Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2018
Евгений Юшин — поэт, прозаик. Родился в 1955 году в городе Озёры Московской области. Школу и историко-филологический факультет пединститута окончил в Улан-Удэ. С 1986 года работал в журнале «Молодая гвардия», которым руководил с 2000 по 2015 год. Автор двенадцати поэтических книг. Лауреат ряда литературных премий, в том числе премии имени Александра Невского «России верные сыны», Большой литературной премии России.
* * *
Сергею Никоненко
Я родился в раздолье русском,
За рекою, за лесом — там
Облака голубой капустой
Плавно катятся по волнам.
Там у нас пузыри в кадушках,
И за плесами, за мостом
Мечет солнце икру по кружкам,
Бьет стерлядка косым хвостом.
Разойдись, расступись, столица!
В мире каждому ведом рай.
Дайте родиной насладиться,
Накружиться средь птичьих стай!
Там, за дальними небесами,
Где медведи пасут коров,
Я услышу хоры Рязани,
Словно гулкую в жилах кровь.
Что за песня? Пойду я следом
И прислышится невзначай:
Тихо бабушка шепчет деду:
— Люльку с мальчиком покачай! —
Это я там проснулся, что ли?
И закружится потолок,
И застонет в копытах поле,
И в глаза полетит песок.
Эта скачка на смерть похожа.
Жжет десницу звезда полей.
И — ножом по ухмыльной роже —
Пляшет во поле Челубей.
Мы такое не раз видали:
Луч у ворона на крыле,
И рязанские свищут дали
На ордынской, дрожа, стреле.
Русь! Пора за себя, за брата
Постоять, разогнать чертей!
Эко пашня твоя разъята!
Эко мутен стал твой ручей!
Я кричу! Я вздымаю руки,
Поднимаюсь на смертный бой!
…Дед спросонья качает люльку,
Шепчет бабушка: «Спи, родной».
Их любовь мне и рай, и лето.
Сердце бьется ровней, теплей.
Так спасибо, Господь, за это,
На душе мне теперь светлей.
Вот идут косари туманом,
Растворяют себе простор.
И татарник по злым бурьянам
Мертвый падает под бугор.
Время движет, снега несутся,
Рвут столетия, в прах круша.
Но не может душа проснуться,
Как не может уснуть душа.
В этом снеге француз и немец
Опочили в полях Руси.
Шепчет бабушка: «Спи, мой месяц.
От лихого тебя спаси».
Я люблю этот край подсвешный,
Где на взгорок через луга
На молебен рядком неспешным,
Как монахи, идут стога.
Я люблю эту дымку, заводь,
Золотое урчанье пчел.
Грозной тучи ржаную память
Я по этим полям прочел.
Но и в зиму, где зори в дрожи
Глухариную алят бровь,
Повторяю: спасибо, Боже,
За дарованную любовь.
* * *
Огневица прошла по лесам и болотам Мещёры,
Запалила брусничные угли в сосновых борах.
От Криуши до Сынтула солнце накрыло озера,
И в березах заветрилось золото на куполах.
Стали травы кудлаты и путаны, словно овчины.
И упруги, как юные груди, холмы облаков.
И набухли соски, засидевшейся в девках рябины,
И хмелеют ветра от настоя лесных кабаков.
И тяжелые, черные грузди настырно, угрюмо
Прорывают покров под тяжелым напором земли.
И в пыли тополиной негромкая, древняя Тума
В бортовые машины ссыпает тугие кули.
Кулаки золотистой картошки, литая капуста…
Колокольные звоны и звоны осенних берез.
Пролетят журавли — вот и снова становится пусто,
Только синие лужи поутру оближет мороз.
А вдали, на реке, где-то в Клепиках или в излуке
У Мартына привольного бьются о берег мальки.
И стоят в торфяном полумраке зубастые щуки,
Неподвижные щуки, тяжелые, как топляки.
Вот и гуси летят, оглашая прощанием веси,
Вот и серые гуси родную покинули сень.
А под ними лесов и болот неумолчная песня,
А под ними плывут и плывут образа деревень.
ПЕСНЯ
Я тебя уведу за сосновые тихие скрипы,
Где ромашковый ветер целует румянец реки,
Где в малиновом звоне медовые плавают липы
И березы на взгорке пульсируют, как маяки.
Ох, как хочется плыть в корабле этом не кругосветном
Мимо птичьих восторгов, холмов и понурых овец,
И уткнуться в стожок за деревней, за домом последним,
И услышать, как небо плывет возле наших сердец!
У обочины белые бабочки вспыхнут — и сядут.
Колесо разомнет по дороге скрипучий песок.
И от баньки дымок посочится, как вечер, по саду,
И на синем окошке вишневый затеплится сок.
И осядут за лес облаков истонченные плиты,
И огни над землей поплывут, покачнувшись едва,
И сады соберутся для тихой вечерней молитвы,
И листва пролепечет свои золотые слова.
РАЗГОВОР
Евгению Кочеткову
Паутинка — струйкой молока,
И покой, как матушки рука…
Разводит вечер мяту в стоге сена.
Стрижет дергач столетнюю траву.
— Живу я здесь, — мне говорит Евгений.
Я отвечаю: «Тоже здесь живу».
— У нас не просто все, не все снаружи.
В любом селе — свой ветер, свой мороз.
И потому мне согревает душу
Вот этот хилый выводок берез.
Не все так просто, нет, не все так просто.
Но мне любовью, словно сердцем, зрим
Сосновый поминальный дух погоста
И твердый запах синеоких зим.
Лесная Русь… Скиты, пожары, броды,
Старообрядцы и татарский путь.
Такое тут намешано в болотах,
Что поколеньям не перешагнуть.
Не все так просто. Сердце что-то ищет.
Какого рая? Из каких веков? —
Закат поет. Он петухами вышит
На ситцевых рубахах облаков.
— А только здесь-то и жива природа,
Жива душа для правды и обид.
Не всю любовь отняли у народа.
— Живу я здесь, — Евгений говорит.
И выплыли чубатые туманы,
И вынесли лодчонку на простор.
И царственные лунные поляны
Нас уносили за сосновый хор.
И вновь Евгений смотрит через дали:
— Я лето не люблю. Уж больно в нем
Премного ликованья, а печали
В России больше. Мы ведь тут живем.
Нам ближе ко двору весна да осень:
То счастья ждем, а то и грусть мила… —
Рогатые деревья, словно лоси,
Ночные разрывают трепела.
Скопа заре бросает рыбьи кости.
И луч скользит по глади, как змея.
Евгений говорит: «Не все так просто».
— Но как желанно, — отвечаю я.
Умоешься — и рыбой пахнет воздух.
Откроешься — и ты непобедим.
Топляк со дна разглядывает звезды
И Млечный Путь склоняется над ним. —
И мы плывем. И нет над нами рая,
А он вокруг, а он внутри болит.
Дыханьем сосен лето догорает,
И сердце, словно угли, шевелит.
* * *
Живу один в деревне.
Смотрю на облака.
И ехать в город древний
Не хочется пока.
Сквозная паутина
Летит через сады.
Колодец и рябина.
Несу ведро воды.
Ловлю себе рыбешку,
Копаю огород.
И бродит кошка Прошка,
А, может, это кот.
Ах, Прошечка, не балуй,
Ходи — и хвост трубой!
Взгрустнем еще, пожалуй,
По рюмочке с тобой.
* * *
Я старомоден, как двадцатый век,
И не люблю компьютеров и клипов,
Но радуюсь, когда мерцает снег,
И синева оттаивает в липах.
Зима-гулена шубу распахнет,
Продышит солнце луговую кочку
И потечет по крышам первый мед,
И выйдет поле примерять сорочку.
А я и рад, уставший человек,
Что нету ни звонков, ни интернета,
Что мне в окно, слегка замедлив бег,
Сирень бросает росные букеты.
Волна качнет упавшую сосну,
Ее омоет нежно и заплачет.
Я до утра, наверно, не усну,
Такое видеть что-нибудь да значит.
И не хочу иного на веку:
Кружил бы лист рассветную поляну,
Где шмель усердно молится цветку
И соловьи пьянеют от тумана.
* * *
Вздрогнет березы осенняя люстра
И полетят медяки на траву.
Белые грузди, черные грузди
Неторопливо под елями рву.
Белые грузди. Черные грузди.
Что ж это грусти — через края?
Где-то высоко небесною Русью
Мамочка, мама проходит моя.
То пожурит меня дождиком синим,
То приголубит певучей волной,
Выйдет лучами над полем озимым,
Светом незримым взойдет надо мной.
Плавно река устремляется к устью,
И уплывают дремой веков
Белые грузди, черные грузди
Грустных, осенних, сырых облаков.
ПОЛУСТАНОК
Обочина стремительного мира.
Промчался поезд — и угасла даль.
В известке станционного сортира
Навеки замурована печаль.
Коза у покосившейся ограды,
И пыльный свет нестройных тополей.
И здесь живут, и здесь чему-то рады,
И здесь хватает муки и страстей.
Все на виду: из бани струйка дыма,
Девчушка на качелях. Чья-то песнь.
Промчался поезд — мимо, мимо, мимо.
Никто его и не заметил здесь.
* * *
Вишни падают. Вся земля под деревьями — сыпью.
Подобрав гребешок, как заплата цветная, петух
Боком, боком, вприсядку по грядкам шаги свои сыплет.
И угрюмой индюшкой уткнулся в корыто лопух.
Я люблю это время молочное в сахарных осах.
Тонкий ломтик луны у горбатых под сеном телег.
И все смотрит куда-то сквозь поле и небо береза.
Что-то знает душа, но не может понять человек.
НА ПОКРОВ
Бор певучий, бор колючий,
Снега раннего посол.
Но светло в ночи дремучей
От мерцанья дальних сел.
Потому тепло салазкам
У двора в сенцо прилечь,
Что звезда расскажет сказку
Про Емелю и про печь.
Ветер голосом утробным
Дышит в трубы — снега свист.
Разворачивает ребра
У гармошки гармонист.
«Покрова! — поет хрипато. —
Выйди, милка, обними!
Мы и пряником богаты,
И богатые плетьми.
Как глаза твои голубы!
У меня душа — в разбой.
Постели медвежью шубу
Полюбиться нам с тобой!
Пьет просторы ветер дикий.
Осветила сердце Русь!
Я умоюсь земляникой,
А метелью оботрусь.
Мне по сердцу наша местность
В золоченом блеске зим.
По дороге скачет месяц —
Волки гонятся за ним.
От полей простором веет,
Дышат снедью погреба.
У меня, что крест на шее, —
Деревянная изба».
Гармонист о кнопки точит
Пальцы грубые — А-ха! —
И гармонь горит, клокочет —
Задыхаются меха.
ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА
Я колю дрова — не поддаются.
Жила к жиле — скрученная прядь.
Вот присяду малость раздохнуться,
Годовые кольца посчитать.
Круг — потоньше, а другой — потолще,
А в ином — дожди и холода.
Это значит, у деревьев тоже
Разные сбываются года.
На ветру просушатся поленья,
Наберут последний солнца свет.
Вот и я стал крайним поколеньем:
Ни отца , ни мамы больше нет.
С думами о всех моих утратах
Брошу в печь полено, вздерну бровь.
Ярко полетит огонь крылатый,
Запоет про первую любовь.
И ему невольно подпевая,
Загрущу о юности всерьез.
Изумрудным, захолустным маем
Бьются в небо родники берез.
И гудят поленья, тянут выи.
Огонек играет гребешком.
Догорают кольца годовые
Петушиным трепетным пушком.
Гляну в угол. Строгие иконы
Безотрывно смотрят на меня.
И поёт огонь, гудит и стонет,
Как гудит и стонет кровь моя.