Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 5, 2019
Игорь Волгин, «Толковый словарь» М.: «Время», 2019
«Толковый словарь» Игоря Волгина… Это что?
…Новый толковый словарь «живого великорусского языка», по типу словарей Даля, Брокгауза и Ефрона, Ушакова, Ожегова и разных специфических словарей — фразеологии, пословиц и поговорок, диалектов, жаргонов, синонимов и антонимов, орфоэпии и т. д.? Нет. Это книга избранных стихов «самого молодого шестидесятника», известного и признанного поэта, писателя, ученого, историка, достоевиста, президента Фонда Достоевского, академика РАЕН, ведущего популярной программы «Игра в бисер» на телеканале «Культура»…
В «Толковый словарь» Игоря Волгина вошли «Поздние стихи» автора, и более ранние, «…разных лет», и «Из ранних тетрадей». Там, вся, как на ладони, видна жизнь автора, неразрывная с жизнью страны, и жизнь страны, неразрывная с его жизнью. Причем книга выстроена так, что время в ней идет не от прошедшего к настоящему, а от настоящего к прошедшему, в обратном порядке, как слова в обратном словаре, и движется от зрелой поры поэта к его юности и детству, которое совпало с войной, и к его младенчеству, и от эпохи России первого двадцатилетия XXI века в ХХ век и дальше, в XIX век, и в глубь истории России и древнего мира, в античность, но вместе с тем оно движется и туда, и сюда, и назад, и вперед, и в прошедшем содержится настоящее время, а в настоящем прошедшее, с проекцией в будущее.
В «Толковом словаре» Игоря Волгина «весь, как на ладони», виден и сам автор, толкующий «о времени и о себе», о жизни, о любви и много-много о чем еще, и истолковывающий все по-своему — с помощью русского языка, «лучше которого… нет», с помощью разных художественных средств поэзии — и отвечающий на главные вопросы бытия: например, есть ли на свете счастье? Пушкин говорил: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». А Волгин говорит:
Прекрасна жизнь! — Не говори —
Она воистину прекрасна!
И есть ли счастье в жизни сей,
Не задавай себе вопросов.
Иной раз читаешь стихи какогонибудь поэта, своего современника, и не находишь у него там ни одной приметы нашего времени и не понимаешь, в каком веке он живет. И так и хочешь спросить у этого автора словами Пастернака: «Какое, милые, у нас, тысячелетье на дворе?»
Мой литинститутский учитель поэт Евгений Долматовский, руководитель семинара поэзии, говорил нам, своим «семинаристам», что в наших стихах должно чувствоваться, отражаться время, в которое мы живем. На них должна стоять печать нашего времени. Чтобы читатель видел, что это стихи поэта XX-го века, а не ХIХ-го и не ХVIII-го.
Маяковский говорил: я пишу «о времени и о себе». А вообще-то все поэты для того и приходят в этот мир, чтобы написать о себе и о своем времени, в которое они живут, в которое им выпало родиться и о котором их предшественники, ни Пушкин, ни Лермонтов, ни другие классики никогда не напишут. И чем крупнее поэт, тем лучше он выполняет эту свою миссию, возложенную на него Богом. И Игорь Волгин — яркий наглядный пример такого поэта. На его стихах, в которых он пишет о себе, стоит печать его — нашего — советского и постсоветского — времени ХХ и ХХI веков. И не только на стихах с названиями — «Девятнадцатый год», «Октябрь сорок первого года», «Зима 1946 года», «Зима 1953 года», «Футбольное поле (Евро 2012)»… Если даже убрать эти названия, эти датировки, все равно, когда читаешь стихи Игоря Волгина, чувствуешь и видишь, о каком времени идет речь, ты словно путешествуешь на «машине времени» и попадаешь из одного времени в другое: и в 1919 год, где «парни нецелованные гибнут», а «оркестранты в рваных сапогах» «играют яростные гимны»; и в 1941 год, где «патруль по Арбату идет», «и немец стоит у ворот», и «бредут от застав погорельцы»; и в 1946 год, где стоят за «пайком» «сумрачные очереди у продовольственных ларьков», а ребята лепят «бабу снежную»; и в 1953 год, где в коммунальной квартире «семь керогазов на кухне горят», а по радио преподаватель физкультуры Гордеев «будит Россию ни свет ни заря» и велит всем «бедра поставить на уровне плеч»; и в 2012, где «нам не помог пройти в четверть финал ни русский бог, ни случай, ни Аршавин»…
Игорь Волгин — мастер художественных деталей. Они у него играют роль художественных образов, метафор, тропов и являются артефактами, приметами времени: «телевизоры», которых еще «нет в помине»… «зиловский велосипед», на котором он катался и катал ребят… «магазинная старая кляча», лошадь, которая «восхищала окрестных детей «на Арбате, где нет лошадей»… Замоскворечье, где он рос («Я не был первым парнем на селе — в моем селе — в моем Замоскворечье»)… «газировка», которую он пил «из автоматов»… «Семейное» мыло, которым он мылся… «студенческая столовка», где он обедал… обращение студентов друг к другу — «старик» («салют, старик, я еду в институт!»)… «курсовая по истории» и дипломная работа, которую он пишет… «все (неразрешимые) вопросы мирозданья», на которые он ищет ответа и на которые не может ответить даже профессор, который «в галошах новеньких, со скрипом» ходит по двору…
Все становится под пером поэта поэзией: «вопросы мирозданья», «галоши новенькие, со скрипом», машинка «Прима», «ночные города», «казанская железная дорога», «корневая система» пращуров и праотцов… «ключ под тряпкой половой», друг, который приезжает «на мотоцикле» в Катуар, «как на тройке в Болдино»… «отчий дом», который всегда «приютит и поможет»… «дорожные рабочие», которых «одели в оранжевый цвет» (в оранжевые спецовки»)… «валюта», с которой не знаешь как быть («нам бы знать, какие баксы помещать в какие банки»)… «умчавшийся в романтику экспресс»…
Через все эти детали поэт воспроизводит не абстрактный, а конкретный мир, мир своего детства, отрочества, свою «коммунальная» юность, студенческие годы, когда он «с друзьями пировал, тянул вино из темного кувшина», «был молод, был беспечен, был любим»… показывает всю — от 40‑х годов до наших дней — свою жизнь во времени и пространстве, а с нею и жизнь своей (нашей) страны, в которой он живет. И все это становится содержанием «Толкового словаря» Игоря Волгина.
Не зря Гёте говорил: «Писатели — секретари человечества», летописцы.