Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 1, 2007
СВЯТЫЕ МОЩИ НА СОБОРНОЙ
В последние годы вышло довольно много книг и буклетов по истории православных храмов на Алтае. Особняком среди них стоит труд Я.Е. Кривоносова и Т.В. Скворцовой “Православные храмы Барнаула (1751—2001 гг.)”. Но в изданном нет того, что встретилось мне при углублении в судьбу Свято-Никольского храма, 100-летие которого 3 июня отмечено воздвижением златосверкающего купола над алтарем.
Судьбе угодно было распорядиться так, что при основании Барнаульского завода Демидова традиционно не разделимые на Руси воин с мечом и воин духовный появились на берегу реки Барнаул не одновременно, хотя первостроители будущего сереброплавильного завода Иван Осипов и Роман Латников были, безусловно, людьми православными. Но вот что упущено историками Барнаульского церковного строительства. Плотина и завод заложены в 1739 году, крепость начата в 1741 году, а первая церковь — Петропавловская заложена только в 1748 г. Через год деревянный храм при Барнаульском заводе освящен. Почему же основатели завода так долго шли к строительству храма?
Вспомним: основная рабочая сила на заводе — это переселенные из Олонецкого края подневольные люди. Они и улицу первую в рабочей слободе именовали Олонской и веры староотеческой на новом месте менять не намеревались, а молились своим иконам древнего письма в домовой моленной хоромине. О том, что на барнаульском заводе влияние старообрядчества было велико, свидетельствуют и исследования известного российского археографа Николая Николаевича Покровского. Ученый приводит имя главного приказчика на заводах Родиона Наботова. Родион Наботов — один из духовных вождей урало-сибирского старообрядчества, и его влияние простиралось от Нижнего Тагила до Алтая.
…В тобольской консистории, которой подчинялись ранее построенные на Алтае православные храмы в окрестностях Барнаула: Белоярской, Бийской и Колывано-Воскресенской крепостях, очень верно поняли значение будущего Барнаула. Завод-крепость на реке Барнаул на многие годы станет для Сибири и России среброкипящим средоточием. Серебро и впрямь кипело в дюжине печей Барнаульского завода, а в консистории 1750 г. определили: “…Духовному правлению быть в Барнауле, а не в Кузнецке…”
Спустя четыре года, как бы в противовес старообрядческой молельной на правом берегу Барнаулки, основываясь на запросе руководителя Барнаульского духовного правления протоиерея Семена Мефодиева и положительном ответе консистории, в Барнауле возведена и освящена церковь во имя пророка Захария и Елизаветы. Строительством деревянного храма руководит “геодезии прапорщик” Пимен Старцев. Насколько вольно чувствовали себя в заводском поселке старообрядцы, говорит такой факт. В 1746 г., по исследованиям новосибирских археографов, один из расколоучителей Гавриил Семенов устроил диспут о вере с будущим начальником Колывано-Воскресенского завода — бригадиром Боэром, прибывшим на Алтай для взятия демидовских заводов на имя Ее Величества. Документы о том споре старообрядца с католиком и по сей день хранятся в Государственном историческом музее.
Однако же признаваемая властью церковь не знала препятствий в храмостроении, и церкви в Барнауле возводились по мере роста его населения.
Девятнадцатый век в Барнауле ознаменован воздвижением храма Святителя Димитрия Ростовского — освящен в 1831 г. В этот же период деревянные церкви, не меняя названия, перевоплощаются из дерева в камень.
Так и произошло с первым храмом Барнаула во имя св. первоверховных апостолов Петра и Павла. В 1667 году февраля 27 дня барнаульское духовное правление сообщало в канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства, что “Ея Императорского Величества казенным иждивением застроенная в 1748 году первоначальная по Барнаульскому заводу Соборная Петропавловская церковь по слабости здешнего леса начала приходить в крайнее обветшание, а именно стены весьма углубились в земле и теми на древесных стойках построенного пола концы угнетены книзу, а середина поднялась кверху. Жертвенник, приделанный к алтарной стене в углу, от давления стенного немало поклонился. В церкве и трапезе пол и иконостас так же стенами сдавило. Летним временем в алтаре и церкви от дождей течь бывает…”
Вряд ли нужно перечислять здесь все беды и изъяны храма, построенного в заболоченной пойме Барнаулки и поставленного на торопыжку без свайного основания. А в том, что город ставился в самом зародыше на болоте, на месте засыпанных стариц, можно было убедиться два года назад, когда газовики для своих труб вскрыли всю ул. Пушкина от Красноармейского до Комсомольского. Культурный слой на пл. Спартака превышает два метра, и его подстилает горизонт строительной щепы, а уж потом идет нетронутый материковый песок. Не учли первостроители коварностей поймы. Где это видано, чтоб за двадцать лет деревянный дом сгнил!
Так или иначе, храм перекосило, колокола пришли тоже в негодность, ибо отлиты с раковинами и оттого разбиты, а целых осталось только три.
Далее духовное правление, сетуя на обветшание церкви, уповало: “…не благоволит ли начальство из заводской суммы хотя не на долгое время заблагорассудит исправить (церковь. — А.Р.) и что на сие определено будет, благоволено бы было духовному правлению дать знать”. И подписи следуют: протопоп Домитий Комаров и дьякон Чукмасов.
Канцелярия заводов, а это время правления генерала А.И. Порошина, которому город обязан созданием первой библиотеки, приговорила: “церковь исправить казенным коштом”. Насчет колоколов — осмотреть их и перелить! Надо же! Барнаул сам лил колокола, пригласив, правда, мастера. Очень мало мы об этом знаем… И третий пункт решения: построить церковь на каменном фундаменте кирпичную, с надлежащим благолепием. Решение это выполнять принялись немедля. Ожидая чертежей храма, готовили каменный материал на фундамент и кирпич жженный. Да кроме того составили опись всем колоколам, по всем заводам. При Соборной Петропавловской колоколов оказалось семь. И все они отлиты отставным мастером Спиридоном Бобровниковым.
Как это имя и дело меняет представление о Барнауле! Что-то не доводилось мне встречать заметных публикаций о литье колоколов в нашем городе. Всё на уральские литейни кивали исследователи.
Но для чего Порошин опись всех колоколов затеял? Да все просто — надо главную церковь заводов ими оснастить. Старые перелить на новые — и на колокольню их! Но причт змеиногорской церкви тому решению не подчинился. Священство независимо от власти светской. Заводские люди змеиногорские донесли в Барнаул: “Священник с церковники колокольню заперли замком и до снятия того колокола не допускают…” В светской канцелярии Барнаула возмутились: “Требуем оное самовольство и колабродство священников и учиненное ими побуждение к смуте прихожан запретить и присечь, колокола старые вывезти…” Словом, велено было командиром заводов утихомирить змеиногорцев. Заработает погашенный Колыванский завод, и колокола змеиногорцам новые отольются.
Духовное правление повелевает не только змеиногорцам, но и колыванскому священнику Иваницыну о беспрекословной отдаче разбитых колоколов, хранящихся в Воскресенской церкви.
А что же хранилось там, в Колывани? Из распоряжения духовного правления ясно — были там колокола, “принятые от Демидова”! Часть из них уже “церковною казною переливана”.
В два дышла — через Канцелярию Колывано-Воскресенских заводов и через Духовное правление одолел Барнаул и змеиногорцев, и колыванцев. Колокола оттуда вывезли и перелили их на новые. Между тем не замедлило последовать и высочайшее распоряжение о построении каменной церкви в Барнауле. Документ помечен 20 июня 1767 г.
Можно строить? Уже три года миновало, пока проект утрясали. Нет. Еще “не можно”. “Знающих каменную кладку людей не сыскивается”. Чичерин — губернатор Сибири, ответил из Тобольска — “оных каменщиков отыскать не мог”. Стали писать в Иркутск и в Енисейск. Даже давали постройку храма “на отряд” (подряд), мол, “договор будет учинен без волокиты”. Оттуда ответили — нет ни знающих архитектурию, ни каменщиков нету. Поискали на Павловском и Сузунском заводах и… нашли! Аж 53 каменщика нашлось.
Пока шли поиски строителей собора, барнаульская власть обратилась к Преосвященному Варлааму — епископу Тобольскому и Сибирскому, чтоб прислал главе барнаульского заказа протопопу Комарову благословенную грамоту на закладку собора. Но эта грамота на любой храм дается. Протопоп наш идет дальше: “А как та церковь строится будет с наилучшим благолепием, то не соизволит ли Его Преосвященство для положения в основание прислать со святыми мощами серебряный ковчежец, который приказать сделать тамошним ремесленникам, а во что коштовать (т.е. стоимость. — А.Р.) будет, уведомить”. И, как готовы будут и мощи, и ковчежец, передать все в Чаусский острог (ныне г. Колывань Новосибирской области), а оттуда, дескать, и тамошний десятоначальник пересылку учинит.
Следуя через Тобольск на Алтай, бийский священник Иван Соколов доставил в Барнаул тот самый драгоценный ковчежец с мощами Святого Великомученика Димитрия Ростовского! А за ковчежец надобно два рубля в Тобольскую духовную консисторию прислать при рапорте.
При упоминании имени Димитрия Ростовского я готов опустить все подробности возведения Петропавловского собора, хотя они интересны чрезвычайно. Но пред именем Святителя Димитрия Ростовского и добыча камня на Чарыше, и доставка 196 липовых плах из-под Кузнецка, которые были превращены томским крестьянином Алексеем Гущиновым в иконостас, — все меркнет пред именем Святителя. Мощи Димитрия Ростовского заложены в основание главного собора Барнаула 21 июня 1771 г. Собор построили в два года.
Но отчего такая честь Барнаулу — мощи русского святого?! И кто он такой — Димитрий Ростовский?
В миру — он сын полкового сотника Саввы Туптало, родился под Киевом в г. Макарове в 1651 г. При крещении назван Даниилом. Обучение церковное получил при Богоявленской церкви в Киеве. Монашество принял в Киево-Кирилловской обители. Служил в Каневе, при Черниговской кафедре, в Литве, затем в будущей ставке Мазепы — в Батурине. Это было в 1682 году, а он отмечен бурным исправлением старопечатных и рукописных книг. Архимандрит Киево-Печерский предложил молодому игумену собирать, исправлять и печатать жития святых. Это так называемые четьи-минеи — одна из богослужебных основ греко-российской церкви. Димитрий переселился в Лавру и приступил к трудам. Это год 1686. Мазепа долго обихаживал монаха и в том же году переманил его в Батурин. А оттуда повез его в Москву. Там и была поднесена молодым царям Ивану и Петру первая часть четьи-миней. Движение монаха по иерархическим ступеням продолжилось на Украине успешно, но в 1701 г. Петр вызвал его в Москву и пожаловал его в сан митрополита Тобольского и Сибирского.
Вот тогда-то и встретились с митрополитом Димитрием, направляясь на Урал в Невьянск, Демидовы — отец и сын, священник благословил путь Никиты иконой Божьей Матери, на обороте которой начертал силлабы:
“Никита Демидов муж благословенный, З сыном Акинфом буди во всем умноженный. О всепетая Мати! Ему сопутствуй, Сохрани в дому здрава, на пути присутствуй. Архиерей Тобольский молит тя усердно: Даруй ему здравие цело и невредно. Храни благополучно в премногия лета, Избавляй и покрывай от злого навета”.
Митрополит Димитрий не доехал до Тобольска. Он тяжко заболел, и его оставили в Москве, а потом он был определен на Ростовскую митрополию. Ростовской он управлял семь лет. Преставился 1709 года октября 28; погребен по завещанию в Ростовском Яковлевском монастыре.
Мощи св. Димитрия обретены нетленными при перестройке монастыря в 1752 г. К лику Святых он причислен через пять лет — в 1757 г. Память его празднуется 28 октября — день кончины и 21 сентября — день обретения мощей. Раку для них указала изготовить из серебра (думаю, что алтайского, другого в таких количествах нигде в России не добывают!) императрица Елизавета, а возложение мощей произошло уже в присутствии Екатерины II.
Перу Димитрия Ростовского принадлежат, кроме четьи-миней, десятки богословских трудов и несколько драм духовного содержания. Одна из них поставлена при дворе императрицы Елизаветы.
Вот кратко, пожалуй, и все о Димитрии Ростовском.
О Барнауле теперь. В городе не было ни одного храма, кроме Петропавловского, утвержденного на частице мощей какого-либо русского Святого. Петропавловский храм в этом отношении был уникальным для Сибири, не только для Алтая.
Когда я рассказал об этом настоятелю храма Димитрия Ростовского, что стоит напротив Демидовского столпа за бывшей богадельней, глаза Николая Войтовича вспыхнули. “А если мы их вновь обретем! — сдерживая порыв, сказал он. — Мы их сможем перенести в храм во имя Святителя, на воссоздание которого выделены немалые деньги из Москвы…”.
Обретем ли? Храм взорвали в 1934 г. Но до какой глубины?
Барнаульские старики! Я обращаюсь к Вам, почтенные. Может быть, кто-то был свидетелем разборки руин Петропавловского собора. Был ли взломан пол под престолом в алтаре? Или же серебряный ковчежец с мощами Святителя Димитрия Ростовского и доныне покоится в сквере на восток от площади Соборной?