Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 7, 2019
Андрей Недавний — поэт, музыкант. Участник Форумов молодых писателей в Липках (2004, 2008, 2009) и первого Форума переводчиков в Звенигороде (2015). Публиковался в журналах «Литературный Кисловодск», «45-я параллель», «Белый ворон», «Новая реальность», «Плавучий мост», в «Литературной газете», «Независимой газете». Участник коллективных сборников «Новые писатели» и «Каталог лучших произведений молодых писателей» (по итогам Форумов молодых писателей 2010) и «Московский год поэзии». В 2013 году вышла первая книга стихотворений «Арфистка эолова». Один из основателей ставропольской литературной группы «Кавказская ссылка» (2011).
* * *
Где рыбы шепчут строчки Пастернака,
Где птицы строчки Бродского поют,
В краю чурчхелы, хаша, козинака —
Мы двухнедельный обрели приют.
С утра на пляж с девицей, где волною
Вечерний хмель и городской обжит
Смываются. А ночь ее спиною
Как будто в холмах Грузии лежит.
И все как есть, как было и как будет,
Покрепче лишь за поручни держись.
Поэзия сквозь монотонность будней
Нет нет, да и вплывает в нашу жизнь.
* * *
Пока апрель заигрывал с зимой,
В окно вплывали сны довольно редко.
И возвращалась жизнь сама собой
Как ундервуда громкая каретка.
Теперь тепло. Из каждого окна
Вечерний свет как будто невечерний.
Симфония, казалось бы, слышна.
Но вслушаешься: нет, этюды Черни.
* * *
Бывает, пару дней не говоря,
Ни с кем не видясь, окромя погоды, —
Вычеркиваешь из календаря
Оставшиеся где-то в детстве годы.
Суровой нитью некогда пришит
Мир к снам, но шов очередной распорот.
А девочка-любовь еще спешит
Попасть с друзьями в Изумрудный город.
* * *
Зима, как ломтик сала на ноже,
Еще бела, и с хлебом — то, что надо.
О ты, любитель жизни в кураже,
О, запиватель водки лимонадом.
Каких времен неявная тоска
В твое окно зайдет когда приспичит?
Надувшаяся жилка у виска —
Пульсирует. А жизнь идет на вычет.
* * *
Солдаты пьют вино, едят чеснок.
И Авиньон все дальше от столицы.
И мальчик, незатейливый щенок,
В объятьях спит у полковой девицы.
Так низко небо и бела луна,
Что звезды можно протыкать штыками.
И слышно, как в реке, достав до дна,
Ложится на века упавший камень.
* * *
Стоишь молчаливо. И августа дни
Почти на исходе.
Почти на исходе.
Потом привыкают жить люди одни,
Как бывших деревьев упрямые пни,
В любую погоду.
В любую погоду.
И осень волшебна, и будет зима
Подкрашивать волос,
Простуживать голос.
Но лето покуда, мы сходим с ума.
Не все ли равно — что тюрьма, что сума,
Когда уезжают, покинув дома,
В потустороннюю волость.
* * *
Сопоставишь: одно — другое.
Глупость громче всего слышна.
Дни летят, словно ведьмы Гойи,
С календарного полотна.
Не ищи ни ключа, ни двери —
Так рождается тишина.
Тихо только приходишь к вере,
Если вера тебе важна.
* * *
И свет, и звук, и запахи, и краски —
Стихают за чертою городской.
И солнце, как ребенок из коляски,
К тебе осенней тянется рукой.
И ты, совсем не дачник, но в ответе
За тех, что не отведали пастил.
За то, что этот ставропольский ветер
Тебя своей свободой угостил.
* * *
Нас всех предупредили, что умрем
Когда-нибудь, кто раньше, кто позднее.
Что до поэтов, то из сотни трем
Достанется хвала, а вместе с нею
Хула, которых 97.
А виноватых нет, как нет правдивых.
И стоит ли сходить с ума совсем,
Что не тебя хватают в объективы?
Что это заговорщицки хитро
Устроила масонская элита.
А ты тут типа очередь в метро,
И дверь тебе в поэзию закрыта.
* * *
Был каменщик, закончив ПТУ,
Работал, но не больше полугода.
В бригаде доверяли суету
По поводу раствора и всего-то.
Чай в термосе холодною зимой
Я пил, чередовал с ростовской «Примой».
В семнадцать лет я приходил домой,
Зачитывался Беллой и Мариной.
Писал не бог весть что, курил в окно,
Разглядывал конец 80-х.
А большего и не было дано.
Зачем все это было, Боже святый?
Лопата, кирзачи на два носка,
Суровый ветер, отпуск три недели.
Из отпуска не вышел я тогда.
Да, в общем-то, не очень и хотели.
* * *
Вот-вот умолкнет мамин голос там,
Где голос твой похож на мамин голос,
Где мамин голос, по моим пятам
Пройдясь, седым оставил рыжий волос
В моей башке. Но, мама, не грусти,
Твой сын теперь не пуще динозавра,
Я доживаю до своих седин,
Я знаю, где мне хлеб найти на завтра.
Мне пофигу вся доремифасоль,
Я отработал столько, не сработать.
И, если бы в дому исчезла соль,
Я начал бы работать по субботам,
Но по субботам я и так в строю,
Но можно, мама, и по воскресеньям.
И я тебя за все благодарю.
За все, что было для меня спасеньем.
* * *
Ионийский, дорийский, фригийский…
Повторяю куда-то во тьму.
Ночь с луною — как порция виски
Нам со льдом. Или мне одному.
И лидийский, и миксолидийский,
И Эолова арфа слышна.
И тоска, словно пальцы арфистки,
И локрийский на все времена.
* * *
Я люблю это синее небо,
Солнце жаркое на югах,
Где по городу русские девоньки
В мусульманских гуляют платках
Мимо греческой школы. А в пабе
Армянин с дагестанцем сидит.
И один подозрительный барбер,
Хорошо, если он не бандит.
Одуванчики и зелень лета,
И сирень, и каштан, и платан.
И бакинский таксист, улыбаясь:
— Ну, куда мы поедем, братан?