Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2019
Ян Бруштейн — поэт. Родился в Ленинграде. Полвека живет в Иванове. Работал в газетах, на телевидении — был президентом негосударственного медиа-холдинга, преподавал в вузе историю и теорию искусств. Кандидат искусствоведения. После четверти века литературного молчания снова начал сочинять стихи и прозу в 2008 году. В результате вышли в свет семь поэтических книг и более семидесяти публикаций в журналах «Дружба народов», «Дети Ра», «Зинзивер», «Футурум АРТ», «Сибирские огни», «День и Ночь», «Зарубежные записки», альманахах и антологиях, и многих других изданиях в России и за рубежом. Член Союза российских писателей, СП XXI века и Русского ПЕН-центра. Лауреат конкурсов им. Н. Гумилева и Н. Некрасова, премии «Поэт года».
* * *
Предутренние заплывы
В случайный и легкий сон…
Каким же я был счастливым —
Насмешлив, силен, влюблен.
Каким же я был беспечным,
Ни боли не ждал, ни бед,
И путь мой казался вечным
Среди бесконечных лет.
Казалось — на век, не меньше
Досталось любви земной.
Чудеснейшая из женщин…
Она и сейчас со мной.
МОЛОКОМ И МЕДОМ
Молоком и медом, молоком и медом
Не текли там реки, только кровь и боль.
Ныне и вовеки, чтобы стать народом,
Из рабов, по капле, над самим собой.
Сорок лет в пустыне, тьму веков по миру,
Прахом или пеплом, книгой и костром,
Что же сердце стынет, как пешком по морю…
Но зову я домом северный мой дом.
Молоком и медом не текут здесь реки,
Только дымом пахнет воздух над рекой…
Может разорваться сердце в человеке —
Если боль и ветер, небо и покой.
МАЛЬЧИКИ ПОРЫ ПОСЛЕВОЕННОЙ
1.
Молохта входит в Тезу,
Теза впадает в Клязьму,
Клязьма — в Оку и Волгу…
Через останки леса
(Кто эти сосны слямзил?)
Через подлесок волглый.
Лечь бы лицом на воду,
Трогать руками камни,
Водоросли тревожить…
Ты же хотел свободу —
Пусть все, что было, канет,
Жизнь отпускает вожжи!
Станешь беспечным, сильным,
Мальчик послевоенный,
Встретивший эту осень.
Здесь, посреди России,
Рыбы плывут по венам,
Реки в ладонях носят.
2.
Мы уже почти неразличимы —
Мальчики поры послевоенной.
Нам всего досталось не по чину,
Не пора ли уходить со сцены?
Все еще шагаем понемногу —
Ладим слово к слову, копим страсти.
И свою дорогу, слава Богу,
Почитаем прошлым лишь отчасти.
Но в душе меж двух эпох зависли
Мальчики военного замеса…
Отчего же часто взгляд завистлив
Тех, кого несет на наше место?
Нахлебались — сами и со всеми,
Жили так, что разрывались вены.
И плевать, что истекает время
Пацанов поры послевоенной.
* * *
Ну, куда мы побежим с корабля,
Если с древности хранит скарабей.
Нынче шаркает по днищу земля,
Наша, полная любви и скорбей.
Каравелла эта, автомобиль
(Под колесами асфальт или соль)
Поднимает безобразную пыль,
Подминает безотказную боль.
Где-то там жирует новая знать,
Сделан круг, и снова горе уму…
Нашу верность никому не познать,
Нашу вечность не понять никому.
Я живу с тобой дыханьем одним.
Не достанут ни молва нас, ни суд.
И туда, где тает времени дым,
Нас четыре колеса унесут.
СВЕТ В СЕРДЦЕ
Цвет осени — не желтый и даже не золотой!
В нем собрано столько оттенков,
сколько могут дать любимые мои деревья — береза и клен,
освещаемые отблесками заходящего солнца
и рефлексами на подвижных облаках.
Не случайно этот короткий клочок осени
так любят художники — пока еще
стремительно пожелтевшие листья
держатся на ветках из последних сил.
А если это совпадает с припозднившимся бабьим летом,
можно считать, что тебе повезло,
и надо ловить уходящие божественные мгновения.
Сохраню эту радость — в мире,
переполненном болью, кровью и бедой,
иначе жизнь покажется совершенно невыносимой.
Свет в сердце, свет в сердце…
* * *
Что же сердцу сегодня неможется?
Новый снег облепил провода,
И собаки умильная рожица
Утешает уже не всегда.
Выйдем с ней в отраженье туманное,
Сквозь промерзшее злое стекло,
Где поземка гуляет, как пьяная,
Где чужие следы занесло.
На деревьях вороны скандальные
Нам пророчат неласковый час.
Небо чистое, звезды дальние —
Все для нас…
* * *
Во сне идут ко мне мои собаки,
Мои коты во сне идут ко мне,
И не бывает между ними драки,
Они едины в этом светлом сне.
Я, как на дне, сквозь воду вижу знаки —
Созвездье Пса и Млечный путь Кота,
Я их следы рисую на бумаге,
И медленно уходит пустота.
Все это невозможно потерять —
Кошачий плебс, и с ним собачья знать,
Лишенные зазнайства и гордыни.
Одна любовь их возвращает в сон —
Туда, где даже дышим в унисон
Чудесным летним запахом полыни.
* * *
Ты эту ночь попробуй, рассмотри —
Тяжелый снег и странный запах меда…
К чему тебе постылая свобода,
Которая сжигает изнутри.
Гремят часы — а ну-ка их сотри!
В ночи не спишь, такая нынче мода.
Твоя зима, она не время года,
А долгое молчанье до зари.
Как трудно дышится в такую ночь,
И немочь нынче сложно превозмочь,
И жадный снег в твои колотит стекла.
Уходит год, сума его пуста,
А все, что было — ночь смела и стерла.
Начнем, пожалуй, с чистого листа.
ЗДЕСЬ БУДЕТ ЛЕС…
Деревья вырвут корни из остылой,
Не дышащей земли. И первый шаг,
Из города, забывшего, как было,
И шаг второй, тяжелый, не спеша,
От нашего жилья и от железа,
От визга пил, от веток на земле,
Уйдут они по улице облезлой
И растворятся в предрассветной мгле.
На город поглядят вполоборота
И, развернувшись будто на оси,
Увидят вместо леса пни, болота
И борщевик, и злую дрожь осин.
Оставят позади дорогу, поле,
И, вырастая до живых небес,
Деревья выйдут в это место боли
И скажут: «Мы пришли. Здесь будет лес!»