Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2018
Владимир Алейников — поэт, прозаик, переводчик, художник. Родился в 1946 году. Один из основателей и лидеров знаменитого содружества СМОГ. В советское время публиковался только в зарубежных изданиях. Переводил поэзию народов СССР. Стихи и проза на Родине стали печататься в период Перестройки. Публиковался в журналах «Дети Ра», «Зинзивер», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Континент», «Огонек», «НЛО» и других, в различных антологиях и сборниках. Автор многих книг стихов и прозы. Лауреат премии имени Андрея Белого. Живет в Москве и Коктебеле.
СЛОВНО УЗЕЛ
Необычным пусть вам приснится
Этот вечер — его ли нет,
Если страсти тесны границы
И доступен желанный свет.
Ненасытный и неминучий,
До чего ж ощутим простор! —
То-то щедр для обиды жгучей,
То-то скрытен и впрямь хитер.
Навестил я сторон немало,
Навидался такого там,
Что единожды въявь бывало —
А потом разбирался сам.
Нарекли меня так — владею
Миром, созданным только мной, —
Не о нем ли еще радею
Посреди темноты степной?
Щурит очи судьба-неясыть —
Знать, премудрости вдоволь в ней,
Чтобы удаль могла не сглазить
И на убыль уйти грозней.
Через годы по тихим водам
Твой челнок проплывет, мечта,
Чтоб забытым искали бродом
То, что складкой лежит у рта.
Не о том говорю, что зримо,
Не о том, что на ощупь спит, —
Оттого-то оно даримо
Только тем, чьи сердца скрепит.
Удержу ли я, одержимый
Постиженьем любви в веках,
Символ связи нерасторжимой,
Словно узел, в своих руках?
ПРОЩАНИЕ С СОЗВЕЗДИЕМ ВЕСОВ
Ты столько раз являлось мне в юдоли
И столько дней дарило золотых!
И мне ль не знать душевной этой боли?
Я не забыл садов твоих пустых.
Твои дары — свидетели величья,
Твоих щедрот обильней — не найти, —
Я ведал сам — звенела песня птичья,
Всему внимал — попробуй перечти.
Кто объяснит, когда ты показалось,
Когда прозрел я образ твой в звездах?
Я все скажу — и, если сердце сжалось,
Еще я жив — и счастлив днесь в трудах.
Целебный корень в почве отзовется,
Пробьется ключ под солнцем из глубин —
И каждый миг младенцем назовется,
И каждый шаг отзывчив и любим.
Не говори, что выше пониманья
Весь этот строй, где дышит Божество, —
Язык наш прост — и сущность дарованья,
Наверно, в том, чтоб выразить его.
Прости меня, — удерживать не стану,
Но все же ты побудь еще со мной, —
Пусть некий гул, как призрак океана,
Возникнет вновь над скифской стороной.
Пусть, в звоне воскресая колокольном,
Костер пылает в память о тебе —
И ты уйдешь виновником невольным
Того, что нам завещано в мольбе.
Я буду ждать, — прощанье, нарастая,
Уже обнимет, — вот его и нет, —
Ну вот и все, — крича, взовьется стая, —
Но только свет — откуда этот свет?
СКОРПИОН
Сулея, любимица застолья,
Золотым наполнена вином, —
Незабвенным духом своеволья
Сквозь туман повеет за окном.
Не стеснят свободного дыханья
Ни листва, что нынче облетит,
Ни реки холодной нареканья, —
Разве кто вниманье обратит?
У тебя намеренья иные —
Все поймешь — увидишь глушь да тишь —
И созвездья знаки водяные
На бумаге сразу различишь.
Ты стоишь у поднятого моста —
Нет за ним ни замка, ни дворца,
Но уйти от пропасти непросто —
Не поднять бессонного лица.
Над тобой — распластанная птица,
За тобой — немалые лета,
И небес осенних багряница,
И степных ступеней пустота.
Не дивись, что воздух стал опорой —
Это твой и оберег, и знак, —
Ты прошел над памятью, в которой
Посвященье выглядело так.
И теперь, грустнее и мудрее,
Ты обрел пристанище в любви,
Чтобы сердце билось, не старея, —
Ну а песнь и так у нас в крови,
Чтоб с душою Первенцы творенья
Разговор продлили вне времен,
Где пылает символом горенья
Над землей пустынник Скорпион.
ИМЯ ЛЮБВИ
Набухли глазницы у каменных баб —
Не плачут, но будут и слезы, —
Открыты их лица, хоть голос и слаб,
А в сердце — сплошные занозы.
Ах, женская доля! — опять ни вестей,
Ни слухов о тех, что пропали, —
Никак не спастись от незваных страстей,
Поэтому камнем и стали.
О том говорю, что не выразишь вдруг
Ни тайны — ведь нет ей предела, —
Ни силы забвенья — ему недосуг
Тревожить усталое тело.
О том говорю, что в душе прорвалось,
Чему поклоняемся ныне,
Зане прозреваем, — и вам не спалось,
И вы пробудились, богини.
Уста разомкни и его назови —
Ведь ждет и очей не смыкает, —
Нет имени тоньше, чем имя любви, —
Так часто его не хватает.
И вот он откуда, сей давний недуг,
Собравший всю боль воедино! —
Пойдем — я с тобою, — так пусто вокруг,
Так тесно крылам лебединым.
* * *
Шумит над вами желтая листва,
Друзья мои, — и порознь вы, и вместе,
А все-таки достаточно родства
И таинства — для горести и чести.
И празднества старинного черты,
Где радости нам выпало так много,
С годами точно светом налиты,
И верю я, что это вот — от Бога.
Пред утренним туманом этажи
Нам брезжили в застойные годины, —
Кто пил, как мы? — попробуй завяжи,
Когда не все ли, в общем-то, едино!
Кто выжил — цел, — но сколько вас в земле,
Друзья мои, — и с кем ни говорю я,
О вас — в толпе, в хандре, навеселе,
В беспамятстве оставленных — горюю.
И ветер налетающий, застыв,
Приветствую пред осенью свинцовой,
Немотствующий выстрадав мотив
Из лучших дней, приправленных перцовой.
Отшельничать мне, други, не
впервой —
Впотьмах полынь в руках переминаю.
Седеющей качая головой,
Чтоб разом не сгустилась мгла ночная.
* * *
К югу — и на восток,
Вкось, в киммерийский ропот,
С крыши, где водосток,
Ниже, сходя на шепот,
Ближе, где ниши нет,
В даль, где повсюду — благо,
Вешний смелеет свет
И возрастает влага.
Все это вдруг вкуси,
Перенеси, попробуй, —
Вьется вокруг оси
Запах добра особый,
Старые жернова
Вслед за гончарным кругом
Сдвинутся вмиг, едва
Кто-то пойдет за плугом.
Горы заволокло,
Гущею замутило, —
Кажется, пронесло,
Вроде бы отпустило,
Переплело, смутив,
Зрение и дыханье,
Новый вогнав мотив
В лепет и полыханье.
То-то порханья ждет
Крыл на ветрах певучих
Тот, кто еще войдет
В мир на холмах и кручах,
Тот, кто придет сюда,
Где на пороге речи
Молча стоит звезда,
Этой заждавшись встречи.
* * *
Пространства укор и упрямства урок,
Азы злополучные яви,
Которой разруха, наверно, не впрок, —
И спорить мы, видимо, вправе.
И вновь на Восток потянулись мосты,
В степях зазвенели оковы —
Но древние реки давно не чисты,
Моря до сих пор нездоровы.
И негде, пожалуй, коней напоить
Безумцам, что жаждут упорно
Громаду страны на куски раскроить
И распрей раскаливать горны.
Отрава и травля, разъевшие кровь,
Солей отложенья густые,
Наветы и страхи, не вхожие в новь,
При нас — да и мы не святые.
И мы в этой гуще всеобщей росли.
В клетях этих жили и норах,
И спали вполглаза мы — так, чтоб вдали
Малейший почувствовать шорох.
Мы ткани единой частицы, увы,
Мы груды песчаной крупицы —
И рыбу эпохи нам есть с головы
Непросто, — и где причаститься
К желанному свету? — и долго ли ждать
Спасительной сени покрова,
Небесной защиты? — и где благодать,
И с верою — Божие Слово?
И снова — на юг, в киммерийскую тишь,
Где дышится глубже, вольнее,
Где пристальней, может, сквозь годы глядишь
И чувствуешь время вернее.
* * *
Разъединенные в сумятице мирской,
Утратили способность мы к сближенью,
А это значит — жизни продолженью,
И звенья сдерживаем россыпи людской
Уже с усилием — вот-вот и разорвется
Цепь связей наших — и пойдет разброд,
Где, хаос не приемля, небосвод
Над новой смутой горько усмехнется.
Увидев то, что только нам дано
Увидеть было — долгую неволю,
И все, что с веком выпало на долю,
И то, что в сердце было сожжено,
Познали мы немалую печаль,
Но знания такого, видно, мало
Нам было, — вот и терпим, как, бывало,
Терпели в дни, которых, впрочем, жаль.
И ждем чего-нибудь, да только вот — чего?
Не то, что радости — спокойствия хотя бы,
Шагаем через ямы да ухабы,
А рядом нету никого,
А рядом пусто, пусто и темно,
И ночь вселенскою нам кажется порою —
И то нас тянет вроде к Домострою,
А то затягивает скверное вино.
И нет возможности сдержать разлад и бред,
Скрепить мгновения хотя бы нитью тонкой, —
Уже и почва под кислотной пленкой
Натужно дышит, и белесый след
Солей несметных вытянулся вдоль
Земной оси, засыпал все широты —
И Млечный Путь настиг у поворота,
Где живы все же — Дух, Любовь, Юдоль.