Боб Дилан, «Хроники»; Атнер Хузангай, «Без иллюзий: мой временникъ»
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2017
Боб Дилан, «Хроники»
Пер. с англ. М. В. Немцова. М.: Издательство «Э», 2017
В этой книге много звучания. Такое впечатление, что все время работает
радио, крутятся пластинки, идут записи в студиях, а то и живое звучание — в
кафе, клубах, на стадионах… И звучат имена: Вуди Гатри, Пит Сигер, Джоан Баэз, Дженис Джоплин
и самого автора имя — Боб Дилан. И звучат разговоры,
а также внутренние монологи, а также слышен шорох листаемых страниц книг и
шелест замечаний героя книги… М. В. Немцов отлично пересоздает текст Дилана, максимально приближая его почти к песенному
монологу фолксингера. Скажем, вот такой фрагмент:
«Я вышел из кафе, оказался на тротуаре. В лицо ударил влажный ветер. Листва
блестела в лунном свете, мои шаги потревожили котов, собравшихся во дворе.
Из-за чугунной ограды угрожающе зарычала собака. Мимо проехал черный седан, в
нем — пара алкашей, окно опущено, из динамиков ревет Пола Абдул…»
Собственно, вот так, в ритме песенных перемен 60-х (условно говоря, потому что
и кусочек 50-х) и тогдашних пейзажей американских городов, с зарядом психоделики, гражданской активности, жертвой которой
невольно становится Певец. То есть его буквально втягивают в эту активность, а
он убегает… И когда ему задают вопрос под знаком утверждения: «За весь мир
молитесь?», он отвечает: «Я молюсь, чтобы стать добрее».
Мощно звучат куски «Хроник», где автор-герой выговаривается на грани отчаяния о
невозможности автоматического продолжения сценической жизни, как будто
полностью выгорает. «Я чувствовал, что со мной покончено, осталась пустая
выгоревшая развалина. Слишком много помех в голове, и я не мог от них
избавиться. Где бы я ни был, я — трубадур 60-х, реликт фолк-рока, стихоплет минувших дней, фиктивный глава
государства, которое никто не знает. Я в бездонной пропасти культурного
забвения. Называйте как угодно — мне этого с себя не стряхнуть». Но двинемся
дальше по тексту вместе с героем и увидим, что стряхнуть все-таки удастся. Хотя
в целом история, конечно, не здешняя — американская, но есть безусловные
сближения и пересечения… Каждый читатель доберется сам…
Отмечу особо «Афавитный указатель имен», составленный
М. В. Немцовым, дающий возможность более свободно ориентироваться в книге.
Все-таки имен огромное количество и многие из доинтернетной
эпохи…
Атнер
Хузангай, «Без иллюзий: мой временникъ»
Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 2017
Книга моего давнего друга — выдающегося филолога, критика, мыслителя Атнера Хузангая — построена по
образцу, который в 20-е годы ХХ века предложил известный филолог Б. М.
Эйхенбаум, в свою очередь апелировавший к авторским
писательским журналам ХVIII века.
Атнер Хузангай построил
свой Временникъ так, что по прочтении он смотрится
единым текстом.
В основе этого текста — обращение к чувашской матрице — титанам чувашского
Просвещения — И. Я. Яковлеву, Н. В. Никольскому, Н. И. Ашмарину.
Я бы сказал, что тут идет наследование по прямой. Отец
Атнера Хузангая —
выдающийся поэт, переводчик, строитель культуры Педэр
Хузангай — учился у Н. В. Никольского и Н. И. Ашмарина непосредственно, будучи студентом Восточного
педагогического института в Казани. И вот, можно сказать, сын предпринимает
свой «опыт ретроспективного анализа исторического поведения личностей». Из тех,
к кому автор книги обращается уже ближе к нашим дням, назовем выдающегося
педагога, автора этнопедагогики Г. Н. Волкова.
На этой мощной основе выстраивается здание поэтическое и — шире —
художественное. И здесь Хузангай представляет в
основании гениальные поэтические системы Мишши Сеспеля и Васьлея Митты. Надо сказать, что мне повезло в свое время впасть в
поэтическую стихию чувашских гениев с помощью двух просветителей Атнера Хузангая и Геннадия Айги. И когда я сейчас читаю текст Атнера,
слышу то его голос, то голос Геннадия.
Особый раздел в книге для меня «Мой Айги». Вообще из
работ Хузангая об Айги
можно сложить целую книгу. По моему мнению, Атнер Хузангай самый тонкий, проницательный интерпретатор поэзии Айги. И здесь тоже сказывается
наследование по прямой: ведь именно отец Атнера Педэр Хузангай своей рукой вписал
родовое прозвищное имя «Айхи»
(«тот самый») в титульный лист первой книги Геннадия на чувашском «Именем
отцов» (1958 г.).
Раздел «Мой Айги» находится как раз в середине
Временника, и от него расходятся лучи. Это такое средоточие множеств, которое я
не буду тут расшифровывать. Могу только сказать, что Атнер
Хузангай, обращаясь то к чувашским, то к русским
текстам Айги, улавливает тончайшие оттенки укоренености и вознесенности и
снова погруженности, благодаря чему и облик поэта и облик его поэзии предстает
объемно.
И подобно тому, как к Айги идут лучи от просветителей
и поэтов, уже упомянутых, так от самого Айги идут
лучи к поэтам и художникам — чувашским, марийским, татарским, бурятским,
русским, польским, французским, венгерским… Проще сказать — планетарным. Имя Велимира Первого не случайно ведь
возникает на страницах книги!
И здесь разные варианты текста предстают. Например, переводы из одного из самых
значительных чувашских поэтов нового времени Педэра Эйзина. Или среди великолепных эссе о художниках выделяется
«Письмо с почтовым голубем», обращенное к несравненному Элли
Юрьеву, ушедшему в начале нового тысечелетия в другой
мир, но для Хузангая достижимого, достигаемого
письмом. Или в разделе «Круг чтения», где рецензии превращаются в
концептуальные высказывания, свернутые в улиточные спирали. Например, в
небольшом тексте о чувашских переводах Евангелия панорамно
предстает история языка и культуры чувашского народа в преломлении евангельском
на родном языке. Здесь снова возникает имя великого просветителя И. Я. Яковлева
(автора классического перевода Евангелия 1911 года) и в пару ему имя современного
поэта, переводчика, филолога П. Я. Яковлева (автора перевода 2007 года)…
Завершается книга текстом «Космические ретроспективы и перспективы Праски Витти». В этом эссе о
выдающемся художнике происходит финальная сборка тем и мотивов книги, своеобразное
«тутти» — выход в чувашский космос, который является частью
общечеловеческого космоса.