Павел Васильев. «В степях немятый снег дымится…»
Евгений Кропивницкий. «У забора проститутка…», «Ночной грабеж», «Иду я в сутолоке мира…»
Борис Божнев. «Закройте шкаф… о, бельевой сквозняк…»
Александр Аронов. «Юношеское»
Семён Липкин. «Зола»
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2018
Евгений Степанов — литератор, кандидат филологических наук, издатель. Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института, Университет христианского образования в Женеве и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова. Президент Союза писателей XXI века. Автор книг стихов, прозы, многих публикаций в периодике. Живет в Москве.
ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВ
«В степях немятый снег дымится…»
Павел Васильев — поэт абсолютно гениальный. Обожаемый мной.
Он родился в 1909 году, был расстрелян в 1937. Его обвиняли в принадлежности к террористической группе, которая как будто бы готовила покушение на Сталина. Это, конечно, было неправдой. В 1956 году Павла Васильева посмертно реабилитировали.
За свою трагически короткую жизнь национальный гений-самородок создал множество шедевров.
Вот один из них.
* * *
В степях немятый снег дымится,
Но мне в метелях не пропасть, —
Одену руку в рукавицу
Горячую, как волчья пасть,
Плечистую надену шубу
И вспомяну любовь свою,
И чарку поцелуем в губы
С размаху насмерть загублю.
А там за крепкими сенями
Людей попутных сговор глух.
В последний раз печное пламя
Осыплет петушиный пух.
Я дверь раскрою, и потянет
Угаром банным, дымной тьмой…
О чем глаз на глаз нынче станет
Кума беседовать со мной?
Луну покажет из-под спуда,
Иль полыньей растопит лед,
Или синиц замерзших груду
Из рукава мне натрясет?
(Стихотворение с портала www.futurum-art.ru)
Какие здесь метафоры и сравнения («Одену руку в рукавицу/ Горячую, как волчья пасть), какой язык, какие эпитеты («Плечистую надену шубу»)!
Великий поэт. Великое стихотворение. Наше национальное достояние.
ЕВГЕНИЙ КРОПИВНИЦКИЙ
«У забора проститутка…», «Ночной грабеж», «Иду я в сутолоке мира…»
Самые яркие представители литературной школы — это, как правило, ее основатели (создатели).
Примеров и в мировой, и в отечественной истории литературы — более чем предостаточно.
Вспомним, что основателями СМОГа являются Леонид Губанов (1946—1983) и Владимир Алейников, ДООСа — Константин Кедров и Елена Кацюба, Академии Зауми — Сергей Бирюков и т. д.
Отцом-основателем ныне легендарной Лианозовской школы, в которую, в частности, входили Оскар Рабин, Всеволод Некрасов (1934—2009), Генрих Сапгир (1928—1999), Игорь Холин (1920—1999), был выдающийся поэт и художник Евгений Кропивницкий (1893—1979).
Ровесник Маяковского, он вошел в литературу с большим опозданием, уже сложившимся мастером, наиболее адекватно и честно выразившим свое время.
Поэт, практически не участвовавший при жизни в официальном литературном процессе, оказал влияние на дальнейшие поколения отечественных стихотворцев, предвосхитил многие литературные направления — в том числе соц-арт (Дмитрий А. Пригов (1940—2007), Тимур Кибиров) и концепт (Всеволод Некрасов (1934—2009).
Приемы смеховой культуры, которыми активно пользовался Дмитрий Александрович Пригов, конечно, мы видим — значительно раньше! — и в стихах Кропивницкого — здесь уместно сравнить стихотворение «Мне очень нравится, когда…», [1] написанное основателем Лианозовской школы в 1940 году, когда автор стихов о милицанере родился, и «Вот избран новый Президент»[2]. Доминантный лексический повтор — как прием (он, конечно, не нов) — Кропивницкий использовал мастерски, именно этим приемом в дальнейшем умело пользовались и Дмитрий А. Пригов, и Всеволод Некрасов.
Кропивницкий, не создавший н о в ы х литературных приемов, оказался, безусловно, поэтом-новатором. Являясь представителем классической русской реалистической школы, он мог показаться сюрреалистом, потому что жил и работал во времена, когда реалии было принято приукрашивать. Лексический ряд стихов Кропивницкого никак не коррелируется с плакатно-газетными стихами индустриальной сталинской эпохи — «ночной грабеж», «деревянная колбаса», «у забора проститутка», «хромые с костылями» и т. п. Лирический герой (антигерой) в стихах Кропивницкого живет жизнью человека — простого и грешного: голодает, мучается, уходит в запой, борется с клопами, вшами, мышами (а не за лучшие социалистические показатели), спит, храпит, сопит и т. д. Поэт пишет и о насильственной смерти, о чем писать также было не принято в советское время — «В деревне вчера хоронили / Того, что намедни избили / И после убили».
Словарь, лексемы Кропивницкого в своих изначальных функциях выполняют высокую поэтическую функцию. Называя вещи своими именами — он фиксировал время, что в советское время (особенно сталинское) делали далеко не многие.
Вот характерное стихотворение, датированное — страшно подумать! — военным 1944 годом.
* * *
У забора проститутка,
Девка белобрысая.
В доме 9 — ели утку
И капусту кислую.
Засыпала на постели
Пара новобрачная.
В 112-й артели
Жизнь была невзрачная.
Шел трамвай, киоск косился,
Болт торчал подвешенный.
Самолет, гудя, носился
В небе, словно бешеный.
1944[3]
Кропивницкий, конечно, возник не на пустом месте, его учителя очевидны, это, прежде всего, обэриуты — Хармс, Олейников… Герои стихов Кропивницкого (Иванов, Коновалова Ирина, художник Замараев…) зачастую напоминают героев стихов Хармса. Но если обэриуты пользовались практикой остранения, гиперболически-остраненно показывая своих персонажей, то Кропивницкий гипербол в стихах практически не употребляет. Он фиксирует, как фотограф, то, что есть, и от этого его картина становится максимально сюрреалистичной.
Кропивницкий — в стихах — развивал традиции великой русской прозы — Гаршина, Глеба и Николая Успенских… И сказал то, что сказать сумел только он. Реальная картина сталинской России показана поэтом сухо, сжато, лапидарным стилем. Беспощадно в своей фотографичности.
НОЧНОЙ ГРАБЕЖ
— Караул! — Но темень. Жуть.
— О-го-го! — Молчанье. Муть.
— Гра-бят! — Сырость. Темень. Тишь.
— Зря, любезный ты кричишь! —
Люди, люди, люди спят,
Люди спят, храпят, сопят.
В избах бродит полутень,
И еще не скоро день.
21 декабря 1940[4]
Однако нельзя сказать, что Кропивницкий был поэтом только бытовой тематики, в своих произведениях он выходил и на глубокие философские обобщения и отчасти оказался близок другому обэриуту — своему младшему современнику, поэту-космисту Николаю Заболоцкому (1903—1958). Через кромешный быт, суровые жизненные реалии Кропивницкий приходил к тайнам мироздания.
* * *
Иду я в сутолоке мира,
Иду к загадочной черте.
И надо мною звезд порфира,
Их кто-то, бросив, завертел.
Земной уют уныл, ненастен,
И под окном собачий вой.
И неужели ж я причастен
К великой тайне мировой?!
1944[5]
Значение и влияние Евгения Кропивницкого на современный литературный процесс трудно переоценить, в той или иной мере он повлиял на творчество и новейших литературных поколений России: Александра Макарова-Кроткова, Германа Лукомникова, Евгения Лесина и многих других поэтов.
[1] Евгений Кропивницкий:
* * *
Мне очень нравится, когда
Тепло и сыро. И когда
Лист прело пахнет. И когда
Даль в сизой дымке. И когда
Так грустно, тихо. И когда
Все словно медлит. И когда
Везде туман, везде вода.
1940
Url: http://www.rvb.ru/np/publication/01text/05/01kropivn_e.htm.
[2] Дмитрий А. Пригов:
* * *
Вот избран новый Президент
Соединенных Штатов
Поруган старый Президент
Соединенных Штатов
А нам-то что? — ну Президент
Ну Съединенных Штатов
А интересно все ж — Прездент
Соединенных Штатов
Url: http:// www.polit.ru/news/2009/01/20/prigov.
[3] Url: http://www.rvb.ru/np/publication/01text/05/01kropivn_e.htm.
[4] Там же.
[5] Там же.
БОРИС БОЖНЕВ
«Закройте шкаф… о, бельевой сквозняк…»
Бориса Божнева, одного из самых ярких поэтов второй волны эмиграции, на Родине, увы, практически не знают. Публикации можно перечислить на пальцах. А, между тем, его творчество всегда вызывало в русскоязычной среде на Западе пристальный интерес и оживленные шумные дискуссии. Кто-то восхищался поэтом (как, например, Н. Берберова), кто-то его сурово критиковал (Г. Адамович). Но никто не воспринимал равнодушно. Хотя поэт беспокоился о своей известности меньше всего. Большинство его книжек выпущено мизерными тиражами, как правило, за счет средств автора. Но имя осталось… О Божневе пишут статьи и диссертации, его переиздают, его любят. И это, разумеется, не случайно. Подкупают невероятная искренность, точность его сравнений и эпитетов. В 1987 году в США под редакцией филолога Л. Флейшмана опубликовано двухтомное собрание стихотворений Божнева, составленное из таких его сборников, как «Борьба за несуществование», «Фонтан», «Альфы с пеною омеги» и других.
Борис Борисович Божнев родился 24 июня 1898 года в Ревеле, в семье преподавателей истории и литературы. Вскоре семья переехала в Петербург. Отец умер рано. Разразившаяся революция и бедствия гражданской войны разлучили в 1919 году Божнева с семьей. Отчим и мать вынуждены были искать пристанища в провинции, а сына отправили в Париж в надежде на получение им там высшего образования. В Париже Божнева ожидал, однако, не университет, а эмигрантская нищета. С начала войны, в сентябре 1939 года, Божнев оставил Париж и переехал в Марсель.
Но и на юге ему пришлось испытать все тяготы жизни — голод, безденежье, тяжелая болезнь жены, преследования оккупационных властей. Как российский подданный, Божнев подлежал в 1941 году интернированию, но сумел избегнуть его. В 1944 году он и его жена чудом спаслись от облавы на еврейское население. Умер Божнев в 1969 году и похоронен на кладбище Сан-Пьер в Марселе. Но стихи продолжают жить — это справедливо.
Это стихотворение — «Закройте шкаф… о, бельевой сквозняк…» — мне нравится особенно.
* * *
Закройте шкаф… О, бельевой сквозняк…
Как крепко дует ветер полотняный…
Да, человек раздевшийся — бедняк,
И кровь сочится из рубашки рваной.
Мне кажется, что эти рукава
Просили руку у веселых прачек,
Что эта грудь, раскрытая едва,
Сердечко накрахмаленное прячет.
Да, человек так некрасив в белье
И так прекрасен в платье неубогом.
Лишь ангелы в пресветлом ателье
Стыдливые позируют пред Богом.
Но у рубашек нет своих голов,
Кто их отсек, — тяжелые секиры…
Разделся я и вымыться готов,
Но — Иорданом потекла квартира…
АЛЕКСАНДР АРОНОВ
«Юношеское»
Мне было двадцать три года. Я пришел в «МК», к Александру Яковлевичу Аронову. И попросил его почитать мои стихи.
Он прочитал. И сказал:
— Экспрессия у Вас есть, злость есть. Вам сейчас сколько? Двадцать три? Нужно до двадцати пяти развить свой талант.
Больше я с Ароновым никогда не говорил. Но слова его запомнил.
И стал читать Аронова. Все, конечно, знают песню «Если у вас нет собаки…». Автор стихов — Александр Аронов. Эта песня, конечно, привлекла внимание к поэзии Александра Яковлевича, который написал множество замечательных стихотворений. Оосбенно я люблю два — «Юношеское» и «1956-й».
ЮНОШЕСКОЕ
Вот рвешься ты, единственная нить.
Мне без тебя не вынести, конечно.
Как эти две звезды соединить —
Пятиконечную с шестиконечной?
Две боли. Два призванья. Жизнь идет,
И это все становится неважным.
— Жиды и коммунисты, шаг вперед!
Я выхожу. В меня стреляйте дважды.
(Стихотворение было опубликовано в книге «Аронов А. Тексты: Стихи» — М: Кн. палата, 1989 г.)
1956-й
Среди бела дня
Мне могилу выроют.
А потом меня
Реабилитируют.
Пряжкой от ремня,
Апперкотом валящим
Будут бить меня
По лицу товарищи.
Спляшут на костях,
Бабу изнасилуют,
А потом простят.
А потом помилуют.
Скажут: — Срок ваш весь.
Волю мне подарят.
Может быть, и здесь
Кто-нибудь ударит.
Будет плакать следователь
На моем плече.
Я забыл последовательность,
Что у нас за чем.
(Стихотворение с портала www.futurum-art.ru.)
СЕМЁН ЛИПКИН
«Зола»
Семён Липкин (1911—2003) — особенная фигура отечественной изящной словесности. Младший собрат поэтов Серебряного века, выдающийся поэт-переводчик, дотошный мемуарист, большой поэт лирико-эпического звучания. Эпический лирик.
Его стихи высоко ценили Анна Ахматова и Андрей Белый. Он был в хороших отношениях с Осипом Мандельштамом и Исааком Бабелем, знал Бориса Пастернака, Марину Цветаеву, дружил с Василием Гроссманом и Андреем Платоновым. В 1930 году его стихи напечатали в «Известиях» по рекомендации Максима Горького.
Посмертная книга стихов Семёна Липкина названа очень точно — «Очевидец» (М.: «Время», 2008). Кстати, именно так он назвал свой первый сборник. Липкин был очевидцем многих событий — НЭПа и войны, 1937 года и коллективизации, ХХ съезда и «оттепели», «застоя» и массовой эмиграции евреев из страны, Перестройки и прихода демократических перемен, к которым он относился — судя по стихам! — весьма скептически. Фактически вся история послереволюционной страны прошла у него перед глазами. Он и сам, участник войны и многажды гонимый, стал частью этой истории. И никогда историю не приукрашивал. Он любил ту землю, на которой жил, любил русский народ. Но любить не значит льстить. Не в этом функция поэта. Липкин был не только очевидцем, он был летописцем. А летописцу лгать не положено. При всех своих острых высказываниях о России, о правящем режиме (режимах) с его Лубянкой и 58-й статьей, ночными обысками и черными воронками, когда «мужа уводят, сына уводят / В царство глухое», поэт однажды, разумеется, «на русском, родном» обмолвился: «Боюсь, что принудят меня / Покинуть Советский Союз». Не хотел он ни уезжать, ни искать другой родины. Но и прислуживать не хотел. Не мог.
Липкин — поэт подлинный, трагический, как трагична эпоха, в которой он жил. Точнее всего он сказал о себе сам — «А строка моя произошла / От союза боли и любви».
Самые сильные его произведения, на мой взгляд, о войне, хотя Липкина никогда к поэтам фронтового поколения не относили. Такие широко известные стихотворения, как «Зола», «Моисей», по праву могут считаться русской классикой. Он до конца своих дней не мог забыть «Горлом хлынувший плач Освенцима, / Бесприютные слезы Треблинки».
Вот один из его несомненных шедевров.
ЗОЛА
Я был остывшею золой
Без мысли, облика и речи,
Но вышел я на путь земной
Из чрева матери — из печи.
Еще и жизни не поняв
И прежней смерти не оплакав,
Я шел среди баварских трав
И обезлюдевших бараков.
Неспешно в сумерках текли
«Фольксвагены» и «мерседесы».
А я шептал: «Меня сожгли.
Как мне добраться до Одессы?»[1]
Стихи Липкина при всей их очевидной традиционности, безусловно, новаторские. Потому что в них есть новая — своя! — метафорическая система. Трагизм человека, прошедшего (не прошедшего) войну, выражен суггестивными и незабываемыми образами. Как добраться до Одессы, если тебя сожгли? Возможно ли такое? Это возможно в стихотворении. Поэт пытался заниматься невероятным — воскрешением (в слове!) людей. Других возможностей, кроме слова, для этого, наверное, и не существует.
[1] Липкин С. И., Очевидец: Избранные стихотворения / Составитель И. Лиснянская. —
М.: Время, 2008. (Поэтическая библиотека). С. 185.