Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2024
Лукин И. Б. (Иван Соловей), «Я НЕБО»
Избранное: стихи, проза, дневники, заметки, письма / Ред.-сост. Б. И. Лукин.
М: Литературный институт им. А. М. Горького, 2024
Представьте себе: живет на свете молодой человек. Яркий, талантливый. Учится в творческом вузе. Поэт. Прозаик. Драматург. И вдруг — бросает все и резко меняет жизнь, бросает институт, уходит в армию. Становится солдатом. Для среднестатистического гражданина — уму непостижимо: зачем? Ведь все есть: молодой, красивый, учись на здоровье и живи в свое удовольствие…
Книга избранных произведений поэта-воина Ивана Лукина дает ответ на этот вопрос: потому что не мог по-другому. Потому что ощущал: литературная среда не дает того, чего искала душа. В опубликованных на страницах этой книги материалах из записных книжек поэта мы находим поразительные слова: «В конце концов я перестал мучиться и выбрал свою форму обмана — моим обманом стали кино и литература, но, в отличие от многих обманов, которые скрывают или с помощью которых наживаются на обманутых, я обманутым через обман открывал правду. И тем самым я спасаю и оправдываю себя. Иначе я жить не могу». Это внутреннее ощущение: «Хочу, чтобы все было по-настоящему, по-честному» живет в каждом человеке, и есть у него имя: мучительная жажда Бога. Именно эта тяга рождает героев. Именно она вынуждает покинуть уютный мирок: как же можно отсиживаться за спинами других, когда Родина в опасности?
И снова — строки из записных книжек:
Прохожу армию в режиме войны —
Передал друзьям мечты.
Противопоставляя два мира, поэт вкладывает в это стихотворение осознание перемещения из одного пространства в другое: оттуда, где жизнь можно строить, сообразуясь лишь с собственной волей, туда, где отрекаешься от себя во имя высокой ценности воинского служения. Понятна связь этих предложений через тире — опрокидываешься сразу в новое качество, не успевая додумать, осознать, отплакать, что отныне твоя жизнь принадлежит тебе меньше, чем когда бы то ни было, ее фактически просто нет. Ничего себе: тактически и стратегически поведение отныне определяется старшими по званию, а жизнь полностью препоручается Всевышнему. Но главное: это все не просто так. Воин идет в бой, чтобы другие жили. Морской пехотинец Иван Лукин геройски погиб при освобождении Мариуполя.
…Отец Ивана, писатель Борис Иванович Лукин, видел его своим наследником и вкладывал в это слово смысл, прежде всего, духовный: наследие, а не наследство определяет, как будут жить потомки — в благословении или страдании. Эта книга так и выглядит — духовным завещанием. Составленная Иваном еще при жизни, она послужит напутствием сомневающимся и отповедью — тем, кто не был на войне, но презрительно ухмыляется: стреляют где-то там, на краю географии, и вообще нас это не касается.
Борису Ивановичу пришлось взять на себя труд редактора, издать и познакомить читателя с данным сборником, оттого мы имеем возможность познакомиться с творчеством поэта не только тет-а-тет — через непосредственно текст. Отец и сын выступают соавторами и служат живым примером связи между поколениями. Так, по-хорошему, и должно быть: отец должен быть готов выслушать и понять сына, тот отвечает ему с уважением и доверием. Их переписку (Иван на тот момент, еще до начала специальной военной операции, уже находился на службе в рядах ВС РФ) нельзя читать быстро, пролистывая. Лишь осторожно, как бы отводя взгляд: не для нас она предназначалась, и не случись то, что случилось, была бы она скрыта от посторонних глаз. Мы только можем хотя бы попытаться представить себе, что испытывал отец, когда читаем обращенные к сыну строки: «Я всегда рад видеть твою уверенность и жизнерадостность. Это твое состояние поддерживает меня. А мне в последнее время очень непросто справляться со своим унынием. / Бог в помощь, дорогой мой сын».
…Учась в Литературном институте, он выбрал для себя псевдоним Иван Соловей. Будто бы в противовес насилию, колоссальному давлению, оказываемому обществом на человека чувствующего, со-настроенного не с алчными помыслами мира сего, но с тем непознанным, к чему дано прикоснуться единицам. Иван, да еще и Соловей — два русских слова, за которыми стоит целый полк смыслов. И если об Иване мы узнаем из русских сказок, то образ Соловья отнюдь не чисто фольклорен: это один из самых распространенных образов русской лирики. Это — огромная ответственность. Назвался — соответствуй.
С первой страницы понятно — избрано то самое имя. Соловьи водятся только там, где есть заросли, нетронутая природа. Так и самое важное — высокое христианское начало — в стихах Ивана Лукина остается сугубо личным:
БТРы вспахали колесами землю.
Я устремляю взгляд к небу –
к Богу, которого там нету
для многих, но только не для меня.
Это — подлинная молитва. Человек просто отрешается от всего в безмолвном общении с Создателем. Нет ему дела до других, и смотрит он на своих товарищей без осуждения, но с тревогой и состраданием: на кого же они надеются, в чем их духовная опора? А сам всецело предает свою жизнь Тому, Кто устраивает наши судьбы. И как тепло звучит разговорная форма «нету» — это и рифма к «небу» (действительно, для неверующего ничего там нет, кроме воздуха), и форма, недопустимая в «правильной» литературной речи. Она не нейтральна, а бытует лишь в непринужденном общении — в разговоре, личной переписке и… в молитвенном порыве. А молитва — это как воинская присяга: ты и только ты держишь ответ перед небом, и бывают в жизни моменты, когда никто человеку помочь не может — рождается сам и умирает единолично…
В сборнике много философских размышлений, и некоторые из них выражены емким верлибром. Словно предчувствуя, что его собственная жизнь будет короткой и яркой, поэт пользуется развернутой метафорой для выражения ценностной категории:
Жизнь — это хрупкая чашечка, сделанная из фарфора.
В ней и хранится душа.
Эта чашечка может разбиться или потеряться.
Берегите ее.
Прячьте подальше от ветра и чужой руки.
Обратите внимание: Лукин говорит не о хрустале — это банально и отдает мещанством (как часто мы слышим: «носишься с собой, как с хрустальной вазой!»). И не о стекле — оно прозрачно и дешево, из него делают не только посуду, но и пипетки, вазы, пробирки, в общем, ширпотреб. Речь идет о благородном материале — фарфоре, который изготавливают вручную и медленно расписывают, аккуратно, чтобы не дрогнула рука. Кстати, на фарфоровые заводы устраивают экскурсии для всех желающих, но в цех росписи вход строго воспрещен. Это — таинство. На выходе получается дорогая чашечка, подарочная, украшенная золотой окантовкой. Ее стеночки просвечивают: из такой не будешь на работе кофеек прихлебывать. Именно этот материал более всего подходит метафоре «жизнь — дар», поскольку жизнь нам дается вкупе со многими талантами и способностями, и душевными качествами, развивая которые, мы обязаны (по замыслу Творца) украшать сами себя. И как же страшно потерять себя или — не дай Бог — совершить непоправимое…
Отдельно хочется сказать о прозаических произведениях. Им в книге отведено немало места, и это закономерно: с прозаическими публикациями в различных российских журналах Иван Лукин в 2016 году поступил в Литературный институт им. А. М. Горького. В сборник вошла и неопубликованная проза, и снова, читая ее, испытываешь состояние, близкое к «вине выжившего»: стоп, мы не должны это читать, а раз читаем — давайте воспринимать прочитанное серьезно. Высокий символический статус любимой девушки подчеркивается в миниатюре-признании, так же величественно названной — «Любовь»: «Когда она обижается, мне кажется, что все потеряно, что больше я не смогу жить. Я готов извиняться миллион раз за малейшую глупость с моей стороны, а извиняюсь я только перед дорогими мне людьми, перед теми, за чью жизнь я боюсь». Настоящая любовь — это уязвимость, взаимопонимание и поддержка. Все остальное — внимание, ответственность, забота и прочее — вытекает из этого.
А вот «Тапочки» — тяжелая история. Смерть в ней предстает и бессмысленной, и глупой. В народе про героя рассказанной таксистом истории говорят: «жизнь не красна — так и смерть не страшна». Между тем, история о душевнобольном — лишь присказка, самое важное сказано пассажиру после того, как молодой человек ошарашенно переваривал услышанное: «Ты прости, если обидел, но я ведь эту историю не просто так тебе рассказал. Ты ведь думай, что говоришь и что делаешь, ведь каждое твое самое мизерное словечко, каждый шутливый поступок может убить, а может и, наоборот, спасти». Далее таксист наставляет парня: «И жизнь свою зря не трать, а то, как я, будешь — таксистом — или, еще хуже, будешь в одном тапке на шоссе валяться под пеленочкой». И вся проза, собранная под лаконичной обложкой этой книги — о том, как оставаться человеком в мире, где это, мягко говоря, не ценится. Кстати, рассуждая о произведении, которое сильно на него повлияло, Иван Лукин говорит о повести Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке»…
Стихотворения, проза, фотографии, фрагменты из записных книжек… Сильное субъективное начало, помноженное на стройную организацию материала, делают эту книгу и целостной, и живой. Воспроизводя жизнь во многих ее проявлениях, Иван Лукин обращается к нам с прямотой глубоко верующего человека. Талант Ивана, его светлая душа достойны быть востребованы современниками. Об этом сказал в заключительных строках этой книги поэт Сергей Арутюнов: «Премией его имени я бы награждал тех, кто уже в двадцать лет показывает, как нужно любить Отечество, как тосковать по нему и жертвовать себя без остатка».