Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 11, 2006
“Обыскали де они в степи блиско Аргуни реки серебряную и оловянную руды… И для тех руд Дайкон тайша посылал людей своих с верблюды и велел тое руды привести к себе в улус… Те руды имели на речках на Олтаче, да на Мунгуче, да на Тузяче. И те де речки сошлись устьями… и пали в Аргуню реку, и от Нерчинского де острога до тех речек езды дней с пять”.
(Из отписки приказчика П.Я. Шульгина
Тобольскому воеводе Петру Большому Шереметьеву
об открытии серебряных руд близ Аргуни. 1676 г.)
“Пограничный Аргунской острог, деревянный стоячий, мерою тот острог в длину 6 сажень с 1/2 сажени, поперег 4 сажени с аршином, в высоту 2 саж., в стене 2 избы; наряду: пушка медная мерою 2 аршина 4 вершка, весом 8 пуд. 26 гривенок, к ней 120 ядер по 1 и 1/2 гривенки ядро… пушка же медная мерою аршин 15 вершков, вес 7 пуд две пищали гладкие, 2 знамени, 6 пуд пороху пушечного… пуд свинцу, 7 гривенок фитилю…
Стольник и воевода Петр Мусин-Пушкин.”
(Из описания острогов Нерчинского уезда. 1704 г.)
МУНГАЧА — СЕРЕБРО, АЛТАЧА — ЗОЛОТО
Сейчас уже модно смело сказать, что на примере освоения серебряных земель Аргуни родилась не просто археология, а экспериментальная археология.
От русских казаков-первопроходцев требовалось “больше знать местных обычаев, наречий и культур”, нежели горнорудного дела. Так, анализируя местные топонимы, они устанавливали их принадлежность к эвенкийским, бурятским, маньчжурским и прочим наречиям. Месторождения, приуроченные к ландшафту, носили местные названия, часто передающие в переводе коренную суть поиска рудознатцев: речка Мунгача — серебро, серебряная деньга, речка Алтача — золото, речка Тузяча — олово! На этом трехречье начнется строительство будущего Нерчинского Завода, нацеленного на саму суть земли, звучащую в названиях.
При разработке месторождений русские казаки и промышленники с конца XVII в. стали наблюдать следы древних рудников и рудоплавного дела: “чудские копи”, “плавильные печи или малые горны, заросшие и засыпанные от согнивших растениев”. Первые сведения о наличии на берегах Аргуни следов старых выработок руды поступили еще в 1676 г. В горе Култук (Крестовка) у речек Алтача и Мунгача казаки Василий Милованов и Филипп Свешников “осмотрели старых много плавилен, с 20 и больше”. Как сообщает краевед В. Ф. Балабанов, этот “осмотр” подмечал характер древних забоев, отличительную крепь методом сложенных каменных пирамидок из плитняка, приготовленную к переработке и “спекшуюся” от времени руду, так что ее ошибочно принимали за гнездо месторождения. Делалась некоторая попытка осмысления внезапной брошенности этих объектов.
При “осмотре” часто находили “громовые стрелы”, т. е. каменные ядра со следами расщепления и обработки (нуклеусы), каменные топоры и обломки керамики, иногда попадались и литейные формы для оружия. Более подробной привязки находок к месту, кроме упоминания селения Нерчинский Завод, на карте района нет, но можно заверить, что именно на этих объектах начинались новые забои и дальнейшая переработка, в которой не имелось заботы об охране памятников старины.
Тем не менее, не все свидетельства о прошлом по производственной необходимости уничтожались. По той же необходимости изучали в меру своей образованности, хранили и пытались приумножить знания о технологии горнорудного и рудоплавного производства. Так, летом 1684 года нерчинский воевода Власов отправил на Аргунь, к старым копям, боярского сына Григория Лоншакова с 30 казаками, 10 тунгусами и проводниками по первому походу Семеном Гавриловым, Филиппом Свешниковым, Киприяном Ульяновым. По материалам академика Миллера, посетившего заводы в ) 1735 году, Лоншаков вскрыл там старые ямы, а рядом со старыми горнами построил новую опытную плавильную печь.
Опираясь на материалы документов того времени, В.Ф. Балабанов приводит характеристики древних горнов, не случайно составленных очевидцами. Имеются косвенные доказательства того, что при строительстве завода о старине не просто думали. Посол русского престола Избрант Идес, возвращавшийся из Китая в 1693 году и посетивший Аргунский сереброплавильный завод, сообщает, “что трудное дело восстановления древних погибших рудников успешно осуществляется”.
Размышления такого рода встречаются не только в описаниях голландца Избранта Идеса. Но именно с его заметок начинаются упоминания о древностях в этом районе, составленные людьми проезжими, путешественниками, исследователями академических экспедиций. Избрант Идес не только отметил древние плавильни и серебряные рудники, “занесенные землей из осыпей гор и дождевыми ручьями”. Он попытался представить их авторов “древних обывателей королевства княжеского Анунганей”.
Таким образом, на примере истории второй половины XVII века, связанной с освоением первого отечественного серебра, в Забайкалье имеются яркие примеры внимания к прошлому.
В 1722 году горнорабочие случайно нашли две медные гири со старинными не поддающимися прочтению надписями. Комиссар Нерчинского Завода Голенищев-Кутузов приказал “перелить их в другое дело”. Эти и другие сведения можно найти в “Описании Иркутского наместничества до 1792 г.”. Там же на стр. 179 есть более подробные указания на источники материальной культуры. Особого внимания заслуживает второе, третье и четвертое “доказательство… в древние времена”. Здесь говорится об украшениях и наконечниках стрел, обнаруженных при закладке разведочных геологических шурфов и которые имеют схожесть с предметами у местных коренных кочующих народов. Четвертое доказательство состоит “из вырытых за семь верст от Ново-Зерентуйского рудника в пещере, лежащей на самой высоте горы, человеческих костей, которых плоские лобные черепы и широкие челюсти с мунгальскими, и братскими совершенно сходны”.
Такие “археологические” работы не отличались особенной тщательностью и продуманностью. Но это были первые опыты рудознатцев Нерчинского Завода, накопленные за сто лет. Привязка к месту, сравнения, дающие выход к этнографическим и антропологическим эскизам, замечательны тем, что они выросли на “местной почве” и являются свидетельствами любознательности горных служащих, имена которых почти неизвестны.
В XVIII веке Нерчинские заводы становятся зоной пристального внимания первых академических экспедиций. В 1724 году Нерчинский Завод посетил доктор медицины, ученый-естествоиспытатель Даниил Готлиб Мессершмидт. В своих путевых заметках он упоминал о многочисленных находках древних предметов на берегах Аргуни.
Описания этих исследователей публиковались за пределами России на иностранных языках. В 1730 году в Стокгольме, под редакцией П. Страленберга издается упоминание о горе из яшмы у города Аргунского (Китай), целиком сложенной из твердой зеленой яшмы. Многие из этих публикаций до сих пор известны только по скудным сообщениям и тезисам, отпискам чиновников, которые видели свет с большим опозданием. Например, в “Историческом обозрении Сибири” за 1838 год, на стр. 422, встречается сообщение нерчинского коменданта об “Аргунской какой-то яшмовой горе”, 70 пудов руды которой он прислал в 1717 году в Тобольск губернатору”. Ныне на этой горе обнаружена мастерская каменного века.
В 1735 году во время второй академической экспедиции в Нерчинский Завод прибыл член российской АН, профессор ботаники и химии Иоганн Георг Гмелин. С его именем связано начало целенаправленных археологических раскопок на территории Забайкалья. Гмелин посетил рудные месторождения на Аргуни и дал краткое описание истории их освоения. Он остановился в Аргунском остроге и посетил (осмотрел) гору Яшму.
В 1772 году по заданию академической экспедиции П.С. Палласа доктор медицины Иоганн Готлиб Георги осмотрел и описал Нерчинский Завод и прочие при нем “куриозные” собой вещи.
Определенный интерес к “древностям Аргунским” проявил русский писатель-революционер А.Н. Радищев. Находясь в Илимском остроге, он написал “Отрывки о приобретении Сибири”, где упоминает о находках древних изделий, могил и рудников, в частности в горах Аргунских.
В последней четверти XVIII — начале XIX веков в истории исследования древностей Нерчинского Завода наблюдается новая тенденция — усилия любознательных местных людей и результаты предшествующих академических исследователей постепенно начинают срастаться.
Предтечей такого союза, как сообщает А.В. Мясников, можно считать “Краткое наставление для охотников по натуральной истории”, присланное еще в 1761 году в Канцелярию Нерчинского горного начальства. В нем указывалось, как следует формировать коллекции всевозможных раритетов, и, самое главное, с какой степенью осторожности их необходимо хранить.
В числе первых “охотников” можно назвать Эрика Густава Лаксмана, в прошлом пастора немецкого прихода, в будущем горного советника, почетного академика шведской и российской академии наук. В 1767 году он поселился в Нерчинском Заводе. Такие исследователи, как Н.Н. Раскин и Н.Н. Исафрановский приписывают ему первое сообщение о пещере близ Ново-Зерентуйского рудника. Это сообщение появилось в 1783 голу в “Новейших описаниях Нерчинских рудников…”. Большей частью сообщение касалось месторождения гематита (кровавика), меньшей — древностей пещеры. Известно, что Радищев назовет Лаксмана самым достойным знатоком естественной истории. Такой отзыв родился не случайно. Лаксман имел с Радищевым основательный обмен соображениями на предмет истории, и как знать, не с подачи ли академика Радищев упоминает о древностях аргунских и впервые высказывает мысль о классической периодизации истории человечества от эпохи камня к бронзе и железу.
Начальник Нерчинского Завода Егор Егорович Барбот де Марни в 1788 году своим указом на Нерчинскую горную экспедицию “о создании минералогического кабинета и… библиотеки при нем” заложил основание первому в Восточной Сибири музею и научной библиотеки. На основании архивных данных, извлеченных и обработанных А.В. Мясниковым, сейчас есть все основания утверждать, что именно при научной библиотеке зарождается первая за Байкалом коллекция древностей. Она положит начало археологической коллекции будущего музея естественной истории.
В “Словаре географическом Российского государства”, вышедшем в 1805 году, составитель А. Щекатов сообщат о находках в районе Нерчинских заводов: “… плоских агатов заостренных наподобие долот и употребляемых к надставке стрел”.
В 1810 году во время горных работ рабочие под руководством бергамера Черняева, обнаружили в “иноверческой могиле” 5 наконечников стрел, стремена, удила, свинцовую чарочку в деревянной колодке и обломок серебряной чаши. Серебряную чашу передали за вознаграждение в Нерчинскую Горную Экспедицию. В связи с указанной последовательностью передач и поступлений, сейчас есть все основания полагать, что некоторая часть этих и подобных им предметов входила в состав коллекции древностей кабинета. Кроме обозначенного механизма, канцелярия начальства выполняла еще одну инструкцию об “обязательном вознаграждении” и независимо создавала предпосылки для проявления более серьезных работ в области археологии.
На рубеже веков в исследовании древностей создаются предпосылки к формированию самостоятельных коллекций. В Нерчинской горной экспедиции имелся специальный циркуляр из губернской промемории, предписывающий собирать древние вещи для кунсткамеры Ее Императорского величества. Однако не все предметы ежегодный караван серебра доставлял в Петербург. Предпосылки для создания местного хранилища древностей были более чем основательными.
В 20-30 годах XIX века археологические достопримечательности Нерчинского Завода приобретают известность далеко за пределами Сибири. Это стало возможным благодаря созданию в 1824 году при горном училище в селении Нерчинский Завод “кабинета натуральной истории”, впоследствии — музея естественной истории. Именно отсюда в 1829 году по требованию Кабинета Его Императорского Величества был отправлен т. н. “Чингисов камень”, представляющий каменную стелу с монгольской надписью на ней. “Камень” доставили в Петербург в 1832 году. Позже известным бурятским ученым Доржи Башаровым был сделан перевод надписи. Хвалебная надпись сообщала о племяннике Чингис-хана Исунке. В сентябре 1833 года обергиттенфервалтер Андрей Таскин, уроженец Нерчинского Завода, установил срок (1802 год) и место ее обнаружения (Хирхиринское городище). Местонахождение весьма красноречиво говорит о состоянии изыскательских работ в Нерчинском Заводе.
В центре внимания, конечно, была история и свидетельства горного дела. На этот счет сохранилось сообщение Александра Ивановича Кулибина, сына известного механика. В 20-е годы XIX века на Нерчинских Заводах он “видел старинные, совершенно почти сровнявшиеся и заросшие травою копи”. Необходимо также учесть, что территория Нерчинского горного округа, с центром в Нерчинском Заводе, в этот период во много раз перекрывала размеры современного района. Но даже те предметы древностей, которые находили в непосредственной близости к Нерчинскому Заводу, почти всегда имели принадлежность к месту горных разработок: рудников, отдельных шурфов и карьеров. Местонахождения уничтожались, сохранялись только переносные предметы.
Заметная роль в создании “кабинета натуральной истории” принадлежит преподавателю горного училища, первому поэту Сибири — Федору Ивановичу Бальдауфу. Он исследовал развалины древнемонгольских городков Хирхиры и Кондуя. Результаты своих восторженных наблюдений великолепно изложил в поэме “Авван и Гайро”, а также ввиде замеров и графических работ. Одни варианты своих графических работ он безответно направлял в Петербург, другие передавал в музей естественной истории.
Музей естественной истории позволил оформить существенный этап в процессе исследования древностей района. “Доказательства в древность” в XVIII веке требовались для того, чтобы, опираясь на былые производства горнорудного дела, расширять настоящие. В 30-40-е годы XIX века, в достаточно стабильный период экономики Завода и расцвета “местной хвори и недугов”, зарождается проблема поиска причин болезни, источников здоровья и иных “доказательств в древность”. Естественные приоритеты в экономике края, “естественная система хозяйства” — все это область познания музея естественной истории.
Музей естественной истории в Нерчинском Заводе по указу от 14 декабря 1834 года за № 2527 Штаб Корпуса Горных инженеров в Санкт-Петербурге, постепенно перевели в русло минералогии. В сороковые годы часть музея вывезли в Барнаул, другую часть расформировали.
Примерно с середины XIX века в исследовании прошлого на смену горным служащим приходят люди из медицины: Н. Баженов, Н.И. Кашин, Е.В. Бек. Так или иначе, исследования этих ученых начались с территории современного Нерчинского Завода. Их причастность к изысканиям в области археологии иногда устанавливается косвенным, иногда прямым свидетельством. На базе работ этих ученых рождалась комплексная программа исследования Восточного Забайкалья. В этом регионе Забайкалья подобные занятия проводились не столько подвижниками, сколько людьми профессиональными в своей области и видевшими прикладное значение археологии на стыке совершенно разных наук.
Николай Баженов, врач Кутомарской больницы при Нерчинско-Заводских сереброплавильных заводах примерно в 1840-43 годы самостоятельно производил раскопки древних могил. Известны его работы в районе Кондуя, в результате чего были обнаружены наконечники копий, металлические бляхи, бусы, подготовлена публикация.
Николай Иванович Кашин — военный врач, первый профессиональный исследователь проблем тяжелой адаптации человека в Восточном Забайкалье. С 1855 года Кашин начал плановые исследования в долине реки Уров (эндемический остеоартроз или болезнь Кашина-Бека, в народе “Уровская болезнь”). Его обращение “к древностям” было косвенным. Кашину принадлежит мысль об использовании местных пищевых ресурсов в качестве одного из способов профилактики эндемического остеоартроза. Соответственно речь шла о развитии местных (коренных, древних) пищевых промыслов. Среди учеников Н.И. Кашина были два подростка: Иван Багашев и Иван Поляков. Первый впоследствии раскроет свой талант литератора и краеведа, второй (Иван Семенович) станет известным путешественником, натуралистом, войдет в число основателей археологии палеолита в России, разработает методику поиска памятников этой эпохи и откроет в степных районах лагерь первобытных охотников на территории воронежского села Костенки.
Евгений Владимирович Бек продолжил исследование уровской болезни в конце XIX века. На материалах с территории Нерчинско-Заводского района защитил первую “на местной почве” диссертацию в Забайкалье по медицине и получил звание доктора. После принудительного перевода в Акшу он откроет и будет самостоятельно раскапывать стоянку каменного века в Песчаной долине на ее окраине.
В 30-е годы XX века исследования по Урову производились от лица Уровской медицинской станции под руководством Феодосия Палладиевича Сергиевского. Исследования включали эксгумацию старых погребений на кладбищах нежилых (выселенных по причине болезни) русских сел. Вопрос не ставился о признаках болезни у человека доисторического прошлого, но уже спускался на глубину до 200-300 лет.
История археологических исследований в 1-ой половине XX века на территории Нерчинско-Заводского района имела косвенное применение только в области медицины. Во второй половине XX века история странным образом прерывается до 1999 года.
Таким образом, в XX веке работы по исследованию вопросов адаптации человека в Восточном Забайкалье, в Нерчинско-Заводском районе нашли отражение в области медицины, былой активности в исследовании древнего прошлого этого района не наблюдалось.
СЕДАЯ ДАВНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА
Учащиеся Нерчинско-Заводской средней школы в течение 2002-2004 годов проводили регулярные занятия, походы и многодневные экспедиции по территории Нерчинско-Заводского района. Маршрут исследований проходил как в непосредственной близости к райцентру, так и при удалении радиусом 20-25 км. В результате появилась возможность составить примерный отчет первичных исследований древностей в предместьях Нерчинского Завода. С начала 2004 года собранный материал, а это более двух тысяч предметов только доисторического периода, обрабатывается в рамках школьной лаборатории при Доме детского творчества.
Кратко результаты последних исследований можно осветить следующим образом: общее количество памятников древней и средневековой истории в предместьях Нерчинского Завода составило 24 самостоятельных объекта. Кроме этого, можно привлечь еще 21 памятник археологии района из материалов Уровской экспедиции Читинского областного краеведческого музея и Центра по сохранению историко-культурного наследия Читинской области, проходившей в 1999 году.
В хронологическом порядке наиболее древнюю историю эпохи палеолита, т. е. не менее 10 тысяч лет назад, представляют многочисленные находки в долине речки Онохой (стоянка Дюково-1). Коллекцию характеризуют предметы со значительно нарушенной поверхностью и типичной для этой эпохи техникой расщепления и обработки камня. Круговые скребла, тесла, остроконечники, фрагменты крупных ретушированных пластин представляют наиболее яркие изделия коллекции.
Необходимо отметить, что в истории земли данный период отличался иным, более суровым климатом. Закат ледниковой эры имел другую характеристику степи, лесов, и, разумеется, их обитателей. Ископаемые останки четвертичных животных, а именно шерстистых носорогов, мамонтов, бизонов являются бесспорным подтверждением четвертичной фауны в районе.
Эпоху среднего камня (мезолит. 9,8 — 6,5 тысяч лет назад) могут раскрыть памятники бассейна речки Гидаринский Зерентуй — стоянка Усть-Ерничная, что напротив бывшего села Артемьевка, стоянка Маяк и пещера Авван в предместьях села Ивановка. Стоянка Солонцы на левом берегу верхнего течения реки Уров также может существенно дополнить этот раздел. Для перечня памятников бассейна Зерентуя можно отметить общую традицию в подборе серого кремния для изготовления каменных орудий, наличие плоско-фронтальных нуклеусов для снятия отщепов и пластин. Кроме техники расщепления камня, в коллекции имеется каменный диск, свидетельствующий о первоначальных навыках сверления.
Неолитические коллекции в первую очередь отличает наличие керамики, в том числе фрагментов керамики с гребенчатым орнаментом, микротехника, основанная на традиции торцово-клиновидного нуклеуса и бифасиальные орудия типа “уло”.
Начало эпохи металла, бронзовый период XVIII — II веков до н. э. в предместьях Нерчинского Завода представлен петроглифами (наскальные рисунки) в районе Березовского месторождения железа (Чалбон, Березовка, Карабан). Кроме памятников изобразительного искусства, к этой эпохе необходимо отнести культовые сооружения упомянутого памятника Чалбон, Херексур на Онохое — Дюково-3, уровский жертвенник Мукарки-3, а также производственные объекты — рудник Онохой, плавильные печи Дуброво-2, 4. Также в долине Онохоя располагаются стоянки эпохи бронзы — Дуброво-1, 3, 5.
Наиболее полное освещение памятников эпохи раннего железа даст дальнейшее исследование Кадаринского городища в долине Урова.
К истории позднего средневековья и ранней истории русских в Забайкалье относится богатые находками Аргунский острог и Завод-1. При спасательных работах на месте Аргунского острога в 1999 году, во-первых, было обнаружено уникальное кладбище первых русских поселенцев на его окраине; во-вторых, вскрыто подвальное помещение бревенчатого дома, давшее находки серебряных монет XVII века, костяные гребни, образцы металлов только что осваиваемых месторождений, оконной слюды и китайской посуды того времени.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Аргунский острог входит в звено первых русских поселений в Забайкалье второй половины XVII века, в следующей последовательности: Иргенский острог, Нерчинский острог, Аргунский острог.
Предыстория Аргунского острога начинается со строительства зимовья Федором Пущиным в 1656 году. Летом 1861 г. в предместьях или на месте зимовья, точно неизвестно, возведен острог. С того времени и до сего дня присутствие русского человека на Аргуни не прерывалось.
Поначалу острог обеспечивал три “государственных интереса”: разведка “от… Аргунского острога до серые руды, что называют серебряною рудою”; сбор ясака с тунгусов намясницкого рода; освоение “угожих и крепких мест… у рыбных, звериных и птичьих промыслов, где… много хлебородных и пашенных мест”, а “по Аргуни с хлебными запасами можно ходить судовым ходом”.
Местонахождение Аргунского острога имеет непосредственное отношение к месту и истории острога с весны 1690 года.
В 1689 году Аргунский острог стал “камнем преткновения” в ходе российско-маньчжурских переговоров. Бережное отношение к Аргунскому острогу и созданному при нем российскому достоянию можно понять из сравнения ст. 2 со ст. 3 Нерчинского договора от 12-27 августа 1689 года. Албазинский острог согласно ст. 3, подлежало “разорить до основания”, а острог Аргунский сохранить и перенести на левый берег Аргуни. Весной 1690 года Аргунский острог был перенесен на 2 версты (2,14 км) ниже старого места, по левому берегу Аргуни при устье реки Камара.
На новом месте острог сохранил и приумножил “государственные интересы”: с начала 80-х годов XVII века через Аргунский острог проходил официальный путь, по которому отправлялись в Китай русские гонцы и посланники; теперь острог превратился в первый официальный “дозор” на первом участке “естественной” русско-китайской границы. В маньчжурском проекте договора особо говорилось, что никакой замок или крепость, кроме острога на Аргуни возведены быть не могут, а только торговый проезжий двор. С того времени острог приобретает статус официальной таможни для проведения торговых операций.
К 1735 году острог был значительно достроен и укреплен. Согласно описанию Г.Ф. Миллера к тому времени за пределами острога располагалась церковь Вознесения, таможня, несколько амбаров и около 70 жилых домов.
По мнению А.Р. Артемьева, церковь Вознесения находилась на месте современной школы села Аргунск, а место острога “надежно локализуется на участке между устьем впадающей в Аргунь Камары и … школой”.
Местонахождение Завод-1, по правому берегу речки Тузячи (Грязнушки), что в 2 км юго-восточнее аэродрома, представляет памятник комплексного значения, дающий представление как о характере поселения первых русских, так и о начале производственной деятельности допетровского и петровского периода в нашем крае. Здесь обнаружена уникальная масштабная линейка из каменного сланца, выполненная в технике каменного века, собраны образцы железа, возможно, местной плавки. Основную часть коллекции составляют фрагменты вычурно оформленной китайской посуды — предмет российско-китайской торговли XVII века. Именно здесь представлена история начала строительства сереброплавильного завода и закладки поселения “города” по указу Великих государей, начало строительства первых жилых бараков для горных мастеров, история постоянного представительства власти московского престола и связи с ним, история русско-китайской границы и ее охраны.
Обобщая результаты вышеуказанных работ, следует отметить, что по истечении сравнительно небольшого срока исследований в Нерчинско-Заводском районе выявлены памятники полного спектра истории человека, начиная с верхнего палеолита. При этом нужно учесть, что какой-либо преемственности в плане исследования древностей на опыте предшествующих исследователей не имелось, те данные были почти безвозвратно утрачены.
23 памятника уровской экспедиции прошли первичную учетную документацию и введены в реестр памятников подзащитных закону охраны. Вновь выявленные памятники предместий Нерчинского Завода готовятся к указанной регистрации.
В результате полевых и камеральных работ появилась возможность оценить хронологический диапазон истории освоения человеком земель этого края. Примерно, самая нижняя граница доисторического периода, как было сказано, достигает эпохи верхнего палеолита. История относительно недавнего времени в свете археологии представлена ранним периодом освоения края русскими и началом “рудосыскного дела” во II половине ХVII — I половине XVIII веков.
Видовой спектр выявленных памятников разнообразен: стоянки и поселения, обитаемые пещеры, производственные площадки и мастерская каменного века, городище, петроглифы и культовые сооружения, погребения и старейший русский некрополь с элементами своеобразного переплетения культур и, наконец, острог, сохранивший свое значение как естественный рубеж русско-китайской границы.