Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2022
ОБЗОР ГАЗЕТЫ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИЗВЕСТИЯ», № 6, 2022
В новом номере «Литературных известий» — множество рецензий, статьи и эссе о Николае Гоголе, Роберте Рождественском, полководце Алексее Ермолове, проза талантливого московского автора Ольги Михайловой, нетривиально пишущей о природе, продолжая традиции Михаила Пришвина, избранные стихи легендарного Арсения Тарковского, напечатанные с предисловием главного редактора Евгения Степанова в рубрике «Обязательное чтение: классика русской поэзии».
О стихах Тарковского хочется сказать особо.
Поэт, на мой взгляд, владел секретом некоего праязыка, понимал природные начертания на коре древес, слышал речь воды и облаков.
Я тень из тех теней, которые, однажды
Испив земной воды, не утолили жажды
И возвращаются на свой тернистый путь,
Смущая сны живых, живой воды глотнуть.
Высокая мистика сквозит за сияющими строками; словно собор мистицизма, поражая множественностью деталей и бесконечностью жизни, возвышается, маня и радуя…
Все времена объединяя, Тарковский пишет свое собственное время, выделяя из потока его наиболее важное, становящееся образами — простыми и величественными одновременно:
Просыпается тело,
Напрягается слух.
Ночь дошла до предела,
Крикнул третий петух.
Сел старик на кровати,
Заскрипела кровать.
Было так при Пилате,
Что теперь вспоминать?
Потом возникает предел высокой аскетической простоты, рисуется «Портрет»:
Никого со мною нет.
На стене висит портрет.
По слепым глазам старухи
Ходят мухи,
мухи,
мухи.
Хорошо ли, — говорю, —
Под стеклом твоем в раю?
Но и тут мерцает запредельность, столь знакомая поэту, желанная ему…
Все звуки, что возможны в мировом оркестре, сходятся в поэзии Тарковского; тут и многоствольный орган; и лес, гудящий под ветром, лес, так похожий на увеличенный орган; здесь симфонии облаков; и скрипка, что возносит звук нежно и трепетно; тут и бурные пассажи рояля; и приглушенный, если надо, плавный звук.
Счастье мира отражается в поэзии Тарковского, ибо:
Не надо мне числа: я был, и есмь, и буду,
Жизнь — чудо из чудес, и на колени чуду
Один, как сирота, я сам себя кладу,
Один, среди зеркал — в ограде отражений
Морей и городов, лучащихся в чаду.
И мать в слезах берет ребенка на колени.
И возможность бессмертия, вечной жизни становится ближе, когда соприкасаешься с живым чудом поэзии Арсения Тарковского.
Побольше бы таких публикаций на страницах литературных СМИ!
ОБЗОР ЖУРНАЛА «ФУТУРУМ АРТ», № 1, 2022
Огонь грядущего всегда интересен; яркость словесного будущего подразумевает новые формы, равно средства выразительности, и та таинственность, которой окутан завтрашний день, словно магическим образом становится доступней через… настоящее в поэзии.
…Верлибры Михаила Кузьмина работают с мыслью; и философская начинка суммирующихся точных строк всегда интересна: то раскрывается цветами озарений, то мерцает туманами догадок, вариативных версий бытия:
Параллельные прямые
напоминают нам о том,
что все-таки можно
идти своей дорогой
до бесконечности,
никуда не сворачивая…
Иногда моделируется житейская ситуация, столь же парадоксальная, сколь… несправедливо-естественная в наслоениях нашей яви:
Был
очень талантливым
человеком,
но
кататься
как сыр в масле —
так и не научился!
В саду верлибров, разбитом Кузьминым, можно встретить много интереснейших растений.
Евгений Степанов совмещает пласты верлибров и рифмованных созвучий, добиваясь цветения своеобразного поэтического города-сада, где много дорог, ветвящихся мыслью, часто парадоксальной, и много интересных строений, поднимающихся в метафизические небеса:
— Что у тебя хорошего?
— Я живу.
— Что у тебя плохого?
— Я умру.
— Что у тебя хорошего?
— Я умру.
— Что у тебя плохого?
— Я живу.
— Что у тебя хорошего?
— Я живу.
Альфа амбивалентности — наши собственные ощущения; именно они и определяют жизнь… жизнь духа, куда более увлекательную, нежели жизнь тела, как о том свидетельствует поэзия вообще и Евгения Степанова в частности.
…Необычен звук стихотворений, посвященных утрате, которую — не пережить, не зарастает рана; но верлибр поет плавно, умудренно, и — отчасти смиренно — в лучшем значении этого слова:
Я умру.
И мои страдания закончатся.
То есть страдания не вечны.
И, может быть, Господь даже даст
нам возможность встретиться.
Я расскажу тебе,
что до последнего выполнял все твои поручения
и помогал всем нашим.
Я знаю точно:
мы все — единое целое.
Датский поэт Нильс Хав раскрывается в переводах Томаса Чепайтиса; и прибавляют переводы сии красок к образу современной русской поэзии, прибавляют красиво.
Сон, как я возвращаюсь домой
и отныне буду ходить только в клумпах.
Больше не буду метаться по аэропортам
с опрокинутой мордой, не буду
ходить по пустым приемам
и время терять на бесполезных встречах.
Календарь мой останется девственно
чистым, и я поселюсь
на почтительном ото всех расстоянии.
Тяга к духовному дому выражается таким образом: сквозь предметность мира, в которую все мы погружены, сквозь суммы материальных колец, стягивающих душу.
Вспыхивают пародии Иосифа Быковского, совсем не злые, скорее — дружественные, вместе с тем — тонко иронизирующие над некоторыми особенностями хороших поэтов.
Вот Александр Кушнер, например:
Я не люблю досужей чепухи.
Пишу о главном в толстые тетради.
Из года в год печатаю стихи
О книгах, о цветах, о Ленинграде…
Пусть кто-то мне твердит: опять, опять…
Пусть кто-то мне твердит, что слишком много
Печатаюсь. Хочу сказать:
— Я Кушнер! Я поэт от Бога.
Своеобразная пародия-портрет: будто новый жанр рождается на глазах.
Итак, новый номер журнала «Футурум АРТ» (главный редактор-издатель Евгений Степанов) представляет нам современный этап бытования русской поэзии в красках и цветах, в надеждах и сомнениях, в философском осмыслении яви и многообразии возможностей русского стиха.
ОБЗОР ПОЭТИЧЕСКИХ ПОДБОРОК ЖУРНАЛА «ЗИНЗИВЕР», № 3, 2022
…Мера санкт-петербургского поэта Михаила Кузьмина — краткая сила верлибра, всегда насыщенного специфическим, зеркальным отражением яви, часто данной в метафизическом изломе:
Первая встреча
с двойником
может пройти
незамеченной.
Вторая, третья,
четвертая… —
тоже.
Когда мы наконец-то
замечаем двойника,
то сделать уже
ничего нельзя:
он гораздо сильнее нас.
Тема двойника чрезвычайно интересна; словно тень Фихте (с коренным вопросом его философии Я и не-Я) возникает, и доктор Хайд с укоризной глядит на Джекила.
Метафизические бездны часто освещаются Кузьминым и на житейском, почти бытовом уровне, которого, если посмотреть в корень бытия, и нет в реальности:
Вы купили картину?
Теперь у нее
начнется
ваша жизнь!
«Музей суфлерских будок» развернет на сцене журнала «Зинзивер», № 3, 2022, представление, в чем-то отсылающее к Беккету и Ионеско, но тень абсурдова крыла так часто ложится на жизнь нашу, что воспринимается повествовательный верлибр Кузьмина логично:
Итак, мы в музее.
Залезаем
в суфлерскую будку,
которая нам приглянулась.
Устраиваемся поудобнее.
И в течение двух-трех часов
подсказываем
или просто выкрикиваем
слова из пьес разных авторов.
А, может быть, и отблеск «Человека-ящика» Кобо Абэ проявляется внезапно в структуре русского стиха, когда читаешь стихи Кузьмина?
Стихи Евгения Сливкина, исполненные в классической манере, раскрывают космос мировосприятия через соприкосновения с деталями мира, сквозь которые нередко просвечивает человеческая трагедия.
Говорила она: — Ну и гад же ты!
Отвечал что-то резкое «гад».
В обиход не вошли еще гаджеты —
в коридоре стоял аппарат.
Прямо в мякоть души ему врезалась
разговора каленая нить…
Телефонная трубка повесилась,
он не знал, как ее хоронить.
Выпуклые, с хорошим, таинственным, стеклянным блеском стихи тянутся красивыми кувшинками к солнцу духа, сияющему так высоко, что подлинности высоты и не представить.
Евгений Лесин трактует действительность под ироническим углом:
Травка зеленеет
Солнышко блестит
Слава президенту
Слава ЖКХ
Ни один чиновник
Взяток не берет
Как похорошела
Милая Москва
Прелестно, правда?
Особенно, если учесть, что ни одна утопия никогда не превращалась в явь.
Портрет современности, рисуемый Лесиным, нелицеприятен, но, увы, правдив: не поспоришь:
И в метро, и в трамвайных вагонах
Люди, словно им дали приказ,
Что-то ищут в своих телефонах.
Что-то нужное прямо сейчас.
Что-то важное, лавка открыта,
Повсеместно базарные дни.
Дружно свиньи уткнулись в корыта
Телефонов и прочей фигни.
Психологический крах человечества злобно скалится за жесткими, якобы ироническими строчками.
Евгений Волков — блистательно смешивая миф и мир — предлагает поэтические сияния столь же напряженные, сколь и… легкие в исполнении, ажурные:
в заповедной стране где со мною сурок —
посещает астрал и психолога
оживают железные звери дорог
и шпионы пришедшие с холода
и войны барабан различаем вполне —
и знамена былые подобраны
где подолгу гуляют при полной луне
доберманы и мэны не добрые
И жаргонизмы органичны у этого поэта, и сурок, вырвавшийся из старинной песни.
Стиль Евгения Волкова характерен, поэтический язык узнаваем — верные свидетельства подлинности дара.
Любовь Берзина ищет возможность ухода от реальности — повседневность претит избыточной «бытовизной» и отсутствием тонкости, апоэтичностью и стяжательством:
Уйду туда, где нету люда,
На остров брошенной земли,
Туда, где навсегда забуду,
Что годы лучшие прошли.
Где я считать не буду числа,
Не буду в зеркало смотреть,
Ведь думать не имеет смысла,
Что вдруг придется умереть.
Элегический лад стиха возвышен, и внешняя простота таит бездны душевной работы поэта, отливающиеся в строки живописные, тонкие, нежные.
Тревога, прорывающаяся в стихи, обоснована, время накалено:
Вдали ударил гром,
Дрожат икон оклады,
И молний яркий свет
Блеснул со стороны.
Деревья на юру
Застыли, как солдаты,
И наполняет их
Предчувствие войны.
Мешая различные факты и формулы жизни, Берзина создает свой мир, трепещущий волшебными флажками и отсвечивающий разными оттенками возможных переживаний-ощущений.
Юная Полина Городецкая нашла свою авторскую тропу, стихи ее вспыхивают яркими кадрами поэтической яви:, зажигаются огнями в ночи:
Пирамиды крыш.
Красный огонек на вышке.
Темнота.
Ты еще не спишь? —
Вот-вот придет и спросит мама.
Я всегда ей отвечаю тупо: да.
Вы помните, Вы все, конечно, помните…
Смешались строчки будто в видео-нарезку.
Хожу туда-сюда по комнате
И поправляю занавеску.
Быт и повседневная мистика бытия совмещаются в алхимическом сосуде поэта, словно давая новую субстанцию.
…Современность как она есть видна в поэтическом пространстве Андрея Торопова:
Начинают желтеть березы,
В миллиардный раз поспевают.
По-банальному, словно роза,
Поезд мой вперед уезжает.
Оставляет не свинопункты,
Покидает другое время.
Наше прошлое — тело в грунте —
Пожирает поганый гремлин.
Предлагая интересные словесные комбинации, поэт словно ищет разгадку мира (которой нет), но энергия поиска вполне может одарить поэтическими созвучиями.
Что ж, соприкасаясь с разнообразным и насыщенным миром поэзии, хочется верить, что так оно и есть: жизнь вечная; и песни «Зинзивера», выпорхнувшего скорее из волшебного короба Велимира Хлебникова, нежели из натуральных просторов, очередным номером укрепляют в подобной вере.
ОБЗОР ЖУРНАЛА «ЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИ», № 47, 2022
…Своеобразна перекличка с Арсением Тарковским, что не убавляет оригинальности стихотворения Ольги Ивановой:
все, что сбыться могло —
наповал убивало
но и это прошло
словно и не бывало
жизнь лупила в табло
и шаблоны ломала,
но горела — светло…
инвалиды, алло!
разве этого мало?
Современность вламывается в поэтические двери; словарь Ольги Ивановой интенсивен и густ, окрашен разнообразно, в том числе — метафизически.
эвридикина клятая думка
мирозданья неслабый брейк-данс
куры уникума-межеумка
ну и весь остальной декаданс
где сморгнув купидонову нáпасть
искривимши мучительно рот
амфибрахий звучит как анапест
и ровнехонько наоборот
…Образы Любови Берёзкиной раскрываются стихом в той же мере классическим, сколь и узнаваемым; авторский рисунок всякого стихотворения четок, словно сделан серебряным карандашом средневекового мастера:
Когда перекресток печали
Людьми и трамваями сыт,
Стоит человек в одеяле,
С утра одиноко стоит.
И так день за днем, как заноза,
Пугая детей и собак,
Закутан до самого носа,
Глядит на прохожих чудак.
Грустно.
Нот грусти в поэзии Берёзкиной много, но и через них проступает, просвечивает принятие мира: таким, какой дали.
В 47 номере «Зарубежных записок» (главный редактор и издатель Евгений Степанов) представлены верлибры датского поэта Нильса Хава, они даны в переводах Елены Мордовиной.
…Верлибры, странно — то лучисто, то колюче — смешивающие индустриальность времени с поэтическими глаголами вечности и всеобщности; рекущие о поэте, вписанном в современный мир так трудно: философ, изгой, отщепенец, много понимающий, фиксирующий то, что никто не зафиксирует без него:
Я предпочитаю писать какой-нибудь старой ручкой,
найденной на улице,
Или акционной, с радостью принятой в дар от электриков,
Газовой компании или банка.
Не столько из-за того, что они дешево мне достались,
Сколько потому, что такое заимствование
Наполняет мое письмо индустриальным духом:
Запахом пота квалифицированных рабочих,
административных офисов
И тайной во всех ее смыслах.
Ярко вспыхивают поэтические максимы Ванши Махешвари (в переводах Сону Саини):
Горят
Тысячи солнц
В погребальных кострах.
Смерть не есть трагедия?
Как сложно осознать это нам, живущим в другой культуре…
Нежно и поэтично льются и другие верлибры поэта:
Из веток поваленных деревьев
Спускается
Весна
На землю
Распространено
Журчание глубокой тишины
…Языки огня разбрасывают искры, искры сочетаются в сложный световой орнамент — такое ощущение оставляют поэтические подборки 47 номера «Зарубежных записок».