Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2023
Александр Балтин — поэт, прозаик, эссеист. Родился в 1967 году в Москве. Впервые опубликовался как поэт в 1996 году в журнале «Литературное обозрение», как прозаик — в 2007 году в журнале «Florida» (США). Член Союза писателей Москвы, автор 84 книг (включая Собрание сочинений в 5 томах) и свыше 2000 публикаций в более чем 100 изданиях России, Украины, Беларуси, Казахстана, Молдовы, Италии, Польши, Болгарии, Словакии, Чехии, Германии, Израиля, Эстонии, Ирана, Канады, США. Дважды лауреат международного поэтического конкурса «Пушкинская лира» (США). Лауреат золотой медали творческого клуба «EvilArt». Отмечен наградою Санкт-Петербургского общества Мартина Лютера. Награжден юбилейной медалью портала «Парнас». Номинант премии «Паруса мечты» (Хорватия). Государственный стипендиат Союза писателей Москвы. Почетный сотрудник Финансовой Академии при Правительстве РФ. Стихи переведены на итальянский и польский языки. В 2013 году вышла книга «Вокруг Александра Балтина», посвященная творчеству писателя.
Обзор журнала «Персона PLUS», № 1, 2023
…Таинственно пройдет «Персона PLUS», № 1, 2023, драпируясь в поэтические одежды и неся пестрый букет, составленный из великолепных созвучий…
…Тонкое туше звука, нежное прикосновение к клавишам слов демонстрирует Константин Кедров-Челищев:
Где спряталось мое сердце
Напуганное этим миром
Оно затаилось в этих стихах
И в тех которые еще не возникли
Оно в тех вещах которые любила Елена
Еще не утративших земную форму
В изображеньях хранящих ее очертанья
Смерть переходит в бесконечное лучение строк, протянутых в седые и сияющие недра вечности…
Константин Кедров-Челищев ловит невыразимое, декларируя со стоической нежностью:
Вдаль уходит звездная дорога
По которой мысль идет скользя
Музыка такая недотрога
Что о ней и говорить нельзя
Сердце переполнено тобою
Дрожь Шопена даже в тишине
Я с тобою я всегда с тобою
Умоляю помни обо мне
…Легкость снега и значительность музыки своеобразно фокусируются в поэзии Любови Берёзкиной:
Ожидается снег, даже вьюга
в пять часов три минуты зимы,
на ветру отрываясь от звука,
тишиною становимся мы
и теплом белотелым, двуногим,
что само по себе — ни о чем,
если нет одинокой дороги
с камышовым ее словарем…
Ее стих всегда таинственен, и оттеночная игра звучит настолько всерьез, что дело поэзии — как постижения яви — становится несомненным.
Плотно насыщенные стихи Екатерины Вавиловой-Комаровой воспринимаются как удивительные цветы озарений и ощущений:
Ты смотришь на меня влюбленными глазами,
И точно так же я в глаза твои смотрю,
Одним далеким днем случилось это с нами,
С тех пор стоят часы, назло календарю.
И больше от тебя мне никуда не деться,
Ты стал моим огнем и каменной стеной,
Во мне теперь твое как будто бьется сердце,
Я не могу дышать, когда ты не со мной.
И, таинственно проходящая меж прагматикой и эстетикой «Персона PlUS», обещает тонкость и нежность тому, кто способен понять красоту поэтического слова…
Обзор журнала «Зинзивер», № 3, 2023
Апрель… заиграл в свою свирель; незаметно откликнулись почки, расцвечивая реальность, балансирующую вечно между светом и тьмой…
Но — весенние песни «Зинзивера» полны светлыми стремленьями, ибо подлинность поэзии — всегда от небесной вертикали.
…Колоритно вспыхнет «Фиолетовая бездна», представленная Юрием Казариным, вовлекая в себя симфоническим звучанием поэтических текстов:
Клюв у времени в крови,
у воды темнеют очи —
очи боли и любви:
вечность по ночам короче —
клюв у времени в крови,
это первой смерти завязь —
птичку страхом принесло:
пролетели, убиваясь,
сквозь оконное стекло —
в доме страшно и светло,
в небе узкие осколки,
с первородной синевой —
до утра глотают волки —
пустоты беззвучный вой.
Порою стихотворение у Казарина — одна, причудливым орнаментом представленная строка, разбитая согласно рифмо-делению; такова уникальная смысловая плотность произведений поэта. Они, минуя преграды времени, представляют собой своеобразный алхимический мир метафор и мысли, рифмы и эпитетов.
…А смерть, обещающая последнюю расшифровку поэтической мудрости, дается с верой в бессмертие:
Умрешь — и узнаешь,
какие ты пишешь стихи:
последней душой вылетаешь,
как ласточка из-под стрехи.
И видишь последнюю воду,
и знает последняя дрожь,
какую такую погоду
ты завтра сюда приведешь.
…Очень нежно и очень по-женски колышутся на эсхатологическом ветру времен тонкие и трепетные листочки стихов Натальи Разувакиной:
Я вдоль тебя лежу-лечу-пою
И ощущаю худенькость свою,
Тростинковость Тристановой печали.
В начале мы наверное в конце
Предстали мы пред Божие лице
Без запятых, чтоб мы не различали…
Прелестны эти «худенькость» и «тростинковость», эта выразительная неправильность слов, придающая речи поэта дополнительное обаяние; великолепна и скорость, на которой развиваются стихи Разувакиной — точно исследует ею пресловутую скорость жизни, когда между детским садом и могилой оказываются… две секунды.
Стихи Любови Берёзкиной максимально выразительны: звуком, сравнениями, они — обходясь без больших букв — словно проступают из жизненной яви. Проступают, чтобы заявить: мы были всегда.
И — будем:
воздух пропитан сиропом, как торт,
как белый сухой бисквит,
свет раскрывает огромный рот,
но все равно молчит,
и, как большая слеза,
оса ползет по щеке плода,
и даже когда открываешь глаза —
в них свет и вода
…Вода жизни, которую дарит, таинственно мерцая, запредельный свет…
Сложна геометрия поэзии Сергея Бирюкова; она вызывает множество ассоциаций, несет в себе слои культурологического подтекста. Это поэзия, настоянная на молитве и алхимическом версификационном эксперименте:
по ступеням возносишься к небу
где молилась Господу Дева Мария
где молитва от слова до слова
достигала вершины
и ниспадала
одеяньем
платком осиянным
Интересно строятся рассказы Олега Рябова; их внешняя, бытовая сторона — со скарбом жизни, с ее прожилками бессмысленности, усталости, абсурда — сочетается с ощущением магических мерцаний, которые ощутил поэт и прозаик и перенес, разработав индивидуальную стилистику, в мир своих рассказов.
Глубокое исследование Бориса Колымагина «Лев Толстой и андеграунд» и рецензии, представленные ближе к завершению номера журнала, своеобразно зажгут словесные фонари, освещая определенные коридоры литературного процесса.
Словом, песни «Зинзивера» адресованы чутким душам и сердцам, не окосневшим в слоях равнодушия и прагматизма, и песни эти протягиваются в вечность, всегда более благосклонную к художественному слову, нежели современность.