(штрихи к творческой биографии Ры Никоновой и Сергея Сигея)
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2018
Сергей Бирюков — поэт. Кандидат филологических наук, доктор культурологии. Автор многочисленных книг и публикаций. Председатель Академии Зауми. Член Союза писателей XXI века. Живет в Германии.
Адрес Ры Никоновой и Сергея Сигея был получен от Бориса Констриктора. Я создавал Академию Зауми и собирал по всей земле русской и за-русской и, может быть, даже заУрусской возможных академиков. Кроме того, в тот же момент при Академии (в дальнейшем АЗ) мы учредили Международную Отметину имени отца русского футуризма Давида Бурлюка. И, конечно, Ры и Сигей были одними из первых номинантов. И это была вообще их первая награда за многолетнюю деятельность! Кроме того, в тот момент я активно пополнял свою коллекцию различных редких форм русской поэзии и уже обдумывал некую концепцию издания. Естественно было обратиться к Никоновой и Сигею.
Завязалась переписка между Ейском и Тамбовом с обменом материалами и идеями. Из Тамбова посылаю в Ейск такой текст:
ступень нарыв
продраться в кры
протуберанцы сеют ветер
читаю Никонову Ры
глАЗАводит томно петел
сейчас он запоет романс
один зрачок вперяя в ноты
за мезель узел альтернанс
медком заляпанные соты
стереть и стир и сиробри
ули-ули узи-зезея
смотри же АЗ не первери
когда читаешь ты Сигея
ступень отмечена ступней
кудрявый Ейск кленовый порох
тихонько вскрикни тише ОЙ!
шорох
Шло движение навстречу друг другу. Посредством обычной почты, интернета тогда не было. Путем переписки удалось подготовить обширное интервью Ры Никоновой для только что появившегося журнала «Новое литературное обозрение» («НЛО»). Мою беседу с ней я назвал «Вектор вакуума», подразумевая не только ее векторные и вакуумные стихи, но и символические смыслы. Беседа вышла в третьем от начала номере «НЛО», вместе с журнальным вариантом моей будущей книги «Зевгма». В этом варианте, как потом и в книге, было много примеров из творчества Никоновой и Сигея. Подчеркну, что это было первое обширное представление ейских отшельников в «легальной» печати. Тропа была проложена, и дальше, в течение 90-х, Татьяна Михайловская, бывшая тогда завотделом практики в «НЛО», неоднократно предоставляла страницы журнала нашим друзьям. А пока шел 1993-й год.
В том же 1993-м мне удалось в Тамбове совершить некоторый подвиг (он требует отдельного описания, но в другой раз). Речь идет о конференции-фестивале «Поэтика русского авангарда», где собственно разговор об историческом и внеисторическом авангарде впервые шел без разделения и при этом были живые иллюстры! То есть представлялись тексты и перформансы. И Ры Никонова тогда посетила Тамбов. Мне довелось ассистировать Анне в ее заумечательном перформансе с поджиганием рупоров. Действие происходило в актовом зале университета имени Державина. Старик Державин с портрета смотрел явно благосклонно.
Затем мы всей компанией посетили дом гениального палиндромиста Николая Ладыгина, находящегося к тому времени в ином мире. Но его дети — известные фотографы Борис и Алексей — радушно нас принимали, и от тамбовских пробегов остались памятные фотографии. На одной из них, помню, был запечатлен момент, когда известный коллекционер, приемный сын Бурлюка Николай Никифоров получает от Ры автограф на руке…
Сергей тогда не смог приехать. И с ним мы пересекались в Москве, в том числе обговаривая стратегии возможных действий. Кое-что еще успели, но время стремительно летело в не очень понятном направлении. Анна и Сергей вскоре переехали в Петербург, а потом и дальше, через Балтийское море, в Киль. Некоторое время спустя я оказался в Галле, в Средней Германии.
Началась несколько другая история, но, понятно, что с зацепками в прежней. Территориально мы вновь оказались на сильном удалении, поэтому общались в основном по телефону и с помощью обычной (на сей раз немецкой) почты. С компьютером и интернетом у моих друзей, даже когда эти новшества, благодаря их сыну, у них появились, были постоянные нелады. (Я сам свои собственные нелады с трудом преодолевал.) Авангардисты продолжали добивать архаичную пишмашинку. И добили таки. Другую с кириллическим шрифтом в Киле было найти невозможно. В Галле мне удалось найти и Сигей пропилил ко мне на перекладных поездах через пол-Германии, мы заговорились и на обратный поезд бежали уже вприпрыжку. Несколько позже мне удалось заехать к ним на пару дней, что я потом «стенографически» запечатлел вот в этом тексте:
ОБЕД
С Ры и Сигеем в Киле
субмарина
киль
плы ——— вем
бутыл
(1)ка
свином
котл изготовл сиг
пережар
сдвиг
поми
дор
ры ру козыр
перискок
оп
атапту-атапту-ту
поет
о-бе-д
о-бед
нет
обет
бутыл
(2) ка
свинтом
откр перископ
ры выгляд
заметь
знак
«летуч голланд»’
(ры свистит)
тарел-
-ка-
летит
каша
(цитата из тургенева)
рас-шифр
обузир
разубо
показ зуб
напровар
убычки навал
«сигареты в шампань»’
на сладкое
аб
солют
но
упх
хупт
(непонятно какого февраля 07)
Дааа… В перемещении через Балтийское море были свои плюсы и минусы. Я сейчас не буду касаться бытовых проблем, если кто-то думает, что тут (там) их нет, он сильно ошибается. Переехав, ейские отшельники превратились в кильских отшельников. Они продолжали активно работать. Во-первых, у них сохранились связи с европейскими и американскими визуалистами и букартистами. И они продолжали участвовать в выставках визуальной поэзии и букарта, их работы печатались в каталогах. На некоторых выставках в Германии и Бельгии Сергей бывал, Анна почти никуда не выезжала. Выставочная деятельность требует от художника недюжинного здоровья. Анна поставила себе задачей пересмотр собственных произведений, подготовки их к изданию, благо такая возможность появилась и в книжных вариантах.
Самым плодотворным периодом для них было несколько лет сотрудничества с Михаилом Евзлиным — свободным семиотиком, а также не менее свободным издателем, живущим в Мадриде. Михаил освоил искусство домашней типографики и довел свое производство до виртуозного совершенства. Сергей готовил одну за другой книги авторов исторического авангарда. В домашнем издательстве Михаила Евзлина вышли книги Алексея Кручёных, Василиска Гнедова, Александра Туфанова, Николая Харджиева, Сергея Подгаевского, а также серия книг Игоря Бахтерева. Все эти книги были составлены Сигеем, проиллюстрированы им же и снабжены его же статьями. То есть по сути дела происходило индивидуальное переоткрытие исторического авангарда. А в ряде случаев и открытие. Например, издания Сергея Подгаевского 1913-го года были прочно забыты. Тексты Игоря Бахтерева вообще никогда не издавались. Они оказались у Сигея, благодаря его дружбе с Бахтеревым.
Планы в отношении своеобразной библиотеки русского авнагарда были обширными. Сергей и Михаил привлекли к реализации Джеральда Янечека и меня. Янечек подготовил издание Божидара, я делал книжку Неола Рубина, а затем «Помаду» и «Мирсконца» Кручёных.
Тут я сделаю небольшое пояснение. Сигей вообще всю жизнь занимался восстановлением исторического русского авангарда. Он печатал тексты в «транспонансе», много писал о поэтах и их творениях, еще находясь на территории России. С поразительной для авангардиста педантичностью он фиксировал каждое, пусть самое малое, изобретение, сделанное тем или иным автором первой трети ХХ века. Оказавшись на территории Германии, он, как будто никуда не уезжая, продолжил те же занятия. Тем более так повезло, что нашелся издатель, с которым можно было осуществить давние замыслы. Привыкший к малотиражному самиздату, Сигей очередную малотиражность воспринимал как данность, хотя был и не против какого-то отклика на свои действия…
Параллельно в домашнем издательстве Евзлина выходила серия современного авангарда. Это были прежде всего книги Ры Никоновой и Сергея Сигея, в основном написанные ими в 60–90-е годы. И здесь снова подчеркну, что просто волшебным образом повезло с Михаилом Евзлиным. Если бы не он, многое бы так и осталось совсем уж самсебяиздатски. Евзлин смог придать этим выпускам некоторую респектабельность. Михаил, с которым я выпустил и несколько своих книжек и принимал участие в выпуске книг других авторов, регулярно готовил каталоги своего издательства, задействовал для их продвижения портал русских книг «Esterum». В результате серия этих книг разошлась по университетским библиотекам и коллекционерам.
Кроме того, Сигей иллюстрировал книги самого Евзлина, а это тоже целая серия мифосемиотических исследований. Таким образом образовалась еще одна нестандартная возможность реализации художественных идей трансфуриста.
Между тем колеса признания и в ХХI веке скоростного интернета движутся не быстрее колес скоростного дилижанса века где-нибудь середины ХIХ. Но тем не менее…
В 2003 году известный голландский славист и издатель журнала «Russian Literature» Виллем Вестстейн позвал меня в качестве приглашенного редактора сделать номер, посвященный современному русскому авангарду. В 2005 году такой специальный выпуск вышел, я напечатал там в том числе статью датской славистки Шарлотте Греве о векторных работах Ры Никоновoй и статью Михаила Евзлина о творчестве Сергея Сигея. В следующем, 2006-м, вышел специальный выпуск журнала, уже полностью посвященный Ры и Сигею, подготовленный самим Вестстейном. Это был существенный прорыв на международной университетской платформе (см. Russian Literature. LIX–II/III/IV, 2006).
Виллем Вестстейн сыграл вообще значительную роль в судьбе Ры Никоновой и Сергея Сигея. Он переводил и публиковал их тексты на голландском, писал о них и выступал с докладами о их творчестве, в сотрудничестве с Сигеем работал над рукописями Алексея Кручёных из архива Харджиева (опубликовано в RL), способствовал изданию книги писем Харджиева Сигею, которую последний подготовил (Николай Харджиев. Письма в Сигейск. Amsterdam, 2006, примерно половину книги занимают комментарии Сигея). Вообще Голландия в плане интереса и приятия творчества трансфуристов оказалась, пожалуй, наиболее активной. В частности, известные голландские коллекционеры букарта Серж Стоммельс и Альберт Лемменс собрали значительную коллекцию работ Ры и Сигея. Спустя два года после кончины художников, коллекционеры организовали обширную выставку в одной из голландских галерей, сопровождаемую солидным каталогом (см. Bookwork. Russische boekunst van Nikonowa en Segay. Exhibition in Museum Meermanno/huis van het boek, The hague, The Netherlands 08.10.2016–2201.2017//Serge-Aljosia Stommels, Albert Lemmens. Ls Collection van Abbemuseum).
Голландская выставка впервые представила масштаб (в том числе и количественный) выдающихся художников современного авангарда. Каталог закрепил в печатном виде этот масштаб и стал им памятником.
В заключение приведу текст некролога, который я писал для нью-йоркского журнала «Новая кожа» (N° 5, 2014).
* * *
Весь массив сделанного Ры Никоновой и Сергеем Сигеем еще не обозначился настолько, чтобы можно был говорить о завершении творческого пути. Этот путь еще продолжается. И, мало того, этот путь направлен в будущее.
Творческий тандем, сложившийся на снежном Урале и продолжившийся затем на жарком побережье Азовского моря, а также берегах Невы и Балтики, был занят поиском и открытием новых территорий поэзии.
Ры Никонова и Сергей Сигей одними из первых в поставангардную эпоху, на фоне тотального отрицания авангарда, осознали себя именно авангардными художниками.
Для этого Сигею потребовалось тщательнейшим образом изучить, перелопатить, переписать даже, весь исторический авангард.
Ры — с ее врожденной и музыкально впитанной интуицией было достаточно только посматривать на раскопки Сигея, чтобы двигаться дальше.
Они оба пришли к пониманию «транс» как охватывающего прошлое, настоящее и будущее, и трансформирующее.
Так появился трансфуризм и, соответственно, транспонанс.
То есть время этим «транс» оказалось объединено. Точки соприкосновений исторического и внеисторического авангарда были найдены, точки отталкивания тоже.
Ры и Сергей с трансфуристской радостью вошли в Академию Зауми и на протяжении 25-ти лет мы активно взаимодействовали, развивая близкие стратегии и тактики. Это не остывающий жар бесед, он продолжается…
Я не хочу сейчас повторять то, что было сказано и мной, и другими авторами о деяниях-творениях Ры Никоновой и Сергея Сигея. Их транспоэтический взлет полностью состоялся. Траектория полета постепенно высвечивается во времени над пространством.