Содержание Журнальный зал

Иван Щёлоков

Забыв на миг о правилах игры

Стихотворения

Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2020

 

Иван Щёлоков — поэт, публицист. Родился в 1956 году в Воронежской области. Автор десяти поэтических книг. Лауреат многих литературных премий, заслуженный работник культуры РФ. В настоящее время — главный редактор литературно-художественного журнала «Подъем», председатель Воронежской региональной общественной организации Союза писателей России.

 

 

* * *

Возьми блокнот, открой страницу,

В пространство голое всели

Эпоху, чувства, мысли, лица,

Все достояния Земли.

 

Всели плебеев и атлантов,

Богов, святых, еретиков,

Сервизы из крутых сервантов

И образцы людских оков…

 

С вериг блокнотного творенья

Сойдет, созревши взаперти,

Твое народонаселенье

Гонцом небесным во плоти.

 

 

* * *

Устав от стыда — не рыбалки

И славою не тяготясь,

Душа надоедливой галкой

Порхнет и умчится от нас.

 

В ее неизящном полете

И в крике, что режет нам слух,

Узрим себя в птичьем помете

На площади возле пивнух.

 

Не мраморны, не бронзоваты,

Сварганены из арматур

Эпохи большого разврата

И самых крутых авантюр.

 

Там будет шумливый, как галки,

Сдувать с кружек пену народ…

И будем стоять мы вразвалку —

Вчерашнего мира оплот.

 

 

* * *

А. П.

Ты жди меня в гости! Как выдастся случай

И будет погода приемлемой, то,

Поношенный свитер поверх нахлобучив,

Приеду на старом советском авто.

 

В дорогу возьму настоящей водяры:

Приятель с ликерки пяток пузырей

Подкинет без марок акцизных и тары,

Зато угостить не опасно друзей.

 

Червей приготовь и немного перловки!

И лодку… Понятно, без лодки — ни-ни!

Рыбак никудышный, натурой я ловкий

И быстро учусь, лишь чуть-чуть намекни.

 

Карась, красноперка, плотва или щука, —

В названьях ли дело? Пусть в них я профан,

Рыбалка, надеюсь, — отличная штука

От всяких сердечных болячек и ран!

 

Добавлю к походному скарбу в багажник

Тетрадку и ручку — бесценную снасть:

Вдруг клюнет такое, что нужно, что важно,

Чего не найти, не купить, не украсть!

 

 

* * *

Давай с тобой решимся на игру

В снежки, в рулетку, в собственное «я»,

В былинки трав на ледяном ветру

Средь скудного степного бытия.

 

Весь мир — игра: с утра и до утра,

От первых звезд и до последних звезд.

И нам давно задуматься пора,

Что все в игре случается всерьез.

 

Пусть кто-то свят в поступках на миру,

А кто-то грешен — ниц уже не пасть.

Но оба, сотворив свою игру,

Потом над нею упускали власть.

 

Давай сыграем… В плен себя не брать:

У невезучих души не добры…

Так здорово былинкой трепетать,

Забыв на миг о правилах игры!

 

 

ЗОНТИКИ

 

Никто из нас доподлинно не знает,

На чьем кто месте и кто больший гость.

Опять вот дождь. Мой зонтик снова занят.

Где зонт висел — скучает ржавый гвоздь.

 

Гвоздей свободных, приглядись позорче,

Всем, кто с дождя, достанет без хлопот,

Чтоб зонтиком был каждый приторочен,

Как будто возведен на эшафот.

 

Суши себя до новой непогоды,

Виси покорно, нравится — балдей!

Дождей все больше в нынешней природе.

И больше все пустующих гвоздей.

 

Из-под друг друга выбивая струи,

Секут дожди в наклад или внахлест.

Мы — зонтики, мы — часть походной сбруи,

Без нас не брызжет грязь из-под колес.

 

 

* * *

Бреди по лужам, шлепай по грязи,

Сгребай листву штанинами ветров,

Не ощущая слякоти вблизи

И вдалеке — дыханья холодов.

 

Не эта грязь, что под ногами, зла,

Не та, что въелась в трещины подошв,

А та, что разъедает нас дотла,

Просачиваясь в души словом: ложь.

 

Пока возможно, радуйся листку:

Как мастерски́ по воле ветерка

Он, накренясь, на золотом боку

Скользит изящно мимо каблука!

 

Вот нам бы так — чтоб хляби в пух и прах!

Но мы, в лодчонках осени гнездясь,

Ныряем в лужи жизни, как впотьмах,

И через край зачерпываем грязь.

 

 

* * *

Мир мой, скроенный по лекалам незадачливого портного,

Мешковато болтается на плечах, как халат у больного.

Левый рукав длиннее на четверть, а правый на треть короче.

Воротник на шею накинут веревкою и не прострочен.

Под полою гуляют ветры, пробирают меня до озноба,

Будто я для этих ветров совершенно иная особа.

Реставрировать ту обнову обойдется себе дороже,

Чтобы просто выкинуть — жалко! Бомжам подарить — жалко тоже!

Эти бестии привередливы, не зарятся на дешевку.

Если что захочешь отдать, согласятся взять за поллитровку.

Скомкав, мир на локоть небрежно бросаю, чтоб скрыть недоделки

В складках дня от прищура старухи и глазищ уличной девки.

Выраженье лица меняю, свою родовую походку.

Бомж с подружкою в подворотне обмывают чужие шмотки.

 

 

* * *

Ранним утром, когда, побуянив, сопят города и поселки

И в сердечном разряженном ритме сограждане зимней страны

После долгой январской, почти беспробудной в безумстве попойки

Не вздымают с подушек пудовые головы горькой вины, —

На себя и знакомых своих я гляжу без восторга с балкона,

Ничему не дивлюсь, не стыжусь (привыкают к дурному легко!)…

С ветки старого вяза с похмельной усталостью каркнет ворона,

И такая тоска — лучше б день погодил к нам на пару веков.

Иногда и не грех задержаться, и выждать, и вызреть в прозренье!

Чтоб идти просветленно вперед, возвращаться не вредно назад.

И морозное солнце скребется в балконную вязь огражденья,

Перепутав спросонья, где истинный рай и где сущий наш ад.

 

 

* * *

Ничто тебя не сделает счастливым:

Ни куча денег, ни высокий пост.

Чины — полова среди сжатой нивы,

Богатству путь заказан на погост.

 

Милее сердцу золотые слитки

Берез осенних рядом с большаком

Не с Чичиковым в сумрачной кибитке —

С доверчивым в телеге мужиком.

 

С ним не с руки трепаться по безделью.

Он сам себе вожжа, дуга и гуж.

Навоза дух честней, чем запах денег:

В нем плоть земли, там — тлен от мертвых душ.

 

 

* * *

Ты не предложишь с гордостью:

— Все, что послал Господь:

Гречневых зерен горсточку,

Вызревшей ржи щепоть…

 

Я не приму их с радостным

Чувством: — Благодарю!

И не обижусь, разве что

Лишний раз покурю.

 

Как-нибудь с этим свыкнусь я,

Губ не совью я в жгут…

Душу не дарят в сытости!

В сытости сердцем лгут!

 

 

* * *

Это белое, бледное, низкое солнце.

Эта блеклая память от пыльных дорог

Тенью вербы о след мой торопкий споткнется,

Раскатавшись крупинками, будто творог.

 

Каждый шаг в этой тени — дымящийся шарик.

Может, тень — свет с обратной ее стороны,

Где меж граней незримых в отчаянье шарят

Ослепленными душами блики вины?

 

Кто аортой прирос к этой мгле бестелесной,

Сплюнь, а лучше обиду, как ком, проглоти!

Тень — лишь свет, отраженный в неистовстве бездной

И увязший в зрачках на обратном пути.

 

 

* * *

Лупоглазые дни мои, сущие,

Среди знойных и стылых погод

С неба в пригоршнях солнце несущие,

Не наскучило ль так круглый год?!

О, полезная, злая, нелепая

Жажда жертвенности невпопад…

Солнца хватит на всех! Только в небо пусть

Ходят сами за ним и назад.

 

Все жующее, пьющее, лгущее

Самое выбирало стезю,

Где от сущего даже грядущее

В прошлом прятало душу свою.

 

 

* * *

Я оттуда — из земных глубин.

Я уйду туда опять один.

 

Это здесь мы — общество, народ,

Вечные шатанья и разброд.

 

То вожди ведут нас на костер,

То вождей кладем мы под топор.

 

Не живем, а отбываем срок.

Нам не впрок потомственный урок.

 

Но обратно, в рай или во тьму,

Пропускают лишь по одному.

 

Мерки возвращенья высоки,

Чтоб толпой не лезли дураки.

 

 

* * *

Залечь бы спать, не пробуждаясь даже

От поцелуев милых недотрог.

Противно быть походною поклажей

В авоське лет среди земных дорог.

 

Ты — лишь вещица без судьбы и места

В капризном списке вкусов и причуд.

Тебя на зов условного рефлекса

В момент нужды без спроса извлекут.

 

Кем только ни был в дальнем переходе

У важных лиц и круглых дураков:

Затертой картой в шулерской колоде

И штопором для вин и коньяков…

 

Пылит стезя незримого призыва.

Привала нет. Земной змеится путь.

В авоське той от лунного прилива

Дорожной скукой распирает грудь.

 

 

* * *

Сам себе я открылся не сразу,

Жил как гвоздь под раствором в стене:

Вбит по шляпку, упрятан от глаза

На покатом сучкастом бревне.

 

Гвоздодером пошарив по срубу,

С мясом выдрали — наземь бревно.

Мне трухою осыпало губы,

А в слюне забродило вино.

 

Свет в проеме — душе оживленье.

Сдуло пыль сквозняками с ресниц.

И мое проступило явленье

Среди глиной замазанных лиц.

 

Кто искусно играл со мной в жмурки,

Проявлял нездоровый кураж?

Из шершавых слоев штукатурки

Соскребаю со скул макияж.

 

 

* * *

В частной коллекции чьей-то души,

Жизнь, экспонаты менять не спеши!

Частая смена —

дурная манера

Для не окрепшей

в сомнениях веры.

 

Даже на ветках деревьев листва

В год обновляется лишь однова.

 

Частая смена —

плохая одежда

Для не рожденной

в исканьях надежды.

 

Чтобы светиться душе изнутри,

Разве снаружи нужны фонари?

 

Частая смена —

прямая угроза:

С ней для любви

не свиваются гнезда!

 

 

* * *

Говори мне о небе и звездах —

Божий мир необъятно высок.

В одиночку сгорим ли, померзнем,

И Земля обратит нас в песок.

 

Говори же о чем-нибудь пылком.

Космос — даль, а волнует как близь.

Закадычным дружком у затылка

Так и дышит вселенская высь.

 

Предок так же глядел в эти выси,

Проживая восторг или страх…

Космос в чувствах огромен, а в мыслях

Он песчинкой скрипит на зубах.

 

 

* * *

Рассвет в лицо — как зуботычина.

Дорога в блики закольцована.

Твой лик лучом на стеклах выточен

С дотошной страстью образцовою.

 

За кольцевой первопрестольная

Дымится мглой аэрозольною…

Спросонья шутка непристойная,

Как муха, вертится назойливо.

 

От скуки, что из уст не выпорхнет!

И ты внимаешь шутке косвенно,

Пока рассвет сполна не выхаркнет

Ядро проснувшегося космоса.

 

Перед стеклом поправишь волосы,

Теплее пламени рассветного

Коснешься сердца мягким голосом:

— Москва — как шутка безответная…

 

 

ДУЭЛЬ ДЛЯ НЕПОКОРНЫХ

 

Я жаждал сна, а он еще не вызрел,

Был юн и розов, словно забытье,

Скакал, кричал, весенним соком брызгал

И с губ сдувал дыхание мое.

 

Я ждал его, не учиняя склоки,

И тер глаза до яркой синевы,

Как после перелета из Бангкока

Глубокой ночью рейсом до Москвы.

 

Желанье сна — особое желанье,

Его ничем в себе не превозмочь…

Мой сон блудил лунатиком жеманным,

Прижав к груди подвыпившую ночь.

 

Бокал вина, коробка от попкорна,

И в полпространства дерзко — декольте…

Любовь и сон — дуэль для непокорных

С остывшею глазуньей на плите.

 

 

* * *

В том краю, где меня не увидишь,

Не коснешься губами щеки,

Зацветают старинные вишни

Над обрывом у самой реки.

 

Даже ветер залетный, пацански

Демонстрируя юную стать,

В лепестково-вишневое царство

Прокрадется тебя целовать.

 

В том краю ты меня не узнаешь,

Обойдешь этот сад стороной.

И устелет вишневая завязь

Завитушки тропинки пустой.

 

Следом ветер, пацан-забияка,

Зря блудивший в густом вишняке,

Из цветущего вырвется мрака

И с обрыва сорвется к реке.

 

 

БЕЛЫЙ БОК И ЧЕРНОЕ КРЫЛО

 

Я тебя изъял из подреберья,

Где когда-то золотились перья.

Им на смену ветром принесло

Белый бок и черное крыло.

 

Птица моя странная — сорока.

Что мне от тебя? Одна морока!

Выболтала рощам и лугам

Все, что полагалось только нам.

 

Этот голос подхватило время,

В нем созрело брошенное семя.

Чуда нет, и семя проросло

В белый бок и в черное крыло.

 

И летят, от двух начал зачаты,

Бело-черной масти сорочата.

Где темно от них, а где светло.

Белый бок, что черное крыло.

 

Кто не любит, пусть живет надеждой,

А кто любит, верит, как и прежде.

Источают вечное тепло

Белый бок и черное крыло.

 

 

ВОПРОС

 

Я спросил у знакомого профессора: — Скажите,

Почему люди всегда с надеждой оглядываются назад

И с опаской смотрят вперед?..

Почему они ждут чуда, когда ворошат угли в кострище,

А не тогда, когда разводят костер?..

И еще я спросил у знакомого профессора:

— Для чего человек ставит перед собой цель,

Если по ней он обязательно выпалит из ружья?..

Знакомый профессор долго протирал очки тряпицей,

Хмурил ученый лоб, промокал его платочком

И уже, как паук, начинал плести свои умозаключения.

Но тут неожиданно резко налетел ветер,

И с неба обрушился дождевой вал со снежной крупой,

На редкость ядреной, больно секущей по щекам.

Непогода выручила профессора:

Ему не пришлось отвечать на мои вопросы.

Непогода выручила и меня:

Я не услышал заумного ответа от знакомого профессора.

Мы попрощались, каждый отправился по своим делам.

Следующий материал

Январь — февраль 2020

  Евгений Степанов — поэт, прозаик, публицист, издатель. Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических...