Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2024
Андрей Грицман — поэт. Родился в 1947 году в Москве. Окончил 1-й Московский Медицинский институт им. И. М. Сеченова. Кандидат медицинских наук. С 1981 г. живет в США, работает врачом, специалист по диагностике рака. Пишет по-русски и по-английски, публикуется в России с середины девяностых. Стихи и эссеистика по-английски публикуются в американской и британской периодике. В 1998 г. закончил литературный факультет Университета Вермонта со степенью магистра искусств по литературе. Автор нескольких книг стихов. Организатор, ведущий международного клуба поэзии в Нью-Йорке и редактор журнала INTERPOEZIA. Член редколлегии журнала «Зарубежные записки».
ИСТОРИЯ СЕМЬИ
Когда-нибудь вернешься и увидишь старый дом,
висячие цветы и полки с книжной пылью,
полуоткрытое окно, осенний дым застывший в воздухе:
взгляд на иную жизнь.
Лежат на дне его листки, забытые давно.
Портреты на стене, их странный дальний взгляд,
Когда печаль неявна.
Вселенная семейной их судьбы.
Сто звездочек мерцающей надежды.
Так мягкой поступью кошачьей жизнь
обходит тихий дом, по-прежнему хранящий их следы,
попытку выжить, орех и дуб каркаса того быта,
который погасал годами.
Так и вышло, как с тысячью других.
Но, раз вернувшись, ты увидишь вновь:
Он у камина с мертвой сигаретой,
смирившись с невозможностью иного,
она — ступает вниз легко, тень в ореоле тающего света,
прозрачная рука простерта как Млечный Путь
над сумрачной планетой.
В ней неоткрытое письмо.
* * *
Летопись вздоха —
глухой разговор:
вяжется незаметный узор,
зреет неизмеримое зренье.
Мягко шуршит оседающий кров.
Спящею кошкой прошлое дышит.
Если прислушаешься — услышишь
тихий янтарь застывающих слов.
* * *
Так со второго этажа
прыжок в разверстое пространство.
Отслеживая не спеша,
она с завидным постоянством
вербует в темные ряды, в гурты,
в чернеющие толпы
всех тех, чей голос на лету,
и наспех тех, чей голос глохнет.
Не думай, что ты обойден.
Уже морозное дыханье
врывается в твой теплый сон,
и видимы на расстоянье:
жесть мерзлой Мойки и вокзал,
стена Рехавии, вся в пулях,
Мадонна в мраморных слезах
и телефона вечный зуммер.
Кто запропал, ушел за край,
кто высидел и, облученный,
ждет до утра свой детский рай,
цветной, но позже бело-черный.
* * *
Летя над океаном снега,
подумал я: и слава Богу,
что невозвратная дорога
видна в овальное окно.
Глаголом жечь остались братья
в глухом похмелье бытия.
Там, в рамке, в черно-белом платье
стоит наедине семья.
Там пограничной цепью годы
с клочками виснущих забот.
Сто проводов и сто обедов,
и пущена наоборот
та пленка на обрыве века.
И замирает до утра:
ночь, улица, фонарь, аптека
и весь в черемухе Арбат.
* * *
Расписание движения пригородных поездов
Я оставил в вагоне на станции Болшево.
Запасные пути застилает листвой.
Маневровый курсирует осторожно.
Дальних дачных поселков медленный тлен
Растекается плесенью по участкам.
Но оттуда не деться мне насовсем.
Не дойти до станции перелеском.
Вдоль платформы мерно качало в стык.
До конечной, видимо, не доехать.
Шел один, другой начинался век,
полустанков минуя гнилые вехи.
А теперь вагон навсегда застыл.
На морозном стекле проступает имя.
Я не помню: наверно, всегда там был.
Слышно: где-то товарный проехал мимо.