Юрий Влодов, «Люди и боги. Стихи. Черновая книга. Тетрадь № 1»; Юрий Милорава, «Овехо»; Софья Рэм, «Сочинения Рембрандта»
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2022
Александр Балтин — поэт, прозаик, эссеист. Родился в 1967 году в Москве. Впервые опубликовался как поэт в 1996 году в журнале «Литературное обозрение», как прозаик — в 2007 году в журнале «Florida» (США). Член Союза писателей Москвы, автор 84 книг (включая Собрание сочинений в 5 томах) и свыше 2000 публикаций в более чем 100 изданиях России, Украины, Беларуси, Казахстана, Молдовы, Италии, Польши, Болгарии, Словакии, Чехии, Германии, Израиля, Эстонии, Ирана, Канады, США. Дважды лауреат международного поэтического конкурса «Пушкинская лира» (США). Лауреат золотой медали творческого клуба «EvilArt». Отмечен наградою Санкт-Петербургского общества Мартина Лютера. Награжден юбилейной медалью портала «Парнас». Номинант премии «Паруса мечты» (Хорватия). Государственный стипендиат Союза писателей Москвы. Почетный сотрудник Финансовой Академии при Правительстве РФ. Стихи переведены на итальянский и польский языки. В 2013 году вышла книга «Вокруг Александра Балтина», посвященная творчеству писателя.
Юрий Влодов. Люди и боги. Стихи. Черновая книга. Тетрадь № 1
М.: Вест-Консалтинг, 2019
Своеобразное поэтическое богословие Юрия Влодова строилось долго, с постепенным проявлением различных деталей; соты стихов лепились в единый метафизический улей, наполненный пчелами мыслей; но и образный ряд, мерцая различными оттенками, всегда отличался живописностью и неповторимостью:
Полдень, побудку играя,
Поле стрижами стрижет:
Демонов белая стая
Радужный мир стережет.
Шел я забытой дорогой.
Видел Тебя впереди.
Сердца больного не трогай,
Разума не береди.
Что это — в синей отчизне?..
Облаки или Кижи?
Кто это плачет по жизни?..
Демоны или стрижи?
Своеобычие видения… когда все двоится как будто и облаки в чем-то адекватны древним кружевным Кижам…
Книга «Люди и боги. Стихи. Черновая книга. Тетрадь № 1», вышедшая в издательстве Евгения Степанова «Вест-Консалтинг», разворачивает ленты поэзии Юрия Влодова в том силовом пространстве, которое создал поэт, и иногда от его предначертаний становится страшно:
Мы кровью заплатим за быт,
Где властвуют белые черти.
Наш дом безвозвратно забыт
В Галактике смерти.
Судьбы развороченный тракт,
Низвергнутый лик в укоризне.
И все же любовь — это факт,
Веление жизни.
Но факт получается слишком застланный чернотою, чтобы сиять…
При этом вера поэта, далекая от церковной (традиционной), сильна, и вектор ее прочерчен точно, остро:
Всевышняя живая медь
Закличет с высоты…
И хлынут горлом жизнь и смерть
Комками срамоты…
Зажат людьми — один, как перст, —
Но бог придет за мной!
Спасителя спасает крест
От суеты земной.
Спасительность креста как исцеление от жизни… А поэтическая (и реальная!) жизнь Юрия Влодова была — мягко говоря — не простой.
Стихи, составившие книгу, как правило, кратки, но в каждой строке — такой удар мысли и сотрясение ощущений, что суммарный итог сборника заставляет иначе взглянуть на феномен жизни, своей, окрестной, своей, вписанной в окрестную:
Гомер увидел Бога,
Поскольку — слеп…
Бетховен слышал Бога,
Поскольку — глух…
Угрюмая дорога!..
(Горелый) хлеб!..
Бесовские два рога
На глаз и слух…
К великому сожалению, чтобы открылись иные внутренние зрение и слух, нужно умереть; поэтому тот свет и бездоказателен, или — доказательства есть только косвенные…
Впрочем, бывали и подлинные духовидцы.
Как знать, может быть, Юрий Влодов — один из них?
Юрий Милорава. Овехо
М.: «Вест-Консалтинг», 2016
Философия верлибра — через ступени и ступенечки причудливо изломанных, сознательно подаваемых в таком виде строчек — раскрывается в поэзии Юрия Милорава:
к земле
и это
раскрыто –
до чехла долг,
долги отдать
до — чехла — дерева, простирается.
откровенный
конус охраны,
шкатулка до небес,
оболочка
шкатулка,
он приедет.
байкерЛ ближе к вечеру
далеко вверху
стоит его
неба дерево
«Овехо» — называется книга верлибров поэта.
О-ве-хо…
Ассоциативность высока, и, кажется, за бортом включенного в вертикальные сгустки слов остается многое: подразумеваемое — из полей и пространств жизни; карты таро прихотливо падают в бездну судьбы, а дерево, представляющее небо не в меньшей степени, чем человек, может быть любым…
…Осенние листья напоминают географические карты — и как собирали их в классе первом… или раньше…
Где та секунда, что отделяет взрослого, много скорби познавшего человека, от избыточно жизнерадостного ребенка?
…Может быть, держится эта секунда на нитке верлибра, предложенного Юрием Милорава?
стояли
и
не стадо
отменившее все
в том числе и благословение пастушье.
крепче.
жить
под чувством долга,
перед солнцем
под легким чувством
неустанным
нагроможденным за горизонт
Горизонты вспыхивают таинственно: за одним другой, за хрустальным — золотистый, просто надо увидеть.
Переогромленность слов вдруг зажигается таинственными мерцаниями озарений; так работают верлибры истинного поэта-авангардиста.
Они работают, собирая как можно больше ассоциаций, реминисценций, смыслов, игры всерьез…
Да, поэзия — это отчасти игра, но игра тоже жизнь.
И плазма ее ярко плещет и блещет в своеобразной поэзии поэта, ярко пропевшего «Овехо».
Софья Рэм. Сочинения Рембрандта
М.: «Вест-Консалтинг, 2020
«Сочинения Рембрандта» называется книга Софьи Рэм, которая вышла в издательстве Евгения Степанова «Вест-Консалтинг».
Софья Рэм — мастер виртуозной светотени, непревзойденный колорист стиха. Ее поэзия раскрывается таинственностью мерцаний и ступенями мистической лестницы.
…Кажется, поэт уведет нас в запредельность, открыв то, что было неведомо ранее.
Что нищему смиренье? Знает сам,
Что он ошметок рубища в болоте.
Быть можно много ближе к небесам
В пещере, чем летя на самолете.
Что нищему смиряться пред людьми?
Они и без того недостижимы,
Как червяку — огромные вершины,
Встающие, как люди б не смогли.
Метафизическая составляющая поэзии Рэм насыщена ощущением полюсов. Мы видим, каким может быть человек, и каков он есть на самом деле.
…Бывает и добровольный выбор отказа от соблазнов вечно вертящегося мира.
Таинственное противопоставление тех, кто адски владеет дрелью, и иных — воздушно владеющих стихом — развернется жесткою панорамой:
Они берут в руки дрель, ставят тебя за дверь,
А ты верь и не плюй на пол.
Ведь ты не деверь, не дикий зверь,
Не зинзивер-лелилелилель,
Не знаешь меры, особенно высшей, и носишь шляпу.
Каким ты вышел?
Абсурд вплетается в поэтические повествования Рэм той мерой, которая определяет порой жизнь, когда не вписываешься, как ни крути, в действительность, предложенную окрест:
Человек! Человек ли? Что с тобой сделали?
Надо жалобу… срочно… Но что же?
У тебя обе руки — левые.
Ты ее подписать не сможешь.
Нужно, значит, встать, аккуратно, плавно,
Самому в РОВД. Но — Боже прости! —
У тебя оба глаза — правые,
Так дорогу не перейти.
О, поэт предложит такую сумму портретов, что будешь брести между них мыслью, как в загадочном, увлекающем лабиринте.
Цикл «Автопортреты» действительно отдает рембрандтовским изобилием… Связь поэзии и живописи очевидна.
Интересно выстраиваются поэмы поэта, особенно в полупрозе (так в авторской трактовке). Своеобычно, например, произведение «Самолет Понтия Пилата».
Кто ныне будет читать поэмы, тем более — драмы в стихах, которыми завершается книга?
Поэт не думает об этом, собеседуя со всеми временами, широкими лентами проходящими сквозь недра его сознания.
Поэзия Рэм — с хорошим культурологическим бэкграундом.
Она продута крепким онтологическим ветром.
Ее высота очевидна: поэт стремится в запредельное, поднимаясь по лучу, как по лестнице, и то, как плодоносит оный подъем, убеждает — только таким и может быть путь поэта.