Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 9, 2007
Николай АНАСТАСЬЕВ. После поминок (Комментарии к цитатам). “Вопросы литературы” 2007, № 3. http://magazines.russ.ru/voplit/2007/3/ana9.html
“…Никакой литературы постмодернизма вообще не существует, за вычетом, разумеется, книг, написанных Жаком Деррида и наиболее стойкими его приверженцами по обе стороны океана, либо по их проекту или, пожалуй, даже под диктовку.
Постмодернизма нет, а есть некоторая и даже очень значительная концентрация художественных усилий, которые целеустремленно предпринимаются на протяжении вот уже полутора столетий и которые, в совокупности своей, сформировали как раз эпоху модернизма. По сути дела, Набоков, Эко, Фаулз, Кортасар и другие занимаются тем же, чем занимался Пьер Менар, герой одноименной новеллы Борхеса, как, впрочем, и сам ее автор: переписывают “Дон Кихота”…”.
Соломон АПТ. “К счастью, случился юбилей Аристофана”. “Новая Юность” 2007, № 3 (78). http://magazines.russ.ru/nov_yun/2007/3/apt3.html
“…Теперь, с расстояния лет, я вижу, что “Иосиф и его братья” все-таки самая светлая и удавшаяся книга Манна, хотя для большинства он ассоциируется главным образом с “Будденброками” и “Волшебной горой”.
Следующей колоссальной работой был “Человек без свойств” Роберта Музиля. Хотя такого увлечения, как с Манном, я уже не испытывал. Беда Музиля была в том, что он замахнулся на заведомо невыполнимое дело: хотел создать картину своего века, но век этот весь — в движении! А куда это движение направлено, он не знал — и никто, между прочим, до сих пор не знает. В результате такой законченной композиции, какой всегда добивался Томас Манн, у Музиля нет. И его роман — это торс без головы и конечностей… Трагическая судьба!..”.
В беседе с Санджаром Янышевым Соломон Константинович рассказывает о своем “трудном имени”, о своей жизни и, конечно, о переводах.
Светлана БУНИНА. Трава на камне. Стихи. “Новая Юность” 2007, № 3 (78).
http://magazines.russ.ru/nov_yun/2007/3/bu2.html
Увижу тебя чужим,
Как будто из средостений
Познанья, его даров
И непроходных дворов
Мы выпали в мир растений.
И всенепременно в нем
Расстанемся и умрем.
<…>
Вячеслав КАЗАКЕВИЧ. Охота на майских жуков. Повесть. “Знамя” 2007, № 7.
http://magazines.russ.ru/znamia/2007/7/ka2.html
“…В день прибытия для Марьяны купили первую в ее жизни койку — раньше она спала только на печи или на полатях — и определили на жительство к нам с братом в комнату без окон, если не считать неширокой застекленной рамы над дверью, ведущей в зал.<…>
Вечером в темноте мы с братом на пару забились на свою широкую вместительную кровать, а Марьяна, радостно наслаждаясь непривычным ложем, стала укладываться в другом углу комнаты. С первого же дня мы узнали, что она привезла с собой из деревни Бога и черта, которых раньше в нашем доме не водилось.
Счастливо покряхтев и похваставшись, что у нее не койка, а цацка, к тому же мягкая, как овечка, невидимая нянька неожиданно понизила голос и таинственно забубнила:
Богу молюся.
Гляжу в потолок,
Чтобы черт не уволок!
Никогда после подобной молитвы я не слышал. А в том, что это была молитва, сомневаться не приходилось.
Ежевечерне, прежде чем захрапеть, Марьяна усердно бормотала свое заклинание и советовала нам делать то же самое. В сельском вирше больше всего озадачивала строчка о потолке. Лежа во мраке, я невольно думал: почему, чтобы черт не похитил нас из-под ватного одеяла, надо непременно глядеть в потолок?..”.
Надежда КРЫЛОВА. Спешивший делать добро. “Новая Юность” 2007, № 3 (78).
http://magazines.russ.ru/nov_yun/2007/3/kr9.html
О деятельности знаменитого филантропа, главного тюремного врача Федора Петровича Газа:
“…Как раньше писалось, “человеколюбивым” изобретением доктора Гааза стали новые облегченные кандалы, пришедшие на смену тяжким колодкам из обрубка дерева или металлического прута, на который нанизывалось по несколько ссыльных без разбора пола, возраста и физических данных. Людей не освобождали ни днем, ни ночью. Там, где кольца наручников соприкасались с кожей, образовывались тяжелые потертости и обморожения рук.
Прежде чем надеть эти кандалы на каторжан, Гааз примерил их сам. Губернатор, приехавший однажды к нему по делу, застал доктора, ходящего взад и вперед по комнате под лязг и звон, при этом сосредоточенно что-то считавшего. Оказалось, что Гааз велел заковать себя в свои кандалы и прошел в них расстояние, равное первому этапному переходу до Богородска…”.
Александр КУШНЕР. За рощицей статуй, за лесом колонн… Стихи. “Знамя” 2007, № 7. http://magazines.russ.ru/znamia/2007/7/ku1.html
Британик отравлен, Германик убит
За рощицей статуй, за лесом колонн,
А правят Калигула, Клавдий, Нерон.
Не очень мне нравится этот размер,
Какой-то в нём есть лошадиный карьер,
Какая-то старая, добрая прыть:
Свою интонацию не ухватить.
А как хорошо после свар и обид
Британия дремлет, Германия спит,
И как они любят классический Рим
И всё, что в музее заставлено им!
Хотелось бы верить в прибавку добра,
И думаешь утром: пора, брат, пора,
Но смотришь со страхом вечерней порой:
Кто мчится, кто скачет под хладною мглой?
Инна ЛИСНЯНСКАЯ. “Арион” 2007, № 2.
http://magazines.russ.ru/arion/2007/2/li3.html
И ни капельки не жутко,
Что для музыки я есть
Только глиняная дудка,
А не ангельская весть.
Песня дудку похоронит
Во кладбищенском лесу,
Буква гласная уронит
Запоздалую слезу.
Всею глиною старея,
В горле паузу держу
И отпетому хорею
Легким гробиком служу.
Мина ПОЛЯНСКАЯ. Подпольный мастер Цукер. “СловоWord” 2007, № 54.
http://magazines.russ.ru/slovo/2007/54/po14.html
“… “Ему носили сценарии, чтобы он выправлял, – вспоминал Свободин, – за это что-то платили, но он не претендовал на свое имя в титрах. Говорили: “Пойдите к Фридриху, у него рука мастера”. <…>
Фридрих Горенштейн, который любил Тарковского любовью безответной, говорил бывало: “Они, эти режиссеры, все время пытаются сами писать сценарии, но у них ничего не получается. Поэтому получаются плохие фильмы”. Спустя много лет в Берлине в интервью с Евгенией Тирдатовой, одним из самых близких и преданных друзей писателя, он говорил: “Я пишу пьесы, думая о законах театра. Если не выбраны точно жанр и стиль, а у меня так бывало, нечасто, но бывало, лучшие идеи идут под откос. К сожалению, не всегда точным выбором жанра обладал Тарковский. Ему надо было попытаться сделать совершенно классические вещи, при его-то чувственности. Очень жаль, что он не снял Достоевского, жаль, что не поставил гоголевскую “Страшную месть”, мы с ним об этом говорили. А зачем он делал фантастику? “Соляриса”? Хоть я и был сценаристом, но не мое это, написал я там что-то, потому что он меня пригласил. Нет, неправильно он выбирал материал. Тарковский умел чувственно кадр строить, вот на это он был мастер. Лучший его материал, личный – “Зеркало”, так он взял сценаристом Мишарина, и картина тоже оказалась без литературной основы…”.
Воспоминания о Горенштейне-сценаристе.
ПОЭТ, ПЕРЕВОДЯЩИЙ ДУХ. С поэтом, переводчиком, эссеистом, лауреатом Государственной премии РФ по литературе Григорием Михайловичем Кружковым беседует Олег Мишутин. “Новый Мир” 2007, № 7. http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2007/7/poe12.html
“…Я думаю, что поэт в узком смысле слова (не говоря о тех, у кого “поэтическая душа”) — это человек, который владеет словом, как художник — красками. Меня убеждает в том, что Гаспаров — поэт, не только вкус, чувство гармонии и словесная мощь его переводов, но и его сочинения в прозе. Его мысль движется, не теряя своей ясности, так высоко над уровнем обыденности, как это присуще поэзии. Более того, я чувствую в его книгах присутствие какой-то тайны. Это похоже на то, как образ О. Мандельштама воспринимается на Западе. Мне говорил Шеймас Хини, что стихи Мандельштама в английских переводах его “недовпечатлили”. Но, продолжал он, прочитав “Разговор о Данте”, я понял, что это — гениальный поэт…”.
Михаил ЭПШТЕЙН. И увидел, что это хорошо. (О саморадовании Творца). “СловоWord” 2007, № 54. http://magazines.russ.ru/slovo/2007/54/ep21.html
“Есть одно проявление троичности Бога, которое ранее, насколько мне известно, ускользало от внимания толкователей Библии. Проявление тем более знаменательное, что оно относится к самому началу Книги Бытия. В описании шести дней миротворения восемь раз повторяется загадочная формула: “и увидел Бог, что это хорошо”. <…>
Сам процесс миротворения как бы распадается на три стадии: “сказал Бог,” “сотворил Бог”, “увидел Бог, что это хорошо”.
Эта троичность глубоко закономерна. Бог не просто творит мир, но сначала “выговаривает” его, задумывает в слове, а затем воплощает слово, творит по сказанному. Что в промежутке между словом и творением, нам не дано знать, но очевидно, между ними нет прямой предопределенности. Отсюда и необходимость третьего – взгляда. Бог смотрит на то, что получилось в результате творения, совпадает ли сотворенное с замыслом, запечатленным в слове. То, что труд творения затем оценивается самим Творцом, свидетельствует о непредсказуемости его результата, о свободе, заложенной в самом акте творчества. Одно дело – сказанное, другое – созданное, и третье – увиденное, между ними нет тождества, заведомой выводимости…”.