Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2023
Нина Краснова — поэт. Родилась в Рязани. Стихи пишет с семи лет. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). В 1979 году выпустила первую книгу стихов «Разбег» (в «Советском писателе») и была принята с нею в Союз писателей СССР. Печаталась в журналах «Юность», «Москва», «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», «Студенческий меридиан», «Крокодил», «Обозреватель», «Время и мы» (Нью-Йорк — Москва), «Наша улица», «Дети Ра», «Зинзивер», «Крещатик», «Другие», в альманахах «Поэзия», «День поэзии», «Московский год поэзии», «Истоки», «Кольцо А», «ЛитРос», «Русский смех», «Муза», «Эолова арфа», «Золотое руно», «Литературные знакомства», «ЛиФФт», «Яблочный Спас»», «Литературная Рязань», «Под небом рязанским», «Чаша круговая» и т. д., в газетах «Литературная Россия», «Литературная газета», «Независимая газета», «Московский комсомолец», «Книжное обозрение», «День литературы», «Слово», «Экспресс-газета», «Литературные известия», «Поэтоград», «Литературная гостиная» и т. д., в разных коллективных сборниках и антологиях, в том числе в антологиях «Поэзия. XX век», «Поэзия. XXI век», «Жанры и строфы современной русской поэзии». Автор более 20 книг стихов и эссеистической прозы. Главный редактор альманаха «Эолова арфа». Член Союза писателей Москвы, Союза писателей XXI века, Русского ПЕН-клуба. Лауреат премий им. Анны Ахматовой, Де Ришелье «Изумрудный Дюк», «Янтарный самородок», «Писатель XXI века», номинант и лауреат премии «Парабола», обладатель спецприза Фонда им. Андрея Вознесенского «За талант».
ЗЕМНЫЕ БЛАГА
Вот они, мои земные блага:
Комнатка с окошками на Русь,
Стол, перо да чистая бумага,
Над которой вволю наревусь,
Да тропа до леса и до луга,
Где гулять привычно мне одной,
Да открытка от милого друга,
Да письмо от матушки родной.
Вот они, мои земные блага.
Только ими жизнь и хороша.
Рядом с ними все иные блага
Для меня не стоят ни гроша.
ОТКРЫТКИ С ФОТОВИДАМИ ПРИРОДЫ
Я так любила собирать когда-то,
Не скуки ради и не ради моды,
Открытки с фотовидами природы —
Любые, в оформлении любом.
Хотела завести для них альбом.
Я так любила представлять когда-то,
Что буду в теремковой жить избушке,
В лесу не очень страшном, у опушки,
Под окнами подсолнухи сажать,
А в город только в гости приезжать.
15 февраля 1980 г.,
Солотча, турбаза
ЧЕРНОЕ ПЛАТЬЕ
Свой не бабий, не женский, а девичий стан
Облачаю в закрытое черное платье,
Добровольно вступаю в монашеский сан,
Ставлю свечку Христу и целую распятье.
Мне не надо мирских удовольствий, мерси,
Жить отныне без них — принимаю решенье,
Буду траур носить по умершей Руси,
Буду Бога молить о ее воскрешенье.
УТРЕННЯЯ ВНУТРЕННЯЯ ПЕСЕНКА ЧЕЛОВЕКА ТОЛПЫ
Иду внутри метро со скоростью толпы.
Не ездят на метро отечества столпы.
Над уровнем земли сидят они в верхах
И роются в деньгах, в огромных ворохах,
И ездят по делам на всяких БМВ.
Дворцов, особняков настроил им Бове,
Но новый русский там порядок и уют,
И там глясе столпам на блюде подают,
И счастье, как глясе, на блюде подают.
И кто-то из низов ползком ползет к столпам,
Чтоб посмотреть на них и к их припасть стопам*.
Не ездят на метро отечества столпы.
Им непонятна жизнь людей толпы.
___________________________________________
* Вариант с рязанской солотчинской поговоркой:
Чтоб в ж. плюнуть им и к их припасть стопам.
Есть поговорка: они (или он, кто-то из них) так высоко, что в ж.пу плюнуть не достанешь.
ИОСИФ БРОДСКИЙ
…и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Иосиф Бродский
Свой ленинградский Питер бросив,
Сев на «кораблик негасимый»,
В Москву, в Москву приплыл Иосиф,
Негласный весь, неогласимый.
Он поселился на Ордынке,
В обнимку жил с особняками,
И с Ардовым бродил на рынке,
И говорил обиняками.
За ним гонялись люди в штатском,
В нем, компроматном, каждый рылся,
И Бродский в колпаке шутатском
От них от всех в психушке скрылся,
Но пойман был и в ссылку сослан —
За преступленье быть поэтом.
Был горек хлеб его и солон
И дефицитен был при этом
Кто дал его Фортуне ядец,
Тип нехороший, бр-р, уродский,
Считал, что Бродский — тунеядец,
Что не поэт — Иосиф Бродский.
Нам не слышны поэта «охи».
Удобен для обозреванья
Культурнейший поэт эпохи
Без высшего образованья.
Сев на «кораблик негасимый»,
Пальмиру Северную бросив,
По миру на волнах носимый,
Весь лаврами оброс Иосиф.
ПАМЯТНИК ЗУРАБА ЦЕРЕТЕЛИ ПЕТРУ ПЕРВОМУ
НА КРЫМСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ В МОСКВЕ
Не о бренном волновался царь о теле —
О России, просыпаясь поутру,
Волновался. Это понял Церетели,
Воздвигая вечный памятник Петру.
Пётр великий в треуголке, сам с усами,
Ничего не оставляя на потом,
По Москве-реке плывет под парусами,
Он плывет своим реформенным путем
(Хоть лежат и так и сяк пути, и этак).
Помаши Петру рукою с мачты ты.
Претворяет Пётр не планы пятилеток
В жизнь страны — свои проекты и мечты.
С ним любовь крутить готовы все модели,
Целовать ему глаза его и лик.
Пётр великий — он великий в самом деле,
Он и ростом, и деяньями велик.
Нет других ему подобных вариантов.
Не для слабых, не для хилых он умов.
Он стоит на фоне мачт, на фоне вантов,
Видный издали со всех семи холмов.
Пётр указы сам пером писал-корябал.
Петр упрям, и крут, и весь в свое уперт.
Знает Пётр, куда вести ему корабль,
И куда вести Россию, знает Пётр.
ПАМЯТНИК ВЕНЕДИКТУ ЕРОФЕЕВУ
НА ПЛОЩАДИ БОРЬБЫ
Это Веничка вот Ерофеев
С заплетающимися ногами,
Всех за пояс заткнув корифеев,
Под дождями стоит и снегами.
В варианте из бронзы отлитом,
Столько выпивший на посошки,
Он не выглядит внешне атлетом,
Автор книги «Москва — Петушки».
Он, вращавшийся в мире богемном,
С пьедестала глядит на вазоны,
И ему представляются гимном
Алкогольно-бутыльные звоны.
На участке, от мэрии данном,
Он похмельный стоит, не хандрит,
Он с потертым стоит чемоданом,
Жизнь свою в чемодане хранит
Рукописную.
ВЕЛИКИЙ ПОСТ
Я скромнее самой девушки скромной,
На великий Пост не ем еды скоромной,
И от мысли о грехе впадаю в трепет,
Хоть господь грехи людские как-то терпит.
Я привыкла даже в мыслях поститься,
На запретный плод не смею, ах, польститься.
Жизнь моя — один сплошной великий Пост.
Я за Пост произнесу на Пасху тост.
У таких, как я, у девушек скромных
Не бывает даже мыслей скоромных
И желаний быть не может скоромных.
ПРОЩАНИЕ У БОРИСОВСКОГО ПРУДА
Я смотрела с прибрежной площадки, слегка опершись
на перила,
Ощущая себя не невестой твоей, а веселой вдовой,
Как над прудом Борисовским белая чайка летала, парила,
Самолетиком белым бумажным над светлой, зеленой водой.
Я ботинками вляпалась в грязь, в жидковатую черную кашу.
Грязь прилипла кусками к подошвам моим, к каблукам.
Мне хотелось в пруду утопить отношений
законченность нашу,
И хотелось в небесную сферу взлететь высоко, к облакам.
Жизнь чему-то полезному с детства и с юности
нас научала,
И не плакать, а петь для поднятия тонуса песню, ля-ля.
Мне хотелось веселую песню запеть, не с конца,
а с начала,
В жизни все — и уже без тебя — начиная по-новой, с нуля.
НИЧЕГО НЕВОМОЖНО ВЕРНУТЬ
Я о прошлом уже не мечтаю…
Русский старинный романс
Мне печалиться что за нужда?
Я не хлебом с водою питаюсь.
Я о прошлом жалею? Ну да.
И о встречах с тобою? Ну да.
Но вернуть ничего не пытаюсь.
Мне бы взять да к тебе бы рвануть,
Чтобы выпить с тобой лимонада.
Ничего невозможно вернуть?
Ничего невозможно вернуть.
Ничего возвращать и не надо.
ЦАРИЦЫНСКИЙ ПРУД
С ОСТРОВОМ РУСАЛОК
Очищен от грязи старинный Царицынский пруд, водоем,
Собою в себе отражающий нечто большое и вечное.
…На остров Русалок давай заберемся с тобою вдвоем,
В себе ощущая друг к другу движение сильное встречное.
Мы оба любуемся (с берега в плиточках) видом одним:
Водою и островом (в центре) с деревьями (с чистыми),
с ивами.
…Я буду на острове этом русалкою, ты — водяным.
Мы будем на острове этом такими (наверно) счастливыми.
ВЕЧЕР В «САППОРО»*
Анатолию Шамардину
Вы милы, нарядны, кареоки.
Громкий микрофон у вас в руках.
Вы поете мне под караоке**
О любви на разных языках.
И в роскошных стенах ресторана
(Жаль, что он наполовину пуст)
Так приятно слышать мне и странно
Это все от вас, из ваших уст.
И, пьяна не от вина и чая,
Все признанья ваши я ловлю,
Вам глазами молча отвечая:
«Я люблю тебя и айлавью…»
________________________________
* «Саппоро» — японский ресторан для состоятельных людей и медийных лиц, который в 90-е годы находился на проспекте Мира и в котором работал Анатолий Шамардин, пел там по вечерам японские песни и другие песни народов мира, в том числе и русские. — Прим. Н. К.
** Караоке тогда в Москве было большим новшеством. — Прим. Н. К.
РУССКИЙ ГРЕК
Анатолию Шамардину
Ты по генам — и русский, и грек.
Мне в тебя не влюбиться — грех.
Ты удачный такой гибрид —
Все об этом в тебе говорит,
И характер, и внешность, и рост.
Ты и прост, но и очень не прост.
Ты — особого лада и склада.
Русь в тебе говорит и Эллада…
БУМАЗЕЙНАЯ РУБАШКА
А. Ш.
Моя квартира — вроде как музейная.
Один артист нанес сюда визит.
Его рубашка бумазейная
В моем шкафу на плечиках висит.
Артист прижился этот у меня
И в роли друга здесь полгода жил,
Удачно амплуа свое сменя,
Он новой ролью очень дорожил.
Теперь артист уехал на гастроли
И, нет, не разменялся на херню,
В какой не знаю выступает роли,
Но память об артисте я храню.
Из этой он посуды ел
И в чашку сахар насыпал,
За этим он столом сидел,
На этом стуле он сидел,
На этом он диване спал…
Моя квартира — вроде как музейная.
Один артист нанес сюда визит.
Его рубашка бумазейная
В моем шкафу на плечиках висит.
26 апреля 1994 г.,
Москва, Перово
СОЛИСТ УТЁСОВСКОГО ОРКЕСТРА 70-х годов АНАТОЛИЙ ШАМАРДИН
1.
Представитель русского бельканто,
Знающий и Бебеля, и Канта,
Анатолий Шамардин —
Это просто шарм один!
2.
Из оркестра Утесова ты — «тенорист»*.
Путь в искусство не прост у тебя и тернист.
И певца сладкозвучней не сыщешь окрест.
А плохого не взяли бы в тот оркестр.
___________________________
* «Тенорист» — тенор, устар
КОНЦЕРТ ПО ЗАЯВКАМ
Анатолию Шамардину
Ты сладкозвучно песню пел о ямщике.
Слеза слезала по моей щеке,
Прозрачною букашкою слезала.
Собака языком слезу мою слизала,
Чтоб я не плакала об этом ямщике.
Ямщик «в степи глухой» под снегом замерзал.
Весь радиоэфирный замер зал,
Героя происшествия жалея
И знать во всех, во всех подробностях желая,
Как он «в степи глухой» под снегом замерзал.
Я песню слушала твою о ямщике.
Слеза слезала по моей щеке.
СЕРДЕЧНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ
Диагноз, поставленный врачами Сходненского морга
новопреставленному Анатолию Шамардину:
острая коронарная недостаточность.
Человек с сердечной избыточностью
и избыточной сердечностью
чувств
ко всему миру
умер от сердечной недостаточности
и от недостаточной сердечности
чувств
этого мира к нему.
3 мая 2014 г., 16:00,
Сходня — Москва
РЯЗАНЬ
Я в Рязань недавно ездила.
У меня в Рязани есть дела:
Повидать свою дражайшую родню
(Я всегда такому рада дню),
Детский мир ушедший посетить —
И ему потешку посвятить,
И не дать себя кому-то освистать,
И с Есениным гранитным рядом встать
На одну почетную доску,
В «Кока-коле» утопив свою тоску,
И, не думая кого-то там сердить,
Памятник себе соорудить,
Свой, нерукотворный, весь из книг,
Свой, из всех моих невыпущенных книг
(Я сказать не знаю как о них).
Я в Рязань недавно ездила.
У меня в Рязани есть дела.
ПЕТИЦИЯ
Я напишу всевышнему петицию
О том, что быть хочу свободной птицею,
Не подчиняться никаким начальникам,
Начальникам — печалей накачальникам.
Я по корням и по всему — рязанка,
Певучая такая, как зарянка.
Хочу летать в пространстве, где хочу,
Клевать какую бог пошлет харчу,
Над сферой поднебесною парить
И песни петь и ими покорить
Всех меломанов, стихоманов всех.
А что плохого в перспективах в сих?
Я песни петь хочу не по заданию…
И совершать турне по мирозданию.
Я напишу всевышнему петицию
О том, что быть хочу свободной птицею.