Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 7, 2019
Константин Кроитор — поэт. Родился в 1981 году в Москве. Печатался в журналах «Дети Ра», «Футурум АРТ» и др. Живет в Москве.
* * *
Мы ехали около сотни
по ленточке Куршской косы
сквозь грозные певчие сосны,
крылом обметая кусты.
Бывает свобода из камня.
Бывает тюрьма из песка.
Последняя первая капля
царапнула вдруг у виска.
То вправо кидало, то влево.
Лило с лобового стекла.
Бывает дорога, как древо,
а наша — была, как стрела.
Был хмур и решительно плотен,
но, верили мы, не злоблив,
балтийский нордический полдень,
налегший на Куршский залив.
* * *
Скоро август и, пожалуйста,
как прошло уже пол-августа.
Парадокс.
Высоко над нашей улицей
тормозни, постой, никулинский
паровоз.
Если мы уже история,
если можно без прискорбия,
впопыхах,
уезжаем не заранее,
все свое в одно сгорание
попихав.
На ветру без кофты холодно,
греет только то, что отдано
сгоряча.
Скоро осень и, как заново,
день базарный из вокзального
старичья.
* * *
А было ли лето в тех числах холодных,
стоявших над словом дожди?
И дети по даче ходили в колготках
и скоро до ручки дошли.
Ни слухом заезжих, ни духом захожих.
С порога шибало в мандраж
две пары резиновых грязных сапожек,
по красной цене не продашь.
Чья воля, назревшая утром убогим,
что вместе с горшком и бельем
мы младшую дочь безвозвратно увозим,
а старшую дочь не берем?
Она оставалась за старшего, разом
по каждой окрестной избе,
по тропам зыбучим, распаханным трассам,
в созвездии, дальше везде.
* * *
Два дождя, и оба дождики,
шли вечернею порой.
Первый шел для тех, кто в домике,
шел по улице второй.
Первый взял второго под руку
и сказал ему: «Пойдем».
Так и шли они по городу,
получается, вдвоем.
* * *
Облако над церковью,
песню и петлю.
Мама Раша, сенькью.
Вот что я люблю.
Не иссякнет русскость,
если и могла б.
Грянем, Демис Руссос,
про гудбай май лав.
Здесь, где я родился,
пригодился здесь.
Не прошу садиться.
Эврибоди дэнс.
Не понять Россию.
Что тут понимать?
Лопну, не осилю.
Сенькью вери мач.
* * *
Иду на героя,
чей выход нельзя дешевей.
За чашею трое,
все трое моих дочерей.
Спроси, не отвечу.
Пакеты к стене прислоню.
На шкурку овечью
наброшу ли шкуру свою?
На шею девчачью
повешу ли камень с души?
Я счастлив, к несчастью.
Молчу на какие шиши.
Еще перекурим,
на тени свои поплюем,
одним перепутьем
на круги своя поплывем.
* * *
Ненавижу осень раннюю.
Разворот.
Завтра в школу,
завтра в армию,
на завод.
Я курилка, я по-цоевски
как бы жив.
Мне для этого, по совести,
нужен пшик.
Не люблю я ранней осени.
Уступи.
Трали-вали, на обочине
пастухи.
* * *
По городской соленой кашице
идем-идем.
Который час, Вы не подскажете?
Который дом?
Один вопрос… Вопросов уймища,
к тебе — лишь часть,
но все идешь и не научишься
не отвечать.
Москва — столица нашей памяти,
страны ворон.
Не угостите? Не добавите?
Со всех сторон.
Не обессудь, пошарим буднично
вокруг штанов,
на голове поправим блюдечко,
и будь здоров.
Москва, Москва! Как много общего,
людей, вещей.
Москвич — от мамы это отчество
у москвичей.
Их церемония простейшая,
живая нить:
заговорить, просить прощения,
благодарить.
Москва-Москва, не верь пословице,
поверь слезам.
Один вопрос, Вы не позволите,
я не задам.
Мы сами здесь вопросы времени.
Еще не бег,
уже не шаг набрал уверенный
осенний снег.
* * *
Отчего этот город мужской,
город-собственник, город-герой,
за глаза окрестили Москвой,
не иначе, валютной герлой?
Видно, впрямь не ломали мозгов,
тасовали в крови вещества.
Почему по-английски «Москов»,
а по-русски по-бабски «Москва»?
Трижды сплюнь, господин «Петербургъ»,
твердый знак на конце, как каблук,
что не залп, отберут, переврут,
не лишат молодецких заслуг.
Так и кланяйся, стыд и позор,
город-колокол, город-пожар,
город-маузер, город-боксер,
отвечай за славянский базар.
* * *
Вот он, как хлеб на снегу,
весь я, как ящик мензурок,
ногти под корень стригу
прямо на детский рисунок.
Мало ли в доме каляк.
Я ли на этом портрете
волю сжимаю в кулак
и зажимаю покрепче?