Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2022
Александр Вепрёв — поэт. Родился в Кирове в 1960 году. Служил в авиации Черноморского флота в Крыму. Окончил Вятское художественное училище им. А. А. Рылова. Публиковался в журналах «Дети Ра», «Нева», «Зинзивер», «Юность», «Журнал ПОэтов» и др. Автор многих книг стихов. Член Союза писателей России, Союза писателей XXI века. Живет и работает в Ижевске и Сочи.
ЛЕСНЫЕ БЛОХИ 41-го
Верлибр в пяти верлибрах
I
К обеду я проснулся. За окном по-прежнему пусто,
возможно, где-то там, в небе, кружатся над городом
невидимые стервятники инфекционной болезни.
После ванной комнаты прошел в кухню,
сел за кухонный стол и почувствовал себя не очень,
ну не так, чтобы — совсем,
а где-то — возле: стал бы и не стал бы…
II
После чашки кофе решил прогуляться.
Вышел во двор. Рыжей собачонкой мне в ноги
бросился ворох опавшей за ночь листвы.
На детской площадке тоскливо скрипнули одинокие качели,
а в соседнем дворе, будто на грани восприятия,
вдруг зазвучала песня Шарля Азнавура:
Une vie d’amour…
Не спеша, сделал прямоугольный круг вокруг дома,
присел на лавочку возле. Похорошело.
Птички поют! Так поют, будто нет в мире беды,
не гибнут люди в горячке пандемии Коронавируса.
И нет войны, которая не далеко…
III
Вспомнил своего деда,
он воевал под Москвой зимой 41-го,
и его короткий рассказ о том,
что когда он просыпался в снежном окопе
на мерзлом лапнике и расстегивал шинель —
с полы шинели смахивал на снег кучу лесных блох.
Наверное, этим лесным насекомым
было гораздо проще жить в солдатских шинелях,
чем в лапах бескровных деревьев.
IV
Когда батальон деда пошел в атаку
чтобы выбить фрицев с занятого ими рубежа,
на ж. д. станции около леса,
вместе с батальоном шли в атаку
уцелевшие лесные блохи, которые сидели
где-то в полах солдатских шинелей и, возможно,
кричали свое мизерное блошиное «ура»,
направляя острые носики в сторону фрицев…
V
Потом я вспомнил про бутерброд, который не стал есть,
и направился в свой жилой кабинет, точнее — на кухню,
чтобы записать эту историю в тетрадку, почему-то думая
о тех лесных блохах которые, теперь,
наверное, гордятся тем,
что сыграли исключительно важную роль
в деле разгрома нацистов под Москвой.
БОМЖАЦКИЕ СТИХИ, ПАРОХОД «БУНИН»,
ИЛИ УМНЫЕ ПАЛЬЧИКИ
Верлибр в пяти верлибрах
I
Однажды, где-то в 90-х годах прошлого века,
сидя за феерическим столом в компании бизнесменов
и будущих бизнесвумен в комфортабельном ресторане,
похожем на пароход «Бунин»,
я с гордостью продекламировал стихотворение
одной современной поэтессы «Над Вологдою
северные ветры раскачивают галочьи жилища,
II
и до полуночи не умолкает
несметных стай тревожный переклик.
Как пасмурно… Сквозь снег вода сочится,
и окна поликлиники черны.
И только ненаглядный храм Софии
на косогоре борется со мглою…
В какую осень, ах, в какую осень
причаливал поэт, теперь погибший,
на мглистый берег родины своей…
И девочка в заштопанной кофтенке
несла из магазина сетку с хлебом…»
III
Новая русская дама, сидящая напротив,
постукивая тонкими проницательными пальчиками
по свежей скатерти феерического стола,
с тоской заметила, что стихотворение хорошее,
но бомжацкое. Так и сказала — бомжацкое.
И все.
IV
Я не знал, что ей ответить и промолчал.
Лишь на следующий день ранним утром,
рассматривая напомаженное широкоротое солнце
в округлом оконном проеме комфортабельной каюты,
я вдруг подумал, почему бы не составить
антологию Русских бомжацких стихов
90-х годов XX века.
V
Это воспоминание до сих пор витает над моей головой,
но я точно знаю, что данное составление мне не осилить.
Как никогда не вернуться в тот феерический ресторан,
похожий на пароход «Бунин»,
где по свежей скатерти гуляли умные пальчики…
ПРО КРОКОДИЛА И ЕЖА
Гетероморфная матрешка
I
Гуляю по парку с палочкой,
топ-топ, а маленький мальчик
тычет мне в спину лопаточкой
и говорит своей маме: «Мамочка,
смотри этот дедушка — знаменитый писатель!
Он сочинил сказочку про крокодила Гену».
Я иду и как будто не слышу,
а сам доволен и счастлив,
хотя ни про какого крокодила
я отродясь не писал и, скорее всего,
не напишу. Разве что про ужа с ежом…
между парком и гаражом. Хотя, признаться,
и это будет не мое детище…
II
Цок-цок-цок…
А впереди идет цокочка!
И теперь я тычу ей вслед палочкой:
— Деточка, а не подскажете, как пройти в библиотеку? —
А она даже не оборачивается, будто не слышит.
Идет вся довольная с ног до головы,
словно дали ей ипотеку…
И сапожки у нее под цвет юбочки,
и юбочка — под цвет сапожек…
Сумочкой помахивает,
попочкой (сама себе) подмахивает…
Идет во всем новом… На всем готовом.
Знает разве что про ежа…
Точнее — про ужа.
Между парком и гаражом…
Да и черт с ним, с этим ежом!
КРЫША
Четыре верлибра в одном верлибре
I
Летит по небу крыша, за крышу держится двумя руками дедка,
он увидел, что крышу дома ураганным ветром сносит,
вцепился в нее и держит изо всех сил, чтоб она не улетела.
Да вместе с крышей сам взлетел:
«Ы-ы-х!».
II
Летит по небу крыша, за крышу держится дедка,
за дедку держится двумя руками бабка.
Она увидела, что дедку вместе с крышей уносит,
вцепилась в дедку, да сама вместе с крышей и дедкой
в небо взлетела: «О-ох!».
III
Летит по небу крыша, за крышу держится дедка,
за дедку держится бабка, летит и кудахчет:
«Отче наш, Иже еси на небесех!».
За бабку двумя руками держится внучка.
А за внучку — Жучка.
А за Жучкой — кошка.
А за кошкой — мышка.
IV
Летят они, летят по ураганному небу,
изо всех своих сил друг за дружку держатся,
летят, летят, летят… но улететь не могут.
«Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.
Аминь».
ВОЛКИ
Два верлибра в одном верлибре
Часть первая. БАБУШКА
В детстве видел в тайге двух волков. Мы пошли с бабушкой
по ягоды. Волки вышли к таежной дороге и остановились за большим
придорожным кустом. Серые, лохматые и большие. Они смотрели
в нашу сторону. Один волк смотрел поверх куста, а другой,
пригнувшись к земле, смотрел, как мне тогда показалось,
прямо мне в глаза и о чем-то думал.
Этот волчий взгляд, точнее — два острых волчьих
глаза, похожие на блеск двух далеких звездочек,
я до сих пор помню.
Часть вторая. ДЕДУШКА
Дедушка сказал, когда мы вернулись в деревню, что летом
волки сытые, их не стоит бояться, но мы правильно сделали,
что не пошли дальше, а вернулись домой.
— А другой дороги и не было, — ответила бабушка.
В деревне было домов двадцать, а жителей четверо:
дедушка с бабушкой да я, а на краю деревни в покосившемся доме —
горбатая баба Повалиха, похожая на бабу Ягу.
Дедушка рассказывал, что иногда Повалиха носила в тайгу еду
и там ее оставляла прямо на земле, вроде как для голодных зверушек.
А зимой дорог, вообще, не было. Дома в деревне заносило
снегом по крышу. Дедушка ходил на охоту на лыжах,
бабушка хозяйничала по дому и на крытом дворе,
а я сидел в доме.
ВЗРЫВ
Верлибр в трех верлибрах
I
Осенью 1982 года в Кирове проходили Дни литературы.
Писатели выступали на торжественном вечере
в областной филармонии,
среди которых была Юлия Друнина, поэт-фронтовик.
Помню, как она вышла на сцену в солдатских сапогах,
блестя элегантными голенищами в лучах
всесоюзной славы и почета.
Правда, потом из разговора я узнал, что ее сапоги
были не совсем солдатскими, что-то наподобие – офицерских:
точнее — друнинских, сшитых по ее личному заказу.
II
Когда Друнина прочла «Я только раз видала рукопашный…» —
зал взорвался аплодисментами.
Таких оваций, такого взрыва эмоций
я больше никогда не видел и не слышал, сравнимых разве что
с взрывом газопровода, похожим на волшебный огненный столб,
сохранивший в себе живые души сгоревших пожарников,
который однажды во время школьной практики в совхозе
нам пришлось лицезреть всем классом…
III
Года через два — из истории краеведения — я узнал,
что раньше на месте той самой Кировской областной филармонии,
где проходили Дни литературы, стоял Александро-Невский собор,
который в 1937 году как памятник
архитектуры государственного значения
по настоянию президиума горсовета и облисполкома
с разрешения ВЦИК* был исключен из списка
охраняемых государством
и… взорван на кирпич.
* ВЦИК (Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет) — высший законодательный, распорядительный и контролирующий орган государственной власти РСФСР с 1918 по 1938 год.
ЖУКОВ И МЕДВЕДЬ
Два верлибра в одном верлибре
Часть первая. ЗИМНЯЯ БАЙКА
Рассказ или байка про маршала Жукова
заключалась в том, что маршал, повстречав
на зимней лесной дороге свирепого медведя,
закричал ему:
— Сто-оять! —
Медведь, испугавшись громогласной командирской команды,
встал на задние лапы… И, помешкав немного,
отдал честь маршалу Победы, как подобает по уставу
бесстрашному русскому воину,
приложив лапу к голове, покрытой головным убором —
шапкой-ушанкой с армейской звездочкой.
Часть вторая. ЛЕТНИЙ РАССКАЗ
Рассказ или байка про маршала Жукова,
заключалась в том, что Георгий Константинович,
повстречав в лесу свирепого медведя,
закричал ему:
— Сто-оять! —
Медведь, испугавшись громогласной командирской команды,
встал на задние лапы… И, не мешкая, отдал честь
маршалу Победы, как подобает по уставу
бесстрашному русскому воину,
приложив лапу к голове, покрытой головным убором
с армейской кокардой.
ПУСТЫЕ СТРАНИЦЫ
Два верлибра в одном верлибре
I
Даже если в книге ты видишь одни пустые страницы,
это не говорит о том, что книга несодержательная и бессмысленная,
может быть, случится так, что текст со временем появится,
по мере твоего взросления…
II
Даже если ты видишь в книге одни пустые страницы,
не торопись книгу выбрасывать или бросать в печь,
может быть, случится такое, что книга начнет говорить,
и тебе не потребуется ее читать…
ВСЕЛЕННАЯ
Два верлибра в одном верлибре
I
Библиотека чем-то напоминает вселенную,
поскольку с каждым прочтением книги понимаешь,
что жизнь человека слишком короткая.
II
Библиотека со вселенной схожа еще и тем,
что на каждую прочитанную книгу,
как на открытую звезду во вселенной,
приходится тысяча непрочитанных и несосчитанных.
МАТРЕШЕЧНОЕ,
ИЛИ В ДВУХ ШАГАХ ОТ ЖУРНАЛА «ДЕТИ РА»
Верлибр в тринадцати верлибрах
Владимир Владимирович,
разрешите представиться!
А. Вознесенский
I
Андрей Андреевич, позвольте представиться.
Все неслучайное происходит как бы случайно —
я придумал матрешечный вариант русского верлибра.
О, его величество Русский верлибр!
Жабры рифм спрятал, многие удалил.
Это же не Ихтиандр, человек-амфибия,
чтобы дышать и перемещаться под водой.
II
Матрешечный верлибр —
это намного шире, чем гетероморфная ориентация стиха.
Может быть, это вершина антропогенеза
расписного куриного яйца,
из которого однажды вылупилась
женская голова…
(как прообраз матрешки).
Это — плод литературного эксперимента,
о возможности которого писал
советский филолог-медиевист и фольклорист Ярхо.
Это, если отнести к содокладу,
образ нашего матрешечного мира:
поле, небо, лес, река…
(Река в лесу, лес в поле, а поле — в небе…)
Любой гениальный текст начинается,
по Сократу,
над листом бумаги, а не на…
III
Нас мало, стиховедов, дорогой Андрей Андреич,
знамя верлибра поднимающих ввысь.
Как это у вас в песне моряков:
«Нас мало, нас адски мало,
а самое главное, что мы врозь…»
Куприянов, Орлицкий, Вепрёв…
Словоеды, косноязычные лихари,
мастера словесного жира, жора, жаркой выпечки;
словом одним подожжем что хошь!
Кого не вспомнил — вспомню во второй песне,
или следующей версии. Прошу понять.
(Рекламное место свободно, можно
купить!) Остальных верлибристов — множество.
Всех не упомнишь.
Открыл крышку компа — пиши что хошь!
IV
Дело, конечно, хорошее, как «Хорошо» и «Плохо».
Давайте помечтаем о воскрешении поэта-бунтаря,
что бы он теперь писал, когда куль гонорара — с горошину?
Планов и дел у нас — выше крыши.
Выше крыши, Андрей Андреич, выше… неба.
До сих пор говорят о влиянии Европы,
но это не совсем верно.
Выше нёба — шучу — локтя, лобка, ягодиц…
Все выше и выше… к «Слову о полку Игореве».
Многие думают очень просто
(перефразирую Маяковского):
сел на верлибр своим задом — и катись…
К поэзовой матери!
V
Нынче время такое, как «Не выходи из комнаты…».
Сижу в четырех стенах, склонившись над ноутбуком,
будто молюсь черному квадрату Малевича.
Это вам, конечно, не стадион, где зрителей тыщи,
но и сейчас аудитория порой зашкаливает.
Только ее не видно. Все живут, не выходя из комнаты.
Сажают — кто огород виртуальный: репу, капусту;
кто высаживает райские яблони…
Каждый находится в своей скорлупке, песенке, лодочке,
пока эта скорлупка-лодочка-песенка не утонула в быту.
VI
У меня в голове живет нудная птица.
Птица утром просыпается и начинает пускать трели…
Когда я выхожу на улицу, птица вылезает из головы
и сидит на моей шляпе,
продолжая издавать замечательные трели…
Возможно, она думает, что моя голова —
это небольшое кипарисовое круглое дерево,
хотя кипарисы не бывают круглыми.
Но птице это совсем не важно.
Ей важно жить в моей круглой кипарисовой голове
и по утрам пускать кипарисовые трели…
(Но я, как Жак Превер, ее не убью.
Или как там у вас — выпущу птицу!)
VII
Валерий Брюсов, опираясь на изучение западного верлибра,
выделил две его разновидности, …ю
а майн френд, «свободные стихи французского строя»
и «свободные стихи немецкого строя».
Американским строем ходил гений американец
Уолт Уитмен,
правда, никто этот строй не выделил —
хотя нет, постойте! американский верлибр
относят к литературе битников.
(Но это не совсем верно.)
VIII
Я предположил о «свободных стихах русского строя»,
где каждая часть свободного,
выделенного стиха (точнее верлибра) —
является самостоятельным произведением;
то есть любая из его частей может
существовать отдельно. Как, впрочем,
наше матрешечное Содружество Независимых Государств —
подарок эпохи, продиктованный распадом СССР.
Читайте мой трактат, проеденный научными червями
«КиберЛенинки».
IX
Схожая форма матрешечного верлибра
встречается в творчестве Михаила Кузмина (не совсем точно),
Максимилиана Волошина, Николая Рериха, Геннадия Айги
(это точно) и других. Знаю, что в ближайшем будущем
Бубнов не будет спорить с Орлицким,
противопоставляя гетероморфному стиху — интегральный стих,
поскольку, матрешечный стих русского строя
вберет в себя и то, и другое…
И ваши, Андрей Андреевич, видеомы тоже,
похожие на метаверлибр,
(согласно концепции метаметафоризма Кедрова).
X
Все, конечно, в жизни повторяется…
Вот сегодня Роскомнадзор во время трансляции МУЗ-ТВ
увидел не двух влюбленных членов ВЦИКа,
а двух артистов-мужчин нарушителей по пропаганде
ЛГБТ-ценностей.
Мы с вами тоже, пожалуй, в одной шхуне,
которая называется «АВ…».
Остальные буквы отпали во время шторма.
Это я пишу стишки пиита с ФИО,
начинающейся на «АВОСЬ».
Вы биолог стиха, а я — ботаник верлибра.
Одно удручает —
читаю плохо, в отличие от вас,
как герой исчезнувшей поэмы «Плохо».
XI
С точки зрения ораторского искусства — у меня
невнятная речь и хромающая дикция, картавый тенор,
почти как — это мной говорится или белеется…
Ничего не поделаешь — соответствую духу времени.
Зато, как у Гагарина, давление 120 на 80.
Могу в свои шестьдесят пробежать километровку…
Помню в школьной юности Таню Чайковскую,
одноклассницу, ударницу, спортсменку, красавицу…
Она говорила, удивляясь тому,
что с16-ти лет я в газетах печатаюсь:
«Ну, какой же ты Вепрев,
когда ты Саша Вепрёвский.
Звездинский, Циолковский…». Наверное, нравился.
Вёпрев, Вепрёв, Вепрёвский…
Но как ни назови — получается Вепрев!
XII
Андрей Андреевич, дело не шуточное,
вы — там, а я — отсюдова
обращаюсь к вам сквозь десяток лет.
Вы тосковали по поэтическому сыну
класса ТУ-144 и 707 «Боинга»,
но если не ТУ-144 и не «Боинг»,
если не соловей-разбойник,
так хотя бы — рыцарь верлибра!
XIII
Я превратил жанр верлибра, как пишут критики,
в своеобразный поэтический «щит и меч»
и меня называют рыцарем верлибра!
Дело, конечно, хорошее, как «Хорошо» и «Плохо»,
но не рыцарскими доспехами блистаю,
я демонстрирую его — верлибра — искусность и силу.
Ну а теперь, когда случай представился,
не взыщите за мой размах нобелевский,
Андрей Андреевич, позвольте пристроиться.
Вепрёвский.
2021
Москва — Сочи