2007
“ДУША ГОСТИТ
В ЗАСНЕЖЕННЫХ ГОРАХ”
Крик гусей?
Нет, на взгорке взметнулись качели,
По окраине города ржой гогоча.
По Руси отступают, как в детстве, метели,
Бьют колючками, март за собой волоча.
Проплывают холмы, хаты, печи, ухваты,
Мост в тумане, мечты у пугливой реки.
Но… печаль, словно много за всё виноваты,
И поэтому душу сжимает в тиски.
Там долги говорят, только светятся лица,
И прощают, простили глаза и сердца.
Крик летящих гусей и дробится, и длится.
Память девочкой грустно стоит у крыльца.
* * *
Благодать из варений и мальв,
Бликов солнца на блюдцах и лицах.
Лето яблоком спелым круглится
И уводит узорами трав
Заблудиться, брести далеко —
Там ликующей радостью режет
Взмах орла над вершиною снежной
Под сиянием облаков.
* * *
И снова путь завешен тишиной,
Уходом тех, кто дорог в настоящем.
Тяжёлый ворон, в осени летящий, —
Привет небес, шаманский вестовой:
“Нить путешествий бережно лови!
Туннель — в сады, где свет и мудрость в лицах”.
И устремленье двуединой птицы
Дикарски хрипло прозвучит в крови.
* * *
Вечер над озером тонко колдует
Запахом хвои и грохотом вод,
Зябкой и дикою вольностью дует
С белых, изорванных мраком, высот.
* * *
В оцепленье дождей
Оцепенение гор.
Думы каждой горы
Скрывает зелёный шатёр.
Стрелоподобный взор
Заслоняет убор
Кочующих вдоль вершин,
Всё знающих облаков.
Видимо туч появление там,
Над озером Горных духов:
Извиваясь, неведомо слуху
Пары поднимаются вверх —
Бестелесные духи —
В устрашающей пляске,
Чтоб взрывались и грозы, и снег
Вечно в лицо человеку;
— Пусть не забудется он,
Не оскверняет купель,
Где рождается жизнь под небом.
И темнеет оно,
Это озеро духов,
В вулканическом жерле,
Водопадами льдов
Неизбывных питаясь,
Оглушающим эхом.
Но тепла в нём вода,
И гнездятся на кедрах легенды
В оцепенении гор,
В оцепленье дождей.
Кай
И удивляясь, просто принимаю:
Топшур алтайский слышу колыбельный,
И шёпот, рёв кайчи1 из мраков древних,
И громыханье бубна вечно знаю —
Из становленья мира и Алтая.
Гортанный гибкий голос горловой
Владеет, кажется, подзвёздной тайной,
Шоор2 звенит высокой силой травной,
И забываюсь в кае с головой:
Зовёт куда? — В неведомо домой.
Чу! Тонкий голос матери-волчицы,
Как будто жёстко ложе из камней.
Что там? Обвал, пожар, беда за ней?
И тонким крыльям сложно с ночью слиться,
И это кай3, и это мне не снится.
Оживший бубен-конь забил копытом,
Мой слух натянут жильной тетивой,
Вой, ураган восходят над землёй,
И дух тайги и сердце тесно влиты
В орлиный росчерк, что не он — забыто.
Я осознала: богатырский кай
Отбросит зверя, нечисть в поединке,
Где мхи, болота, темень, ни тропинки,
Лишь белая над кедрами луна,
Как человек, она спешит одна —
Благодаренье, просьба, сила — кай,
Единоборство дня и бездны ночи.
Пусть птичья трель всегда мечты короче —
Комус4 щебечет утро. Пусть игра.
Судьба поёт в неведомых дарах.
Душа гостит в заснеженных горах.
* * *
Когда поёт Болот5,
Над хребтами синими
“Соок, соок” — холодно.
Ветер-койчи гонит к солнцу
Чуткие отары свои,
Прозрачными пальцами задевая
Колокольчики перевалов,
И цветы…поют.
Кудлатятся золотой овечьей шерстью
Буйные потоки с вершин,
Далеко внизу сливаясь с весёлой злостью
Зелёнокудрой Катуни,
И гортанная песня гор
Чистым и мужественным тенором
Летит над голубым простором
И красными стадами:
— О, Алтай, мой Алтай!
Горы твои высокие, реки твои быстрые,
Девушки твои чистые, жизнь ещё краше!
— Ыйлаба, сыйным: — не плачь, сестра,
Когда тяжело, преклоняйся Огню.
Не умирайте весной, не умирайте зимой,
* * *
Ветер дверь отворял,
Бился ээзи6 в щель.
Я в молчанье дорог
Безучастно глядела.
Утром — солнце струится,
Как на лист — акварель,
И удоды поют,
И ворона меж строгих подруг
Села, греется — белая!
У кошар стая коршунов
Кружит, в пыли
Шкуру рвут. — Обойду,
“Пир царей” не прерву я.
Горы в белых уборах.
Телята прошли,
Красный бык “до” в рассвет
Выдал, радость смакуя,
И черткиш7 в синеву
Без ума салютует.
* * *
Степь. Ирбис-туу залёг в хребты,
Жизнь охраняя,
Он белизну святых вершин
Распространяет.
Здесь древний путь удачи. Значит,
Восток со мною —
Монгольский рынок в Кош-Агаче
В дрожащем зное.
Алтайцы и казахи бродят,
Гудят авто,
Верблюдов злых из дикой Гоби
Пригнал монгол.
Овец ведут — товар богатый:
— Шашлык? — Пожалуйста!
И ветер с вечным ароматом
Овечьих шариков.
Вот фрукты, импорт.
— Приоденьтесь! — зовут в проходах.
…Как носят платья, тюбетейки
И — чувство рода!
— Якши8, привет! — в толпе всё чаще
И оживлённей.
И я бесстрашней с настоящей
Кипчачкой9 Олей.
Когда обнявши горб верблюда,
Прямила спину,
— Держись сильней! — кричали люди
И: — Стой, скотина!
Глазами зыркнут азиаты
С кирпичных ликов —
Их глубина игрой богата,
Теплом велика.
И девушки ступают рядом
Под стать алыпам10,
Улыбки, грация и взгляды —
От Пазырыка.
Борец и юный лама — Чистый цветок веков —
Делился силой глаз и мыслью,
Как жить легко…
Куреш11, базар, но в холод просто
Закат разлило.
Спускаюсь с гор не с чувством гостьи —
Как житель мира.