Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 5, 2018
Ольга Михайлова — прозаик, поэт, Известна публикациями в журналах «Дети Ра», «Зинзивер», «Зарубежные записки», «Фото Travel», «Эгоист Generation» и газетах Linnaleht (Таллин), «Литературные известия», «Поэтоград». Она — автор нескольких книг. Живет и работает в Москве.
РОМАШКОВОЕ СЧАСТЬЕ
Белые цветы были заметны издалека. Может быть, это потому, что вокруг
непроглядная серость — собирался дождь. Контраст. Зонт не взяла, зато…
— Возьмите ромашки, — ко мне обращалась опрятно одетая женщина. — Они немного
влажные — утром прошел дождь, — виновато улыбалась она.
Я бы пробежала мимо… «Ей от силы лет семьдесят, но по глазам… Мои любимые ромашки…»
— Ой, глядите, они к Вам тянутся, — воскликнула она и, не дожидаясь обратной
реакции, передала мне тринадцать крупных цветков.
«Как зеркальные подсолнухи из мультфильма „Тайна третьей планеты“».
В метро я задремала и едва не пропустила свою станцию — вскочила и вылетела на
перрон. Ужас, мои волшебные цветы, а я сразу поняла, что они необычные,
остались там, в вагоне. Я не заметила, как обронила их. «Они умрут без меня», —
настроение испортилось, и уже не спешилось. Печально, что маленькая частичка
счастья, предназначенного мне с этими цветами, в очередной раз благополучно
просвистела мимо.
Я прислонилась к стене — кто-то из толпы спросил: «Вам плохо?»
Поезда один за другим исчезали в мрачной пасти тоннеля.
— Ваши цветы, возьмите! — мужчина протянул букет и поспешил добавить: — Я
рискнул вернуться, думаю, вдруг Вы не ушли…
«Не ушла, бессмысленно уходить без счастья».
Счастливая, я уткнулась носом в ромашки — они тоже радовались. Кажется, уже на
ходу я прокричала ему номер моего телефона — голос растворился во
всепоглощающем гуле.
Цветы, хоть немного и приуныли, тем не менее, стоически перенесли искусственное
освещение подземки. Дома я сразу поместила их поближе к окну, подобрав изящную
перламутровую вазочку, и они тотчас ожили, повернув к свету свои солнца.
«Как выглядел тот мужчина?»
— Ромашки… Какое ромашковое поле было в деревне! Ты
помнишь? — спросила мама, тронув плотную серединку цветка.
Помнила смутно, остались лишь ощущения легких и чуточку щекотных прикосновений
— многочисленные скромные цветки словно играли с девчушкой, которая дергала их
головки и прятала в самое укромное место — кармашек платьица. Запомнился мамин
совет: лекарственные растения нужно собрать, высушить, а потом заваривать и
пить, чтобы быть здоровым. Но оторванные от своих корней цветки быстро засохли
и в итоге были вытряхнуты из кармашка заботливой мамой.
Я виновата перед этими значимыми в моей жизни цветами.
Зная мое пристрастие, мама всегда дарила мне ромашки на именины — 24 июля. Но
этого было недостаточно. Конечно, можно и самой покупать, но как-то не
складывалось — то думала, что повода нет, или… Все не
то. Правда пару раз собрала полевых цветов за городом, и то впопыхах, без
трепета. А трепета хотелось.
Теперь цветы оживили казавшиеся утраченными воспоминания детства, да, о
ромашковом поле. И по запоздавшему по своему действию закону притяжения или,
наконец, везения ромашки стали регулярно появляться в моем доме, нашем доме.
— Хорошо, что ты тогда не ушла…
ПУТЕШЕСТВИЕ В АФИТОС
Однажды, когда весна, как юная девица, день ото дня хорошела и ловила на себе восторженные и смелые взгляды, произошла наша встреча, неожиданная и искрометная. Поэтически привлекательный, Афитос благоухал цветами и приглашал в гости, и невозможно было не почувствовать его обаяние и остаться равнодушной, проехав мимо, — я поняла, что дух поселка уже не отпустит, пока я не вернусь и не посвящу ему, только ему, свой рассказ…
Знакомство
Мечты должны сбываться — я вернулась осенью, когда световой день становится
короче. Но Афитос вовсе не казался грустным или
растерянным, он, как и прежде, вдохновлял. Облик поселка — преобладание
светло-бежевых оттенков с вкраплением серого, ведь дома здесь сделаны из камня,
коим он издавна славится, а красные и коричневые крыши придают ему очарование и
самобытность. Здесь поистине рай и для фотографа, и для писателя. Сворачиваю
направо после церкви Святого Димитрия, двери которой
всегда открыты, — немного вверх, минуя широкие каменные ступени и оставляя
позади дома, кафе, магазинчики… В один миг со всей
широтой души поселок распахивает свои объятия и выводит к морю. Несколько минут
пребываешь в оцепенении: картина, написанная искусным живописцем, оживает —
открывается вид, способный заворожить любого.
А в каждом голубоглазом уличном фонаре, каждом увитом яркой бугенвиллеей
и украшенном каменными фигурами доме, в прищуренных глазах каждой кошки звучит
чарующая поэзия Афитоса. Я читаю эту поэзию, слушаю
музыкальные этюды моря и восторгаюсь скромными, но изысканными белыми цветами с
утонченным ароматом — на песчаном побережье растет панкрациум
морской. Цветки растения нежные-нежные, как невесты-лебедушки, — загляденье.
По берегу прогуливаются новобрачные, ах, эти чарующие греческие свадьбы!
Девушка наклоняется к цветам, гладит их лилейные лепестки. Любовь, привлекательная
и чувственная, отражается во взглядах молодых людей, которые они
то бросают украдкой, то, не скупясь, дарят друг другу с пылкой страстью.
Чуть позже я встречаю их, взявшихся за руки, на одной из тех улочек, по которым
хочется бродить и бродить, куда-то в итоге забрести, а потом неожиданно найти
новый интересный вид, ведь Афитос — идеальное место
для фотографирования. «А как же романтика?» — спросите вы. Конечно, без
романтических прогулок не обойтись, и неважно, приедете ли вы сюда с любимым
человеком или путешествуете в одиночку, — приветливый Афитос
завоюет ваше сердце!
А следующим утром, и часа не прошло, как встало солнце, затмив светом еще до
рассвета взошедшую на востоке Венеру, я спешила заглянуть в глаза поселка,
когда он сам едва проснулся, чтобы успеть поболтать с ним наедине. Таверны
отдыхали, местные жители и туристы были заняты своими
делами. По дороге мне повстречался старик-грек — он показал свой маленький
огород, которым очень гордился, и рассказал об истории его семьи. Кошка, старая
знакомая (я видела ее вчера), отдыхала при входе в хозяйский дом, выбрав
местечко на ступеньках в тени акации, и наблюдала за разыгравшимися щенками и
немного за нами. Было в ней что-то королевское — эдакая
царица на троне, у ее лап дары — упавший плод граната.
Откуда-то со стороны — аромат кофе… Спешу туда. Латте с восхитительной бугацей с сыром как завершающий аккорд, усиливающий
впечатление.
Промелькнуло что-то знакомое, виденное раньше — за столиком сидят два старика и
пьют греческий кофе. У их ног — довольная собака. Никто никуда не спешит…
Дом с синим балконом
Маленький балкончик на втором этаже выкрашен в мой
любимый синий. Он один у дома с синими ставнями и уютной синей
скамейкой у такой же синей деревянной двери. Что такое «синий»? Это
море, васильки, этот балкончик, ставни, дверь и скамейка. Это мой любимый дом в
Афитосе. Много лет он, погруженный в свои мысли и
озадаченный кармой одиночества, пребывал в состоянии оцепенения. Конечно,
находились те, кто, проходя мимо, фотографировался на его фоне, но это не в
счет. Я поинтересовалась, отчего он не улыбается мне и другим людям. Наверное,
я что-то услышала в ответ и стала ждать…
И вот в доме поселилось кафе: распахнулись ставни и окна, приветливо
открылась дверь, а синий стал еще насыщеннее. Неблагоприятный период
закончился: дом ожил и теперь ему некогда грустить.
Вечереет — солнышко, склонное уйти на боковую через пару часов, мягко одаривает
своим светом площадь. Утром непривычно спокойно, а ближе к вечеру жизнь на
притягивающих взгляд, как полотно живописца, улочках и особенно в тавернах и
кафе становится активной и щебечущей. После дневных забот шумная стая
неугомонных воробьев заняла свой любимый платан. Все: местные жители, туристы,
те же воробьи — сосредоточились ближе к центру, к площади. Во взгляде поселка
замечаю удовлетворение — день удался.
Я пришла проведать Афитос, хотя утром уже была тут —
люблю момент его пробуждения. Но сейчас меня привело сюда внутреннее чувство
обеспокоенности. Что-то происходит — некое произведение должно родиться именно
здесь. Но какое? Надежда на энергетику синего — этот
цвет вызывает радость, вселяет оптимизм и наделяет глубокими мыслями, даже если
в творчестве вдруг обнаружился кризис.
Церковь святого Димитрия. Ее двери всегда открыты.
«Надо поставить свечки».
Начинается служба, и я остаюсь, чтобы послушать, какая она, молитва на
греческом языке. Минут десять, и начинает отпускать, и уже неважно, на каком
языке идет служба — и так все понимаешь. С икон неотрывно смотрят, нет,
заглядывают в душу лики знающих все наперед святых. Благодарю их…
За церковью сворачиваю направо, чтобы выйти на открытое пространство —
несколько раз глубоко вздохнуть, полюбоваться морем с возвышенности, и обратно
— мимо голубоглазых фонарей и вниз по широким каменным ступеням. Ступени теплые
— светило хорошо потрудилось за день. Ящерка греется. Посижу и я немного.
— Дом, погоди, сейчас поговорим.
— Может быть, кофе?
Словно специально для меня, за столиком на балкончике никого нет.
Иногда нужно остановиться. Я буквально взлетаю на второй этаж и распахиваю
оконца — как близко колокольня! А плотный поток солнечного света обнимает
ставни и задерживается на моем балконе — мы будем пить кофе вместе. Я
устраиваюсь, достаю блокнот. Что это?.. — одно за другим на бумаге начинают
появляться слова. До кофе ли мне? Всего на минуту я отвернулась, чтобы сделать
снимок. О Боже, ветер, решив почитать, что уже написано, дернул листок с
записями, и… буквы, слова, предложения закружились белокрылой бабочкой и упали
к ногам юной девушки. Она заметила листок, подобрала его. В ее руке притаился
мой будущий рассказ. Я знаю, что будет дальше: домик надиктовал мне текст и
сохранил в памяти, как файл.
И сейчас я открыла его.