Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2021
Иван Щёлоков — поэт, публицист. Родился в 1956 году в Воронежской области. Автор десяти поэтических книг. Лауреат многих литературных премий, заслуженный работник культуры РФ. В настоящее время — главный редактор литературно-художественного журнала «Подъем», председатель Воронежской региональной общественной организации Союза писателей России.
* * *
Опять сыграем в глобус,
Ткнем пальцем наобум:
Туда умчит автобус
Нас от тяжелых дум.
В краю том безымянном,
Где счастье круглый год,
С пропиской постоянной,
Быть может, повезет.
* * *
Вот вам номер телефона,
А еще на память фото.
Вы звоните из Афона,
Если будет вам охота.
Из Каира, из Нью-Йорка,
Из воронежской глубинки, —
Днем ли, ночью, хоть во сколько
Вы звоните под сурдинку.
По задворкам полушарий,
По спиралям параллелей
Ваш звонок весь мир обшарит,
Как настырный хвост Галлеи.
А потом с меридиана
Гаркнет в ухо, сдавит сердце:
«Я с Нептуна, нет, с Урана…
Это рядом, по соседству!»
* * *
Ничего себе денек.
Я в нем призрак сумасшедший.
Мчусь то вдоль, то поперек,
То по кругу, словно леший.
Распаленная душа
Ветер пьет с глубоким вдохом
И с проворностью стрижа
Режет воздух суматохи.
Листья падают в саду.
Гром осенний голос правит.
Рядом с милой упаду
Я листом на мокрый гравий.
Сумасшедшая любовь
В суматошном круге жизни
Растревожит в жилах кровь
Статью женской укоризны.
* * *
Ничто не вечно, кроме суеты.
…Вот комната, а в комнате цветы.
…Вот женщина, верней, ее портрет.
Мила собой в расцвете средних лет.
Детали остального опущу.
По женщине (нет-нет!) я не грущу.
Я с нею, если честно, не знаком.
Мы просто обменялись с ней звонком.
(Черт знает что бывает на уме!
Но наше с ней в порядке реноме.)
Хожу, смотрю… Ни капли пустоты!
…Вот стол, вот стул. И вновь цветы, цветы…
…Вот женщина с портрета, как с небес,
Сошла ко мне без видимых чудес,
Шарф глубоко откинув за плечо:
«Беседовать готова, но… о чем?!»
Дышал теплом и холодом диван.
На женщину смотрел я — истукан,
С ней, настоящей, сравнивал портрет,
Чтоб легче шла беседа тет-а-тет.
За окнами закат без суеты
Сжигал дотла недавние мечты.
И отражал с улыбкою портрет
Зари вечерней неуместный свет.
* * *
Ты возникнешь ниоткуда
И исчезнешь в никуда —
Не звезда из Голливуда,
Даже просто не звезда.
Вспыхнет челка на морозе
Перламутром хрусталя.
Не звезда… Ты лучше — роза
В снежной вазе февраля.
На ресницах легкий иней,
И уста как лепестки.
Роза — юная богиня
И лекарство от тоски.
Я на миг про все забуду
И замру, как ледяной.
Мне не важно: ты — откуда,
Важно мне: кто я такой?
* * *
Ведь было в нас что-то, и мир этот был.
Меня ты любила, тебя я любил.
И дождик слепой на качелях-лучах
Задорно раскачивал девичий страх.
И ветер листвою шуршал, как жених,
Чтоб ветку сирени сломать на двоих.
Да нет же, не было, еще не прошло.
Готовит любовь для полета крыло.
* * *
Еще не время думать о запретах
На жгучий взгляд и озорную бровь.
Еще весна вплетает первоцветы
В косички дней по имени Любовь.
Еще на пять не делятся заботы
И пятью пять — всего лишь двадцать пять…
И прогуляться под руку охота,
Чтоб до утра волненья не унять.
Еще душа готова на поступки,
На смелый китч и на безумный шарм:
К плечу примерить дорогую шубку,
А за плечо откинуть яркий шарф.
Еще для крыльев не готовы сети,
Еще Икар к мечте на полпути,
И ходят в сердце соки первоцветья,
И нет им укорота взаперти.
* * *
Уйти бы, уехать, умчаться —
Пешком, пароходом, в такси,
Чтоб ты, мое нудное счастье,
Рыдало от горькой тоски.
Не часто бывал с тобой нежным,
Зато был надежным всегда:
И в редкостный час безмятежный,
И если случалась беда.
За нашу взаимную верность,
За клятву на общей крови
Опять машет веточкой вербной
Апрель на проселках любви.
Ну что ж, никуда не уехал,
Не пробовал даже уйти.
Как будто для пущего смеха
Провел свою жизнь взаперти.
Ты спишь, драгоценное счастье,
Несметное горе мое?..
А может быть, все же умчаться?
В окно, по веревке — и все!
* * *
Второю натурой субъекта
Живет объективно в нас Некто.
По форме второю, не боле.
Он — первый по важности роли!
Взобравшись на шаткие козлы,
Чинит нам различные козни
И правит конем равнодушно
В поездке туда, куда нужно.
Он вроде никто, этот Некто,
На трудном пути до объекта.
Ткни пальцем — останется нечто:
Пустое, невзрачное место.
Но нет от объекта к объекту
Пути без такого субъекта.
Сверяем с ним пульс, и дыханье,
И радость, и даже страданье…
Возницей по имени Некто
Довольны другие субъекты.
Лишь вечная сердцу тревога —
Дорога, дорога, дорога.
* * *
Печали нет, есть грусть невоплощенья!
И дождь, и шаг с опаской — за бордюр,
И в свежих лужах неба отраженье,
Шикарней, чем у модниц маникюр.
И старый тополь — кучерявый пудель,
Взъерошенный, испуганный и злой,
Осыпан весь пушинками, как пудрой,
На фоне церкви светло-голубой…
Я зря спешил, не принимая сути
Явлений, лет и собственного «я»,
То сердцем окунаясь в лужи мути,
То грех смывая струями дождя.
И был ли рядом, кто во мне нуждался?
И чувствовали женщины спиной,
Как к ним по лужам взгляд мой устремлялся,
Застигнутый лавиной дождевой.
Был неуклюж мой выход к соучастью.
Томилась влагой летняя земля.
И солнца луч невоплощенным счастьем
Едва из туч вытаскивал себя.
* * *
Часы под шпилем башни
Торопят полдень в тень.
Карниз многоэтажный
Сполз кепкой набекрень.
Под оком телевышки,
Хлебнув частотный вар,
Асфальтовой одышкой
Страдает тротуар.
На улицах от пекла
Любая настежь дверь,
Скребет с подошв проспекта
Гарь летних атмосфер…
Хоть сыт, хоть свят, хоть грешен,
У знойных сил в плену,
На хрупкий стан аптекарш
Переложи вину.
* * *
Наскучила толпа,
Бордюры, тротуары
И тумба у столба
С рекламою товара.
Себе наскучил сам
До умопомраченья.
Стекает по усам
Мед горьких обретений.
Все рвусь куда-то я,
Не понимая смысла.
Наскучила заря
С ее небесной высью.
И лишь толпе плевать.
Вдоль тротуаров шумно
Идет себе гулять
Бездумно и безумно.
Сверну за поворот,
На улочку в каштанах —
Толпа туда же прет
И пиво пьет в стаканах.
* * *
Душа давным-давно в покое,
Верней, бесцельна, чуть жива.
И на свершение какое
Ее подвигну ль я едва.
Она на летнем солнцепеке,
В глубокой сумрачной тени,
Не соблазняясь, без намека
Проводит в скуке свои дни.
А я ее и не тревожу,
Я до сих пор не разберусь,
Зачем в самом себе я множу
Сомненья собственного груз.
Мне без нее бывает плохо,
Но что я сделаю, когда
В скелете нынешней эпохи
Душа кому-то — как беда.
Порой зову ее, но тщетно:
За плотной гранью голос нем.
И больно мне, и безответно.
Иду — куда? Живу — зачем?
* * *
Ни сумраком дремотным,
Ни птицей взаперти —
Живем с рефлексом рвотным
С шести до двадцати.
Жестокий распорядок.
Чуть выбился — тебя
Раздавят сотни пяток
Чинуш, служак, жулья.
Лишь сердце бьется жестче,
И в клочья — календарь…
Еще, еще, еще что
Устроит нам январь?!
* * *
Эта птица не машет крылами,
Только душу скребет
Изнутри роковыми когтями,
Зная все наперед.
Специально не жди, не досадуй,
Не узришь все равно
Тонкой грани меж раем и адом, —
Значит, так суждено.
Поутру, как ни в чем не бывало,
Просыпайся, живи.
Что упало с души, то пропало,
Рассосалось в крови.
Даже зеркало следа не выдаст
От незримой борьбы.
Носим в душах, как платье на вырост,
Эту птицу судьбы.
* * *
Господи, что за напасть — супермены?
Мы непременно все переменны!
В чаще весов Твоих, словно безмены,
Мерим мы души на веру безмерно.
Из Подмосковья или из-под Берна
Бренны мы, Господи, загодя бренны!
Века текущего в горле проблемы,
Словно замкнувшие намертво клеммы,
Жгут и искрятся; и плещется пенно
Суть супермена с душонкой бармена…
Господи! Так ли темно все и скверно,
Несовершенно, несуперменно?
Я — из Воронежа, сверстник из Вены.
В нас одинаково вспучены вены.
Душами плавимся медленно, верно,
Словно металл под пучком автогена.
Как беззащитны мы и суеверны,
Суперхрупки, даже сверхубиенны!
Раной открытой кровит сокровенно
Суть супермена от формулы гена.
* * *
Уживитесь, даль и ветры,
Без межи и без вожжи
На одной десятой метра
Моей страждущей души.
Дело вовсе не в размере
И не в том, какая прыть.
Ковылями ходят нервы,
Значит, трудно просто жить.
Просто слышать, просто видеть,
Просто длить остаток лет,
Не любить и не обидеть,
Не слететь хоть раз в кювет.
И живет, судьбой играя,
День за днем на сердце страсть:
Примирить, не примиряя,
Время, судьбы, лица, власть.