Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 4, 2007
Вопросы, затронутые в этой статье, актуальны в наше время по причине непрекращающихся попыток Японии оспорить принадлежность России ряда островов Курильской гряды. Вниманию читателя предлагается в сокращенном виде основанный на документах материал о первом русском кругосветном плавании и о возникновении спорных вопросов в отношениях России и Японии на Дальнем Востоке.
До сих пор первое кругосветное плавание русских в 1803—1806 годах, одной из целей которого было установление дипломатических и торговых отношений с Японией, окружено ореолом невыясненных обстоятельств, загадочных событий и происшествий, а действия принимавшего участие в этой экспедиции камергера российского императора Резанова не находят у историков единого понимания. Особенным нападкам подвергается он со стороны тех, кто пытается очернить российскую историю, умалить историческую роль и значение России в развитии мировой цивилизации.
В год двухсотлетия со дня кончины Николая Петровича Резанова (1 марта 1807 года), Россия отдает честь великому патриоту, усилиями которого для Отечества были сохранены Сахалин, Курильские острова, Аляска. Его обширным планам укрепления позиций России на Северо-Американском континенте не суждено было сбыться: возвращаясь из Америки в Петербург, он скончался в Красноярске. “Он хотел, закусив удила, свесть Америку и Россию. Авантюра не удалась. За попытку — спасибо!” В Красноярске долгое время хранились архивы камергера, а копии их хранятся и по сей день.
Весь мир будет чтить память этого человека. В России он известен как руководитель первого русского кругосветного плавания, первый полномочный посланник России в Японии, преобразователь Русской Америки, герой рок-оперы ““Юнона” и “Авось””, почетный член Петербургской академии наук, государственный деятель, которого крупнейшие энциклопедии мира ставят в один ряд с такими преобразователями Российской империи, как Петр Первый, Меншиков, Румянцев, Ломоносов. А энциклопедия “Британника” посвящает ему впечатляющий отзыв: “Резанов — первый русский, обогнувший весь земной шар. Император Александр I говорил ему: “Я и Отечество ждем от вас жертвы”. Эта жертва оказалась слишком тяжелой, человеческие силы не выдержали… Но это не умаляет значения Резанова как одного из выдающихся деятелей своего времени. Красавец с волевыми чертами лица, умный, высокоинтеллигентный, светский, очаровательный, мужественный, смелый — Резанов представлял собой идеальный тип Русского аристократа духа и тела — творителя России. Ни один русский государственный деятель не приобрел за границей, несмотря на вековую неприязнь и даже ненависть к России, такой трогательной симпатии, как Резанов.
Из Америки, поклониться его праху, в Сибирь приезжают делегации. С острова Кадъяк американцы привезли елочку, чтобы посадить ее у его могилы.
Многие источники ошибочно приписывают организацию и главенство в первом кругосветном плавании Крузенштерну, а не Резанову, незаслуженно отдавая всю славу за совершенную экспедицию первому.
Действительно, Крузенштерн писал в 1799 году в морское ведомство записки о необходимости плаваний к российским тихоокеанским владениям. Но с подобными предложениями к правительствам и императорам обращались и другие. И роль Крузенштерна вполне очевидна. Об этом доходчиво говорится в сборнике документов “Российско-Американская компания и изучение Тихоокеанского Севера”, изданного в 1994 году Российской академией наук под редакцией академиков РАН А.И. Алексеева, Н.Н. Болховитинова, Т.С. Федоровой: ““Записки Крузенштерна”, отправленные в Петербург, попали к вице-президенту Адмиралтейств-коллегии Н.С. Мордвинову, который к тому времени уже дал указание Г.А. Сарычеву разработать план организации морской экспедиции на Камчатку, и записки Крузенштерна не рассматривались, однако он был назначен командиром одного из судов экспедиции”
(стр. 7.). Эти слова маститых ученых следует понимать так: мнение Крузенштерна не повлияло на решение правительства о снаряжении экспедиции, а самому Крузенштерну отводилась роль командира одного из судов экспедиции.
“Посланником в Японию был назначен камергер Н.П. Резанов, “начальству” которого подчинялись оба судна с офицерами и служителями. Задачи его миссии ЧЕТКО (выделено мной. — В.Т.) определялись специально разработанной и утвержденной Александром I инструкцией”, — сказано в сборнике “Российско-Американская компания и изучение Тихоокеанского Севера” ( док. № 41).
Необходимо сразу охладить пыл сторонников Крузенштерна (организовавшего в походе бунт против начальства), которые доказывают главенство этого морского офицера в экспедиции, ссылаясь на требования принятого еще Петром Первым Морского Устава, ибо всякий, кто служил в армии, знает, что исполняется последний приказ, а таковым являлся данный Резанову рескрипт, подписанный императором Александром Первым. Выписки из инструкции министра коммерции Н.П. Румянцева российскому посланнику в Японии
Н.П. Резанову, датированной 22 июля 1803 года, подписанной императором Александром Первым, свидетельствуют:
1. “Корабли “Надежда” и “Нева”, в Америку отправляемые, имеют главным предметом торговлю Российско-Американской компании… сии оба судна с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему…”
2. “Предоставляя флота господам капитан-лейтенантам Крузенштерну и Лисянскому во все время вояжа вашего командование судами и морскими служителями яко частию, от собственного их искусства и сведения зависящею, и поручая начальствование из них первому, имеете вы с вашей стороны обще с г-ном Крузенштерном долгом наблюдать, чтоб вход в порты был не иначе, как по совершенной необходимости, и стараться, чтоб все споспешествовало сколько к должному сохранению экипажа, столько и к скорейшему достижению цели, вам предназначенной”.
В этом параграфе сказано о том, что Резанову, для которого эта инструкция предназначена, предписывается предоставить господам капитан-лейтенантам Крузенштерну и Лисянскому командование судами и морскими служителями, ибо эта часть его, Резанова, вояжа зависит от их искусства и умения, и назначить старшим из них первого. При этом права Резанова расширены настолько, что он имеет возможность решать о необходимости заходов в порты и стараться принимать все меры не только к сохранению экипажа (что ранее всегда являлось прерогативой капитана корабля), но и к скорейшему достижению цели, ему определенной данной инструкцией.
3. “…Из сих последних (из Сандвичевых островов. — В.Т.) одному судну под начальством капитан-лейтенанта Лисянского, которого снабдить особою до вояжа его относящейся инструкциею, ПРИКАЖИТЕ (выделено мной. — В.Т.) следовать на о-в Кадъяк, а на другом держите курс ваш к берегам японским…”
Резанову, как руководителю экспедиции, предписывается давать инструкции относительно плавания судов, приказывать командирам судов… Вновь подчеркивается главенство Резанова. И так почти в каждом параграфе инструкции. В 9-м, например, говорится о том, что Его императорское величество повелеть изволил отпустить с Резановым 25 золотых и 300 серебряных медалей, которыми Резанов от имени государя должен по своему усмотрению награждать… В 10-м параграфе сказано дословно: “В Кадъяке нагрузите вы оба корабля товарами и отправьтесь в Кантон…”. В 14-м параграфе говорится о приданных под руководство Резанова специалистах для научных исследований: “Для описания в Америке произведений всех трех царств природы определяется с вами профессор натуральной истории, ботаник и студенты, окончившие курс минералогии; употребя их к сему и снабдя подробными от вас предписаниями, имейте попечение, сверх того, сколько позволит вам удобность, привесть сюда породы каменьев, земель, окаменелостей, солей, сер, металлов, деревьев, растений, семян с описанием употребления их тамошними жителями…”
То есть Резанов являлся не только руководителем первого русского кругосветного плавания, но и руководителем научных исследований экспедиции.
Журнал “Вопросы истории” за 1994 год, № 2 , статья Н.Н. Болховитинова (академика РАН, руководителя Центра североамериканских исследований Института истории РАН) “Завещание Н.П. Резанова”, стр. 165: “…В то время камергером мог стать лишь человек, имевший генеральский чин не ниже действительного статского советника (именно это звание имел Резанов по гражданской линии). Кроме того, он был назначен Александром I чрезвычайным и полномочным посланником в Японии и руководителем первой кругосветной экспедиции, в которой участвовали корабли “Надежда” и “Нева””.
Кроме того, полагаю, читателям будет небезынтересно узнать, что прежде чем ступить на палубу “Надежды”, Резанов лично вручил Крузенштерну все необходимые бумаги. В доказательство этого приведу в сокращенном виде отрывок из статьи А. Сгибнева, опубликованной в историческом сборнике “Древняя и новая Россия”, 1877 год:
“Крузенштерн с начала плавания стал в неприязненные отношения к Резанову и постоянно искал повода к ссоре с ним… Умный, образованный и деликатный Резанов с поразительным терпением выносил наносимые ему Крузенштерном оскорбления и подчинился всем строгостям судовой дисциплины и даже капризам своего противника, пока постоянная внутренняя борьба не отразилась на его слабом здоровье. Резанов занемог расстройством всей нервной системы и в такой степени, что на переход от Нукагивы до Сандвичевых островов он был близок к смерти или, по крайней мере, к умопомешательству.
Но пылкий и заносчивый Крузенштерн и во время болезни Резанова не щадил его, и превысил свою власть до того, что решился Резанова, облеченного званием чрезвычайного посланника, предать суду”.
Это курьезное событие подробно описано самим Резановым в отношении его к камчатскому коменданту генерал-майору Кошелеву. О дикости этого происшествия можно судить по небольшому отрывку из объемного описания инцидента:
“…А лейтенант Ратманов (человек невоспитанный и грубый, после следствия в Петропавловске, проведенном генерал-майором Кошелевым, лицемерно-униженно просил прощение у Резанова, а потом сочинял на него злобные пасквили в своем дневнике. — В.Т.) дополнил: “Он будет у нас хозяином в своей койке! Еще он прокурор, а не знает законов, что где объявляет указы!” И, ругая по-матерну, кричал: “Его, скота, заколотить в каюту!””
Совершенно ясно, травля офицерами, во главе с организатором этой неблаговидной затеи Крузенштерном, посланника в Японию Резанова могла иметь печальные последствия: Резанов попросту мог не выдержать чудовищного нервного напряжения. И уж, конечно, травля эта намного укоротила дни его жизни (он скончался в Красноярске, на полпути к столице, не доехав со своими обширными планами освоения Северной Америки на доклад к императору. И был впоследствии оболган неблагодарным Крузенштерном). Таким образом, действия Крузенштерна ставили под угрозу установление дипломатических и торговых отношений с Японией, грозили срывом важного государственного дела. Подтверждение сказанному имеется и у Сгибнева:
“По прибытии “Надежды” в Петропавловскую гавань, Резанов съехал на берег и поместился в доме начальника гавани. Здесь он решился вступить в свои права и 5 июля написал Кошелеву, находившемуся в Нижнекамчатске, письмо, которым просил его, как можно поспешнее, прибыть в Петропавловскую гавань с ротою солдат.
“Имею я крайнюю нужду видеться с вашим превосходительством, — писал ему Резанов, — и по высочайше вверенным мне от Государя Императора поручениям получить нужное от вас, как начальника края сего, пособие. У меня на корабле взбунтовались в пути морские офицеры. Вы не можете себе представить, сколь много я вытерпел огорчения и насилу мог с буйными умами дойти до Отечества. Сколь ни прискорбно мне, соверша столь многотрудный путь, остановить экспедицию, но при всем моем усердии, не могу я исполнить японского посольства, и особливо, когда одни наглости офицеров могут произвести неудачу и расстроить навсегда государственные виды. Я решился отправиться к государю и ожидаю только вас, чтоб сдать вам, как начальствующему краем, всю вверенную мне экспедицию””.
… Следствие продолжалось в течение недели. Генерал Кошелев лично опросил всех офицеров, членов посольской миссии, ученых и служащих Русско-Американской компании и нашел капитана Крузенштерна виновным в нанесении камергеру и посланнику Резанову оскорблений и моральных страданий.
К сожалению, генерал Кошелев не обратил внимания на последствия травли лично Крузенштерном, господами морскими офицерами и графом Толстым посланника Резанова, здоровье которого было подорвано. Ставилось под угрозу исполнение им не только посольской миссии, но и будущие преобразования в русской Северной Америке.
Не до того тогда было. Россия семимильными шагами продвигалась на Восток, и жертвы при освоении новых земель были неизбежны.
Никто в России не предъявил никаких претензий командиру “Невы” Лисянскому, по халатности которого в Англии для первого русского кругосветного плавания были приобретены вместо новых суда старые, прогнившие, “Леандра” и “Темза”, переименованные в “Надежду” и “Неву”. Беспрерывный ремонт этих судов в кругосветном плавании доставлял много хлопот морякам, требовал затраты средств, а само плавание в условиях штормов грозило закончиться трагедией, из-за чего вся экспедиция оказывалась под угрозой срыва. Сроки плавания намного растянулись, задержалось посольство в Японию, отодвинулось время прибытия кораблей в Северную Америку, где в их помощи нуждались русские поселенцы. Становилось нереальным само освоение русскими Северо-Американского континента.
Итак, генерал Кошелев готовился принять окончательное решение по результатам следствия. Он намеревался отстранить Крузенштерна от командования судном, затем передать дело для дальнейшего производства сибирскому генерал-губернатору Селифонтову. Прознав про это, Крузенштерн обратился к Кошелеву и стал умолять не давать делу ход, а помирить его с Резановым, говоря, что виной всему явился подпоручик граф Толстой. Выгораживая себя, Крузенштерн свалил собственную вину на молодого графа Толстого, предав своего товарища. Резанов согласился на примирение при условии, что все офицеры публично перед ним извинятся.
Великодушие этого человека было безграничным, он действовал, принося в жертву свое здоровье и личные обиды во имя интересов Отечества. В отличие от Крузенштерна, Резанов не был способен на низкую месть. Воистину, человек, рожденный для величия, не способен на подлые поступки.
8 августа 1804 года к дому, в котором проживал камергер Резанов, явились все офицеры “Надежды” во главе с капитаном Крузенштерном. Они просили камергера Его Величества принять их. Резанов лично вышел на крыльцо встречать визитеров. Глядя на российских моряков, он с горечью подумал о том, как много обид пришлось ему вынести от них, его соотечественников. “Не ирония ли судьбы заключается в том, что приходилось мне повсюду в Европе видеть уважение к собственной персоне, когда в мою честь выстраивались почетные караулы, отдавая воинские почести посланнику Великого Государя Великой Империи, а ныне принимать извинения от своих, российских подданных Его Императорского Величества…” — думал он.
“В дополнение XVI пункта сей инструкции, главное управление вас извещает, что Его Императорское Величество соизволил вверить не только предназначенную к Японскому Двору миссию в начальство его превосходительства Двора Его Императорского Величества г. действительного камергера и кавалера Николая Петровича Резанова в качестве чрезвычайного Посланника и Полномоченного Министра, но и сверх того Высочайше поручить ему благоволил все предметы торговли и самое образование Российско-Американского края…” — это выдержка из инструкции главного правления Российско-Американской компании для капитана Крузенштерна, датированная 29 мая 1803 года и доставленная по назначению до начала кругосветного плавания.
И вот теперь, год спустя, Крузенштерн явился лицемерно, как станет впоследствии известно, извиняться за свои тяжелейшие проступки.
Камергер вспомнил встречи с английскими моряками…
11 сентября 1803 года у Ярмутских берегов “Надежда” была встречена английским военным кораблем “Антилопа”, вооруженным 54-мя пушками, который, принимая российский фрегат за французский, выстрелил ядром и приказал остановиться. Когда недоразумение разъяснилось, находящийся на борту “Антилопы” адмирал сэр Сидней Смит, тот самый грозный адмирал Сидней Смит, который разгромил в 1799 году французский флот возле сирийского порта Акка, прислал на “Надежду” офицера с извинениями и в подарок два бочонка рому. Вечером того же дня другой английский военный корабль, так же приняв “Надежду” за французское судно, и полагая своею легкою добычей, приблизился к российскому фрегату. Это был 44-х пушечный фрегат “Лавержини”, командовал которым капитан Бересфорд. Капитан Бересфорд любезно принял у себя капитана Крузенштерна и передал Посланнику российского Императора просьбу оказать честь быть доставленным к берегам Англии на его корабле. Он лично прибыл за Резановым. А когда по прибытии в Англию Резанов покидал “Лавержини”, капитан Бересфорд в честь его расставил матросов по вантам, а на шканцах выстроил почетный караул с барабанным боем…
Теперь перед Резановым стояли с непокрытыми головами офицеры “Надежды”…
И примирение состоялось. Изнуренный от путешествия в ужасных условиях заточения в каюте, ослабленный возникшей в результате перенесенного нервного перенапряжения болезнью, Резанов пишет Кошелеву: “… и польза Отечеству, на которую посвятил уже я жизнь мою, ставит меня выше всех личных мне оскорблений, лишь бы успел я только достичь моей цели, то весьма охотно все случившееся предаю забвению и покорнейше прошу вас оставить бумаги мои без действия”.
Не мог знать в ту пору Резанов, что его прощение капитана Крузенштерна сыграет роковую роль в судьбе лейтенанта Головачева, которому, как стороннику Резанова, офицеры “Надежды” при молчаливом попустительстве злопамятного и мстительного Крузенштерна объявят бойкот. Лейтенант Головачев застрелится у себя в каюте. Случится это 25 апреля 1806 года при стоянке “Надежды” у острова Святой Елены. Незадолго до этого Головачев вручит приказчику Российско-Американской компании Шемелину свой бюст с просьбой передать его Николаю Петровичу Резанову, “…который сам будет знать, для чего я это делаю…”.
ДОНЕСЕНИЕ ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ
из Петропавловска 16 августа 1804 года.
“…Я признаюсь Вашему Императорскому Величеству, что причиною была единая ревность к славе, ослепившая умы всех до того, что казалось, что один у другого оную отъемлет. Сим энтузиазмом, к несчастию своему, воспользовался подпоручик граф Толстой по молодости лет его…, то и остался он жертвою поступка своего. Обращая его к месту своему, всеподданнейше прошу Всемилостивейшего ему прощения… (разве Крузенштерн способен на подобный нравственный подвиг, как прощение своего врага? Он “сдал” своего друга графа Толстого. — В.Т.) … Милость Вашего Императорского Величества есть единственное для всех нас прибежище. Я чувствую себя виноватым, поспеша моим донесением, и повергая себя к стопам Вашего Императорского Величества, всеподданнейше прошу прощения себе и всем морским офицерам.
Всемилостивейший Государь! Мы охотно жертвовали Тебе жизнью и столь же охотно и впредь идем ею жертвовать”.
Так писал Резанов перед отправлением с дипломатической миссией в Японию.
ОТВЕТ ИМПЕРАТОРА
“Господин действительный камергер Резанов!
Получив через министра коммерции донесение ваше из петропавловского порта от 16 августа прошлого 1804 года, усмотрел я с удовольствием, что вы половину пути своего благополучно совершили, что при самом приходе вашем в Камчатку пользу вашего отправления дали вы почувствовать тамошним жителям понижением цен на те вещи, которые для них необходимы, и что по окончании в Японии посольства надеетесь вы отправить оба судна с грузом в С.-Петербург, а сами располагаетесь остаться в Америке для образования сего края.
В знак особенного моего к вам благоволения я препровождаю при сем бриллиантову табакерку с моим вензелем, и сына вашего принял я к себе в пажи.
Намерения ваши я одобряю и не нахожу нужды по отдаленности снабжать вас новыми предписаниями, поручив впрочем министру коммерции подробнее отнестись к вам, буде он в том найдет надобность.
В заключение надеюсь, что Бог поможет вам совершить подвиг ваш и что дождусь благополучного вашего возвращения.
Пребываю к вам благосклонный.
Собственною Его Императорского Величества рукою тако:
Александр. Апреля 28 дня 1805 года.”
Император принял предложение Резанова и простил морских офицеров. Мало того, по просьбе Резанова их по возвращении из плавания ожидали почести и слава. Таков был камергер Резанов. Он просил императора не обижать его самого наградами, ибо наибольшей наградой для себя считал служение Отечеству, зато повергал себя к стопам монарха в нижайшей просьбе о награждении остальных участников экспедиции.
ЯПОНЦЫ СОРВАЛИ ПЕРЕГОВОРЫ, ЧТОБЫ СОЗДАТЬ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ СТАТУСА КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВОВ, с тем чтобы впоследствии иметь возможность оспорить их принадлежность России.
Правда в том, что будь на месте Резанова любой другой посланник, результат посольства не мог быть иным в силу проводимой в ту пору японским правительством изоляционистской политики. Резанов сделал все от него зависящее, чтобы посольская миссия увенчалась успехом. Он проявил твердость и решимость, отстаивая интересы России на Дальнем Востоке, в самом начале переговоров с японскими чиновниками выдвинув непременное условие, что все территории, на север от Матмая (Хоккайдо) простирающиеся, принадлежат России по праву первооткрытия их русскими. Действительно, в географическом атласе Российской Империи, вышедшем в 1795 году и являющемся официальным документом, все Курильские острова и Сахалин обозначены как владения российской короны. Это отражено в документах внешней политики Российской империи (Архив внешней политики Российской империи, Ф. РАК, оп. 888, д.14, л. 150-151). Об этом же говорилось в меморандуме Резанова японскому императору. Текст меморандума имеется в архиве Военно-морского флота.
Японское правительство, имея сведения о том, что Россия занята разрешением наполеоновской проблемы и на Востоке не располагает значительной военной мощью, решило прекратить переговоры, создав тем самым неопределенность статуса Курильских островов, чтобы впоследствии иметь возможность оспорить их принадлежность России. Прозорливость и дальновидность Резанова уже тогда диктовали необходимость устранить для России в будущем возможность появления проблемы, ныне называемой японцами, безосновательно претендующими на четыре южных острова Курильской гряды, проблемой “северных территорий”.
После завершения полугодовой посольской миссии в Японии Резанов, наблюдая за незаконным проникновением японцев на российские территории, не ожидая распоряжений из столицы, принял решение немедленно выдворить незваных гостей с Сахалина и Курил, для чего по его приказу, уже после отъезда его в Петербург, были совершены две экспедиции кораблей “Юнона” и “Авось” под командованием морских офицеров Хвостова и Давыдова. Россияне взяли в плен несколько японцев, все были доставлены на Матмай и отпущены, и лишь двое оставлены в качестве переводчиков.
ОШИБКА КРУЗЕНШТЕРНА МОГЛА ДОРОГО СТОИТЬ РОССИИ.
О Крузенштерне сложилось мнение как о выдающемся мореплавателе во многом благодаря тому, что его имя связано с первым русским кругосветным плаванием. Его имя прямо-таки окружено ореолом морской славы. А ведь все могло обернуться иначе, и экспедиция из-за безответственности морских офицеров, которыми командовал Крузенштерн, могла окончиться печально. Крузенштерн не сумел обеспечить поддержание в походе необходимой дисциплины среди морских офицеров. Во время следствия в Петропавловске выяснилось, что случалось в походе, когда все офицеры были мертвецки пьяны, и Крузенштерну приходилось нести вахту самому. То есть как капитан судна он был не на высоте. Среди офицеров корабля “Надежда” он посеял смуту и раздор, в результате чего некоторые из них его не поддерживали, а лейтенант Головачев даже застрелился. Для ученых зкспедиции он создал невыносимые условия не только для их научной деятельности, но и для пребывания на корабле. Академику Курляндцеву, например, он запретил свободное передвижение по кораблю. О том, в каких условиях пребывали на вверенном командованию Крузенштерна судне ученые и члены посольской миссии, красноречиво свидетельствует письмо участника первого русского кругосветного плавания титулярного советника Брыкина, писанное им своему другу Дашкову Андрею Алексеевичу, которое с сокращениями приводится ниже:
“Город Ностра Синьора Дель Дезетре на острове Св. Екатерины.
1804 года Генваря 17 дня.
Любезный друг мой, Андрей Алексеевич!
Наперед сказываю вам, что я не имею ни времени, ни места писать вам многого. И так уведомляю вас, что я, слава Богу, по сие время жив и здоров. Что ж касается моих успехов в натуральной истории, то скажу вам, мне теперь не до нее, а думаю только о том, как бы живу добраться до России. После тех наглостей, которые сделаны капитаном Крузенштерном Николаю Резанову, и которые я не намерен вам описывать, потому что вы и без того их узнаете, должно опасаться нам, которые держимся законной стороны…
…И как представил себе все предерзости Крузенштерна, его сношения с английскими приватерами… очень можно опасаться… Прощай, любезный друг мой. Бог знает, увидимся ли мы когда-нибудь.
Остаюсь вам покорный и верный друг Ф. Брыкин”.
А чего стоит ошибка Крузенштерна, посчитавшего Сахалин полуостровом, соединенным перешейком с материком. Эта его ошибка могла дорого обойтись России. Россия могла потерять Сахалин. Надо сказать, однако, что и до Крузенштерна подобные попытки не удавались никому. Сперва пролив между материком и Сахалином пытался найти французский капитан Лаперуз, потом англичанин Браутон, русский Гаврилов, командуя бригом “Константин”, тоже не нашел пролива. И только спустя полвека благодаря усилиям генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева и капитана Геннадия Ивановича Невельского, исследовавшего Татарский пролив, было установлено, что Сахалин — остров, а река Амур имеет выход к морю. Открытие огромной важности, так как Сибирь получала выход к морю. Последовало присоединение к России Приамурья (за что Муравьев получил титул графа российской империи с добавлением к фамилии приставки “Амурский”).
Если Резанов был человеком чести, то о Крузенштерне этого сказать никак нельзя. После примирения в Петропавловске Резанов написал письмо императору, в котором отзывался добрыми словами об офицерах “Надежды”, прося им награды, о чем сказал Крузенштерну, надеясь вызвать у того в ответ естественное в таких случаях чувство благодарности. А Крузенштерн решил, что отныне камергер в его руках: не станет же он теперь переменять мнения об офицерах и об их капитане, рискуя заслужить в глазах императора репутацию человека ветреного, взгляды которого могут меняться так же часто, как ветер в открытом океане.
Возвращаясь из Японии, Резанов в полной мере ощутил на себе вероломство Крузенштерна. С таким капитаном он более не хотел иметь никаких дел. Вот почему, отправляясь в Америку для преобразования тамошнего края, он пишет письмо-инструкцию Крузенштерну сухо и в не свойственной для него манере. “Сударь!”. Никогда прежде Николай Петрович ни к кому не обращался подобным образом, с таким уничижительным равнодушием, будто к человеку безликому, но не личности. Он понимал, что вручает плоды своих трудов в руки человека, который не погнушается присвоить их себе.
Основные научные исследования экспедиции были выполнены под руководством Резанова, Крузенштерну же предстояло завершить плавание, возвратиться в Кронштадт хорошо известным путем, пройденным к тому времени тысячами судов.
ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК
№ 1, 1999 год, статья А.Ю.Плотникова (кандидата исторических наук)
“Под флагом “Надежды”, стр. 49:
“Таким образом, вопреки укоренившемуся мнению, начальником первой русской кругосветной экспедиции до своего отъезда в Америку в июне 1805 года был именно Резанов, а не И.Ф. Крузенштерн, которому совершенно незаслуженно приписывается руководство кругосветным плаванием 1803—1806 гг. Крузенштерн с самого начала относился к Резанову крайне враждебно и сделал все для того, чтобы не только очернить его имя, но и присвоить себе славу и успех, достигнутые в ходе плавания россиян вокруг света.
Одновременно с назначением начальником экспедиции Резанов был пожалован статским чином действительного камергера, награжден орденом Св. Анны 1-й степени и избран почетным членом Академии наук”.
Далее, на стр. 52. А.Ю. Плотников пишет об экспедиции Хвостова и Давыдова: “Экспедиция состоялась в 1806—1807 гг., и несмотря на незавершенность, полностью оправдала надежды Резанова, так как, по свидетельству японских источников, рейдов 1806—1807 гг. вполне хватило для того, чтобы правительство Японии оказалось готовым изменить свою позицию и согласиться на установление русско-японских торговых отношений”.
Ответ с согласием японского правительства приступить к переговорам об открытии торговли с Россией был направлен губернатору Матмая в 1808 году. Кроме того, на Сахалин, южные Курилы и на северное побережье Матмая направлены специальные чиновники, которые должны передать Хвостову сообщение, что ответ японского правительства он может получить в Хакодате, где находится резиденция губернатора Матмая.
Русские за ответом не пришли.
К этому времени Резанов скончался в Красноярске, а продолжать начатое им дело было некому: Хвостов и Давыдов по возвращении из экспедиции были арестованы в Охотске начальником морского порта Бухариным, а их экспедиция объявлена самовольной, “пиратским налетом”.
Благодаря нерешительности русского правительства, а также действиям сибирского генерал-губернатора и начальника Охотского порта японцы очень скоро поняли, что за экспедицией Хвостова и Давыдова не стоит никакой силы в виде могучего российского государства, и постепенно стали проникать на законно принадлежащие России территории. Пользуясь тем, что военная мощь России отвлечена войной с Наполеоном, японцы обнаглели до такой степени, что в 1811 году арестовали на русском Кунашире командира русского судна “Диана” Головнина и ряд других офицеров и держали их в плену более двух лет. Российскому правительству было не до Курильских островов, когда горела Москва. Правительству выгодно было в тех исторических условиях пожертвовать двумя морскими офицерами, Хвостовым и Давыдовым, лишь бы не осложнять отношений с Японией, в результате чего, по предположениям некоторых приближенных к императору политиков, Россия в то время могла потерять еще больше восточных территорий.
Таким образом, был упущен реальный шанс открыть торговлю и установить дипломатические отношения с Японией на пятьдесят лет раньше, чем это произошло в действительности (первый русско-японский договор был заключен только в 1855 году).
Теперь, спустя многие годы, становится понятно, что экспедиции Хвостова и Давыдова все-таки задержали продвижение Японии на север, сохранив для России Курилы и Сахалин. И в этом есть несомненная заслуга этих русских морских офицеров и того, кто стоял за этими экспедициями, а именно Н.П. Резанова. Настало время реабилитировать добрые имена этих доблестных офицеров. “Хвостов и Давыдов должны почитаться среди героев русской военной истории, — писал известный русский японовед Д.М. Позднеев. — Н.П. Резанов должен почитаться среди героев отечественной истории как образец крупного государственного деятеля”.
По иронии судьбы Николай Александрович Хвостов и Гаврила Иванович Давыдов, российские офицеры, честно исполнившие свой долг перед Отечеством, выполнившие приказ Уполномоченного российского императора, камергера Резанова, были преданы суду, а офицер Крузенштерн, отказавшийся подчиняться своему начальнику, тому же камергеру Резанову, наоборот, оказался в чести, присвоив славу руководителя первого русского кругосветного плавания. Мало того, Крузенштерн, подавший в 1799 году на имя президента Коммерц-коллегии П.А. Соймонова записку о развитии торговли и коммерции на Дальнем Востоке и в Америке, а также о необходимости совершения кругосветного плавания, после окончания оного вдруг резко изменил свое отношение к значению для России ее земель на Дальнем Востоке. Не потому ли, что дальнейшее освоение этих земель тесно связано с именем его заклятого врага — Резанова… Это с уверений Крузенштерна министр морских сил П.В. Чичагов (в честь которого Крузенштерн назвал залив на Нукагиве) стал распространять среди ближайшего окружения российского императора слухи о ненадобности для России Сахалина. Можно не сомневаться, какого рода указаниями снабжал министр морских сил П.В. Чичагов своих подчиненных, в том числе начальника Охотского морского порта Бухарина.
О том, что в России появилась оппозиция его восточным проектам, Резанов узнал в Иркутске от генерал-губернатора Восточной Сибири Ивана Борисовича Пестеля, о чем сообщал в своем последнем письме. И, несмотря на преждевременную кончину Николая Петровича Резанова, дело его все же победило. В архиве Военно-морского флота имеется любопытный документ:
“Письмо министра иностранных дел Н.П. Румянцева
министру морских сил П.В. Чичагову об учреждении поселений РАК на Сахалине.
№ 1818 9 августа 1808 г.
Вследствие изустного отзыва вашего высокопревосходительства о ненадобности острова Сахалина к занятию Морским департаментом, я докладывал Государю Императору о домогательстве правления Американской компании учредить на оном свои заселения по примеру прочих. Его Величество изъявил на сие высочайшее соизволение. Вследствие чего я обязываюсь просить вас, милостивый государь мой, уведомить о сем начальника Охотского порта и других, до кого сие следовать будет.
Честь имею быть с совершенным почтением вашего превосходительства покорнейший слуга
граф Николай Румянцев.”
Несомненно, не случись в русской истории трагедии преждевременной кончины действительного камергера его императораторского величества Николая Петровича Резанова в Красноярске, попади он с докладом к императору Александру I, Россия утвердила бы свое присутствие в Северной Америке. Графский титул, повышение по службе и награды ожидали Резанова в Санкт-Петербурге, но главное для него было не в этом. Он жил единственно для славы Отечества, все помыслы его и жизнь принадлежали России. Он подарил нам историю великой любви, которой доселе не знал мир.
В Красноярске, на месте разрушенного при советской власти, готовятся установить новый памятник Н.П. Резанову.