Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2018
Арсен Мирзаев. Жизнь в ¾.
М.: «Издательство Евгения Степанова», 2015
Творчество Арсена Мирзаева динамично и жестко. Ничего лишнего. Принцип разумной достаточности мало где присутствует, а уж если говорить о стихах — и подавно. Автор же, выстраивая свои стихи, тщательно взвешивает «строительный материал»: точно ли мне это нужно?
В эту книгу включены стихи не входившие (за редким исключением) в прежние издания автора. Минимализм этой поэзии обрушивает логику переэстетизированных потребителей. Обывательская жизнь укладывается в три строки:
жил-жил
и умер
от воспаления грехов…
Иное дело — христианин. Для него и смерть — если он живет по-христиански — не остановка, не нырок в бездну небытия, но переход в вечную жизнь. Реально ли это гарантировать? Нет, но невозможно и опошлить. Оттого, используя игру слов, поэт демонстрирует сдержанный агностицизм:
в крайнем случае —
умрем
в бескрайнем —
воскреснем
Языковая игра призвана побудить, растормошить, вызвать ответную реакцию у человека со стороны. Авангардное произведение призвано шокировать, ниспровергать авторитеты, напрямую проникать в бессознательное читателя. В ход идут и «запрещенные приемы», в том числе — едва уловимый оттенок двусмысленности:
— гори!
— сгорел.
вот как
в послушании
я поднаторел…
Попробуй забудь этот пассаж! О(б)судить его может как верующий, так и далекий от религии человек! Автор предлагает читателю самому разглядеть в тексте идеи и настроения: гордая самоирония? Сожаление о прошлом?.. Куда категоричнее поэт излагает общеизвестные истины: факты, только факты и ничего, кроме фактов:
все
дуреют с годами
кроме иных
иные
правда —
величина
бесконечно малая
Мирзаев может позволить себе купаться в звуках, вслушиваться в звучание — что там отдельных слогов — одиноко стоящих согласных, наводняя минималистичный текст обертонами дополнительных смыслов. Эстетика малых форм такова, что автор избегает ненужных деталей, старательно экономит слова: порой пустота говорит громче, нежели пространство, до отказа наполненное. Вместо того, чтобы описывать каждую деталь и минуту повествования, поэт рисует лишь основной контекст, предлагая воображению читателя «воссоздать» историю. Консервативный читатель вряд ли примет автора с распростертыми объятьями, поскольку основная нагрузка в произведениях Мирзаева ложится на плечи воспринимающего: понять, разгадать, докопаться до глубинных значений как целого, так и его частей:
б(з)
делие
вы-ну
ж/д
ать!..
отче —
ГО?
Словотворчество. Напряжение. Ритм. Арсен Мирзаев сознательно ограничивает свое воздействие на объект, преобразуемый в произведение искусства лишь самым необходимым минимумом — в спичечных коробках формы находится порох содержания:
А МЕР дерево — о ВЕРЕ дрема…
Этот палиндром, посвященный Велимиру Хлебникову, усиливается графикой. Образ дерева навевает представление о языческом центре мира, Мировом Дереве, в которое верили древние славяне. Мифологический архетип противопоставляется вере христианской: язычество — первая ступень развития религиозного сознания, предтеча единобожия, в котором бог имеет чистый ум (тогда как в языческих богах ум и тело нераздельны).
Не отчуждая в целом свой язык от общеупотребительного, Мирзаев отдает дань основателю будетлянства. В его стихотворениях ложные, эффектные технические приемы наращивают свою выразительность и умножают свой смысл за счет особенного графического решения:
о той
Ди = рук
о(пис)ь!
Расшатанный синтаксис — основа зрительного восприятия. Век мультимедийных презентаций диктует моду: визуализируется все, даже поэзия. Мирзаев не пытается создать «язык будущего», но в его «заумных» стихах отчетливо прослеживается хлебниковская концепция — идея сближения поэзии с языческим ритуалом.
А вот свободный стих действительно «гуляет сам по себе». Написанные будто случайно, короткие верлибры могут существовать автономно — друг от друга и даже от заголовка («Утагава Куниеси «Карп под глицинией».1839»). Если не знать ни о названии, ни о первых двух частях мини-трилогии, можно подумать, что поэт осуществляет преобразование естественного языка в отдельное, мягкое — такое русское — хайку:
под глицинией
плавает карп
в Мадриде
дует ветер
у меня в сердце
живет нежность
по имени
Ирина Арсеновна
Поэзия Арсена Мирзаева придется близкой по духу таким же экспериментаторам, непоседам, любителям языковой игры. Но и традиционалистам есть чему поучиться. Три четверти — это, если говорить о времени, девять месяцев в году, сорок пять минут часа. Иными словами, жесткие сроки жизненных циклов, невыученные — до поры до времени — уроки. Одна часть — та, которую структурировать невозможно, ради нее одной мы и «варимся» всю жизнь в быстротекущих трех. Эта книга — сгусток творческой энергии автора, проявляющейся в самых различных формах.