Беседу вел Евгений Степанов
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2018
В издательстве «Вест-Консалтинг», в серии «Судьбы выдающихся людей»,
готовится к печати книга Евгения Степанова «Татьяна Бек — поэт и человек…»
В книге, в частности, будут опубликованы интервью с людьми, которые
хорошо знали Татьяну Александровну.
Сегодня мы предлагаем вашему вниманию беседу с публицистом Викторией
Шохиной, которая дружила с Татьяной Бек многие годы.
Редакция
ВИКТОРИЯ ШОХИНА: «ОНА ТЯГОТЕЛА К ТРАДИЦИИ…»
— Виктория, как и когда ты познакомилась с Татьяной Бек?
— Это было — страшно сказать! — в 1967 году (ты был еще
младенцем…), на факультете журналистики МГУ… Она училась на
редакционно-издательском отделении, я на газетном.. Мы как-то очень быстро
подружились. Высокая, длинноногая, симпатичная девочка. Улыбчивая.
Синие, веселые глаза.. Стильная. Шмотки были классные
— помню японское платье мини в цветочек… И зимой —
большая редкость по тем временам — дубленка (как мы все эту дубленку носили, я
писала в воспоминаниях в книге «Она и о ней»). О шмотках
говорю потому, что Таня считала, что родители ее воспитывают в духе военного
коммунизма, и поэтому она чувствовала себя золушкой в писательском «гетто»
Аэропорта…
— Вы вместе работали в «Независимой газете», в приложении «Экслибрис». Каким
она была сотрудником?
— Да, я тогда была замом главного редактора НГ и позвала ее на договор — вести
полосу в НГ-Ex Libris. Что тут можно сказать — если бы все работали, как
Таня, то давно бы наступил коммунизм! Лучшего — более ответственного,
обязательного и внимательного работника я не встречала. Даром что поэт, богема…
Она все делала, с одной стороны, творчески, а с другой, — с немецкой (датской!)
аккуратностью и педантичностью. Никогда не задерживала полосу.
— Как ты считаешь, в какой сфере Татьяна Бек проявилась наиболее ярко —
поэзия, литературная критика, литературоведение, журналистика, переводы? В
разговорах со мной она сама часто задавала этот вопрос и называла себя и
растением, и садовником…
— Наиболее ярко Таня проявилась в поэзии — это
безусловно. Процитирую из самого последнего ее стихотворения, с пометкой «16
января 2005. Ночь»:
О, как странно стареть,
Матерея и хитросплетая
Зауральскую медь
И сокровища Индокитая,
Золотую парчу
И бумажные нити поживы…
Я жива. Я кричу.
И мои однокашники живы.
Хорошо-хорошо!
…И далекий потомок махновца
Заряжает ружье
И нацелился. Но — промахнется.
(«Потомки махновца» не промахнулись.)
Так же ярко она проявилась и в переводах, которые суть поэзия. Вот ее перевод
из афганского поэта Халили:
Высшее счастье в мире — дружеская беседа.
Смерть меня ужасает тем, что в разлуке — друзья.
Но и земля сырая станет нам общим кругом,
И посему от жизни смерть отделить нельзя…
— это ведь тоже про себя!
А какие у нее замечательные литературно-критические эссе — хотя бы те же
колонки «Исподлобья» на страницах НГ-Ex
libris. Живая картина литературной жизни!
В журналистике она очень любила такой жанр, как интервью. Не ленилась
расшифровывать, редактировать, вгонять в формат. Ориентировалась на Соломона
Волкова. И с ним, кстати, сделала замечательное интервью, оно было опубликовано
в том же НГ-Ex Libris-е.
— Какие поэты на нее оказали влияние?
— Таня пила из разных источников. Говорила, что до Пушкина не доросла, так ей
почему-то казалось…
Если говорить о созвучии ее женской душе, то это, наверное, Ахматова…
Истеричность Цветаевой ее раздражала. А за самоубийство Таня ее даже осуждала,
мы часто об этом спорили. Я говорила: «Представь только тот ужас, который она
чувствовала в последние минуты»…
С точки зрения поэтической стратегии ей близок был — нравился! — Ходасевич: «И
каждый стих гоня сквозь прозу..». За то же самое она
ценила Слуцкого. И Межирова. Надо упомянуть и Рейна, увы…
Наши вкусы были прямо противоположными. Скажем, из шестидесятников я
выбирала Вознесенского, Таня — Евтушенко. Она не могла читать
Пелевина, Сорокина, которые меня так увлекали…
Она тяготела к традиции. Не любила постмодернистов, они ее раздражали. И
очень любила Владимира Корнилова, как поэта и как человека.
— Какое влияние она оказала на современную поэзию?
— Про это ничего не могу сказать. В современной поэзии плохо ориентируюсь.