(На примере нескольких стихотворений, отобранных в «Антологию Интегрального стиха»). Статья
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 6, 2023
Александр В. Бубнов (Курск/Москва) — поэт, эссеист, педагог, филолог (доктор филологических наук), автор многих терминов, описывающих новые реалии современной поэзии: монопалиндром, кругозвучие, омограмма, метрофоника, буквологика и буквологические формы, медианная рифма, интегральный стих и др.
Новые термины — метрофоника, интегральность и интегральный стих — мне понадобились для того, чтобы обозначить те тенденции в русской поэзии 20 и 21 вв., которые еще не получили своей подробной теоретической разработки. Здесь речь пойдет о современной поэзии, о тех стихотворениях, которые появились в последние десятилетия, они войдут в ближайшие выпуски «Антологии Интегрального стиха» (И-стиха), составителем которой я являюсь.
Метрофоника начинается с того, что в строке стихотворения с сильной долей метра (metre) сливается тот же ударный гласный звук (phone), что был на предыдущей сильной доле — ассонансная метрофоника, некий изначальный речевой акт слияния фоники и метрики. Ныне метрофоника может стать чем-то вроде оценки общего качества той самой «музыки стиха» — красивого сочетания слов, больше подходящего для литературной критики, но не для стиховедческой науки. И критик, как и ученый, напишет: «…в этом стихотворении богатая метрофоника», или, напротив, «…бедная, слабая, неудачная метрофоника», и затем перейдет к аргументам… Если восходить от «музыки стиха» к Музыке как таковой, то метрофоника — это поэтика музыки, особенно вокальной.
Очень показательный и всем известный пример «торжества» метрофоники — это 6 ударных [о] подряд в 6-ти стопах анапеста в рефрене песни Александры Пахмутовой на стихи Сергея Гребенникова и Николая Добронравова: «под крылОм самол [‘O]та о ч [‘O]м-то пой [O]т зел [‘O]ное мОре…» («Главное, ребята, сердцем не стареть», 1962). Это распевное «О» создает в песне широту пространства… и это — для затравки статьи… Повтор ударного звука в стихе создает мгновенную подсознательную радость узнавания, ведь только что было точно так же!.. А далее речь пойдет о более сложных категориях…
На заре Серебряного века русской поэзии и на заре становления стиховедения фоника, как учение о правильной организации звука в художественной речи, котировалась весьма высоко и возводилась на пьедестал рядом с метрикой и строфикой, которая дополнялась рифмовкой и теорией рифмы. Постепенно фоника терминологически и концептуально отдалилась на периферию… Возможно, мне так просто показалось… В любом случае, не пора ли фонике сблизиться с метрикой формально и стать составной частью нового термина — метрофоника?..
В понятие интегральность входит именно такое сближение, интеграция, взаимопроникновение составных частей (иначе — компонентов) формы стиха, главными из которых по-прежнему являются метрика, рифма и строфика. Интегральный стих (И-стих) — нерегулярный по всем компонентам стих, в котором эти компоненты находятся в интеграции, но без явного преобладания какого-либо из компонентов. Интегральный — значит цельный, единый, неделимый. Иначе говоря, когда все спаяно, когда не наблюдается слоев, швов… Когда все связывается в новой гармонии стиха.
Чем миниатюрнее стихотворение, тем ярче видна эта интегральность, если она есть, конечно. Пока не будем затрагивать сложную тему одностишия, или удетерона, по Владимиру Буричу. Начнем с дистиха и будем постепенно наращивать аналитические «объемы»… В миниатюре Валентина Загорянского, преобразованного в и-редакции Игоря Бурдонова, всего 2 строки.
Валентин Загорянский
* * *
молилась даль
заблудившаяся
Здесь выявляется медианная рифма — так я называю среднюю по силе рифму, часто едва заметную в контексте нерегулярной метрики, но поддерживающую форму И-стиха. Во-первых, ДА (ль) / … ДИ (вшаяся), совпадение предударной звукобуквы Д. Во-вторых, молИлась / заблудИвшаяся, ассонанс на ударном [И]. Наконец, в-третьих, в итоге, это длинное слово «заблуДИвшаяся», физически ощущаемое как слово протяженное, далекое, «путешествующее», как бы суммирует на минимальном пространстве ударного слога элементы рифмы из каждого слова первой строки. И это главная составляющая И-стиха здесь. Конечно, И-стих был бы невозможен без контраста этих двух строк в плане метрики: 2-стопный ямб оттеняется анапестовостью финального слова-строки. А теперь откроем секрет эксперимента Игоря Бурдонова, который всего лишь поменял местами слова и преобразовал в И-двустишие следующий строго ямбический монострок Загорянского: «молилась заблудившаяся даль».
Евгений Степанов
О
желтеющая лиственница похожа на смерть
лестница на второй этаж жизни
главное успеть раздать все что у меня есть
Поэт Евгений Степанов на рифменных позициях этого трехстишия располагает по сути самый драматичный комбинаторный вариант знаменитой философской формулы «тезис / антитезис / синтез» — иначе говоря — «смерть / жизнь / есть». Собственно рифма на концах строк «смерть / есть» визуально противопоставлена серединной строке с последним в триаде словом «жизнь», а в речевом поэтическом потоке, за счет длинных строк, достаточно разведена во времени и приближается к медианной рифме — едва слышится на слух спустя 9 иктов тонического стиха, такое «смягчение» происходит еще и потому, что улавливаются внутренние — не менее знаковые — визуально диагональные рифмы «лиственница/лестница» и «смерть/успеть»… Крестообразно в противоположном направлении происходит полурифменное «сгущение» Ж — «Желтеющ (ий) этаЖ Жизни», то есть «осенний», «золотой», «драгоценный»; ср. «серебряный возраст», «серебро седины» и т. п. Название «О» многозначно и требует отдельного рассмотрения, не относящегося непосредственно к теме И-стиха… Таким образом, трехстишие «О» является Интегральным стихотворением — по нюансам формы и по семантико-образному наполнению оно гармонично интегрирует многие компоненты и приемы, ни один из которых не является явно преобладающим.
В миниатюре Александра Гумённого «Память» ключевым словом является «диск» (жесткий, разумеется, но, возможно и диск к штанге, учитывая спортивную специальность автора), и это единственное односложное слово на концах строк — диск — единственное с мужской клаузулой, оно, образно говоря, хлестко бьет и звуком, и слогом, и метром в самой короткой строке — лапидарной метрофоникой:
Александр Гумённый
ПАМЯТЬ
во мне недавно умер
жесткий диск
не выдержав давления
памяти став слишком
толерантным и мягким
к информации
Выделяю тонкости метрофоники в позициях медианных рифм: «во мне недавно умер / жесткий дИск / не выдержав давле’нИя / памяти став слИ’шком / толерантным И мя’гкИм / к информа’цИИ». Относительно делений на строки у нас был диалог с автором, тут возможны вариации, но при всех этих вариациях заметна тонкая игра на ударном и безударным «и», впервые появляющимся в тексте именно на ключевом слове «дИск» (слышится и «Иск…»), связывающим текст воедино, вращающимся вокруг ударных звуков на мягких «женских» клаузулах (буквально — «… и мягким»), возвращающим слух читателя к слову «дИск», а в конце настоятельно повторяя — … ии! Подсознательное шифрование аббревиатуры того же Искусственного Интеллекта (?). Во всем этом наблюдается интегральность, спаянность, гармоничное смешение метрики и фоники… с привнесением актуальной темы во всем трагизме ее осмысления лирическим героем И-стихотворения…
Юрий Милорава
* * *
сзывает
холодного раздорами дарами
частью кирпичный старинный стол
и полукирпичный авто
и в целом подъемный кран
словно костер
из
гладких линий
Это первое же стихотворение из подборки Юрия Милоравы в самарском альманахе «Черные дыры букв» за 2017 год заинтриговало новыми для меня формальными изысками, возможно, не вполне заметными ни возможным аналитикам, ни самому автору… Попытаюсь объясниться… В этом формальном 8-стишии наблюдаем, словно на вертикальной диаграмме, лидирующие по длине 4 строки, складывающиеся в 4-стишие с опоясывающей рифмой: даРАми / кРАн, сТОл / авТО. Остальные строки словно бы «обслуживают» это 4-стишие, однако главное слово, главную метафору — костер — наблюдаем в 3-й строке от конца, в области «золотого сечения», если судить по количеству строк. Слово косТЕР/к (А)сТ (ьО)Р является суммирующей рифмой к вышеприведенным двум парам рифм, и это еще один формальный аргумент для обозначения слова КОСТЕР как главного, звуки которого рифмически подготовлены предыдущим словом — «СЛОВНО костер», при этом позиционная структура 4-х гласных этой строки повторяет опоясывающую звукобуквенную структуру выделяемого выше 4-стишия, а именно — безударные О опоясываются ударными О.
Интересен ряд прилагательных, сосредоточенных в серединах строк. Неожиданно вспоминается пресловутая рифма — ботинки/полуботинки!.. Это ли не парадоксальный аргумент к тому, что самые, казалось бы, «непотребные» рифмы превращаются в рифмы Интегральные — особого рода рифмы в контексте Интегрального стиха (И-стиха)?.. Здесь, конечно же, упоминание моих ассоциаций ни в коем случае не призваны принизить достоинства этого стихотворения, но напротив — отметить нюансы и оттенки форм И-стиха, проявляющихся вот так неожиданно во внутренних рифмах и парадоксальных ассоциациях.
В финальных строках «из/гладких линий» наблюдаем преимущество звукобуквы «И» (с «Й» в завершении), которая композиционно уравновешивает ударные «А» и «О» на концах предыдущих строк. Из такого подхода происходит прямое следствие, относящееся к синтаксису и семантике всего И-стихотворения: именно выделенные в «двустишие», эти две строки звучат как постскриптум, уточняющий, из чего же сделан этот метафорический костер; а семантическую гармонию и баланс создает контраст и единство нестабильно-страстного («костер») и стабильно-холодного («линии») начал — своеобразная «анти-рифма», завершающая композицию.
На общем образно-семантическом плане здесь представляется либо вид из окна писателя (письменный стол в комнате, улица за окном, стройка, кран), либо — опять-таки — исключительно подъемный кран и его детали (например, нижняя часть, похожая на стол, и т. п.). А в целом — яркий полу сюрреалистический комплексный образ, интегрирующий, «сзывающий» как более точные, так и едва уловимые предметы и метафоры… «сзывает / холод… / (…) / словно костер…». Иначе говоря, сзываются «…лед и пламень / не столь различны меж собой…» в контексте Интегрального стиха.
Наконец, обратимся к самому относительно протяженному стихотворению в серии наших примеров И-стиха.
Владимир Монахов
НА ПЛЯЖЕ
В толпе червяк становится драконом…
(Из дневника)
_____________
Мы познакомились у реки.
Ты протянула мне яблоко.
— Мытое? — спросил я.
— Конечно, — улыбнулась ты,
но на всякий случай
протерла плод влажной ладонью.
Я взял румяное яблоко и
надкусил его так сильно,
что даже тебе в лицо брызнул сок.
— Ой, — вскрикнула ты, — не ешь его,
там внутри червяк!
Я рассмотрел яблоко
и увидел уползающего червя,
который норовил спрятаться в мякоти.
— Это не червяк, — пошутил я.
— Это наш с тобой змей-искуситель!
И ты одобрительно рассмеялась!
Легкое изящное любовно-лирическое Интегральное стихотворение Владимира Монахова «На пляже» раскрывает свои «карты» уже в эпиграфе (автоэпиграфе?). Далее социальные мотивы-ожидания от текста приглушаются, автор как бы оставляет их за скобками, «в толпе…», и акцентирует философско-библейские мотивы, включая главную метафору «на пляже / в раю». Тривиальность эта далее смягчается юмором и иронией, таким образом «спасается» вся композиция. Это вполне очевидно. Менее очевидны для читателя / слушателя интуитивные находки в области формы, которые позволяют этому стихотворению сохранять изящество, а то и усиливать его по ходу сюжета…
Первая же рифма объединяет эпиграф и дальнейший текст: дрАКО’ноМ/ познАКО’Мились. Сразу отвечаю на возражение по поводу того, что слово «познакомились» не стоит на конце 1-го стиха. Да, строго формально это не рифма, но — уточняю — рифма внутренняя: слух читателя после эпиграфа настроен на ямб, целых 5 стоп которого (плюс еще 2 стопы ямбического сочетания «из дневника») инерцией распространяются на начало 1-й строки, ср. такой вариант: «мы познакомились (на пляже) у реки» — абсолютно такой же ямб, как и эпиграф; в круглых скобках обозначено экспериментальное заполнение цезуры, которая — без этого заполнения — только усиливается по контрасту с дальнейшими двумя безударными слогами «…у рекИ’». Число безударных слогов накапливается… Между словами «познакомились / у реки», там где вы видите слеш, с точки зрения метра возникает ощущение «упущенного» ударения, перед слешем и после слеша — перед словоразделом и после него — по 2 безударных слога. Если услышать «мЫ позна / кОмились /» как 2 стопы дактиля, то как раз следующий слог ожидается слухом как ударный — как начало 3-й стопы дактиля — и этот слог приходился бы на эту нами выявленную цезуру: ожидание слуха обмануто, ударный слог не появляется. Итак, выявленная цезурная пауза позволяет сравнивать пару «дрАКОноМ / познАКОМились» и трактовать ее как внутреннюю рифму. В самом начале текста, когда закономерности текста еще не выявлены слухом, такая рифма звучит как рифма вполне сильная.
Ключевое слово «яблоко» проявляется в рифмах как симметричная система из перекликающихся трех пар окончаний строк, играющих на ассонансах пары звукобукв Я/И: «…Яблоко / … спросИл Я», «… Яблоко И / сИльно», «… Яблоко / (червЯ / мЯкотИ) / … пошутИл Я». Значение звукобуквы И для автора доказывает единственный пример анжамбемана: вместо обычных для этого стихотворения стихоразделов по синтагматике «Я взял румЯное Яблоко / и надкусил его…» (дополнительно выделяем Я) мы наблюдаем анжамбеман на И: «Я взял румЯное Яблоко И / надкусИл его…» (выделяем И, которое акцентируется за счет анжамбемана).
Из последних семи строк 6 строк являются ассонансами на звукобукву Я, что — с точки зрения формы — указывает на Интегральную доминанту (И-доминанту на ассонансе «я»), а с точки зрения концептуально-смысловой — пунктирно, исподволь воздействуя на «слухозрение» читателя, акцентирует «авторство» лирического героя, его рассказ от первого лица — Я! Предпоследняя строка («… искусИтель») подготавливается предыдущим расшатыванием («… пошутИл Я»), в итоге локально образовывается женская ассонансная рифма с дополнительной окантовкой мягким Т’ и заударной звукобуквой Л: «искусИ’ТеЛь / пошуТИ’Л я». А в целом, после пяти строк подряд на ассонансной монорифме, текст в предпоследнем стихе дает отдых слуху («… искусИтель»), затем позитивно возвращается к ударению на Я — «…рассмеЯлась»!
Несколько И-стихотворений, самых разных, представленных в этом небольшом исследовании, заставляют подумать о том, что, с одной стороны, текст мы можем расщеплять на атомы, как в том же палиндроме, где сама форма априори порождает зеркальную метрофонику, с другой стороны — возводим текст «В КУБЫ’ БУКВ», ищем кубатуру сфер как квадратуру круга… восхищаемся играми, — высокими, низкими — всякими — всеми, что на пользу поэта как исследователя звука и метра. Измерить звук. Поверить ему. Поверить его — алгеброй гармоний… на стыке… на интеграции звука и формы.
2023