Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 7, 2016
Сергей Главацкий,
«Падение в небесах»
Одесса, издательство КП ОГТ, 2016
Поэт-романтик сегодня, как правило, отмалчивается. Но это не значит, что
циники одержали на поле поэзии безоговорочную победу. Вот о чем я думаю, держа
в руках новую книгу Сергея Главацкого «Падение в
небесах».
Современному Орфею не надо спускаться в ад, он уже затянут в центрифугу хаоса
обыденной жизни, где бесследно исчезает его любимая… В
складках времени люди потерялись, но есть надежда, что получится снова
распрямить бумагу, исправив неверные заломы пространства. Стихотворение
«Оригами» Сергея Главацкого начинается с призыва:
«Прозвони мою глушь…» Это будет звонок в прошлое, и трубку обязательно кто-то
возьмет, и на том конце провода зашумит море нежности и безоглядной любви,
спасительное море.
«Я хотел слышать голос, но можно — и флейтой…» — соглашается герой, настраивая
струны души на ритмы сердца… А нам слышатся отзвуки
«флейты-позвоночника» В. Маяковского.
Мы могли бы признать все причуды ангиной
И врасти в целину горизонта, расплавясь,
И, чуть-чуть изменившись, срастись воедино…
Только — мы не меняемся. Нас не исправить.
Во второй части стихотворения — «Летная погода» — поэт просит любимую подать
ему сигнал и обещает прийти к ней, «без оглядки» вернуться «в любую расщелину
времени».
Иногда категория времени, тесно увязанная с любовью, исчезает, точнее,
совершает суицид. В стихотворении «Отсутствие дня» интенсивность переживаний
влюбленного, когда «она не идет», вырезает из отчаяния персонаж, с той же
выразительностью, может быть, как это сделал Мунк в знаменитой картине «Крик».
«Этот крик навсегда застрял в доме моем», — пишет человек, запертый в
своем чувстве. А затем метафора разворачивается в жуткий зрительный образ: «И
кошмар — словно гром, и кошмар — словно тишь./ И повешенный сохнет под люстрой
и ждет».
Из чего же складывает свое оригами наш поэт? Свойства «авторской бумаги» Сергея
Главацкого своеобразны, однако в главном рецептура
тонкой материи не отклоняется от веками проверенных литературных традиций.
В этой лирике духовное соседствует с житейским, то сливаясь с
ним, то создавая равноправные параллели:
Это нимб над неспешной тоской.
Это гул электрички вдали.
Бытие не сталкивает быт в кювет, а пригревает его на груди, преображая в знак или в пейзаж:
Изнурительных сумерек рыхлая ложь
Вызывает приливы в седых облаках.
Наконец, название анализируемого стихотворения — «Эти альты кощунственно
громко скрипят» — высвечивает нить, тянущуюся от «Фабрики» Александра Блока: «В
соседнем доме окна жолты./ По вечерам — по вечерам/ Скрипят задумчивые болты,/ Подходят люди к воротам».
Вообще, из моря одессита Главацкого нетрудно выловить
артефакты Серебряного века русской поэзии — достаточно обратить внимание на
зачин нескольких произведений: «Муаровые вечера истлели в подворотнях»,
«Мансарды мечтали о путниках южных», «За вкрадчивость весенних перемен…».
Высоко взятой ноте уже не суждено «выучить» звериный рык. Возможно, поэтому и
падение свершается в небесах (отсюда — название книги), над землей, где взошла
уже иная, неклассическая, неблагозвучная красота, с иной формулой гармонии.
«Этот день слишком свят для тебя./ Ты не можешь его пережить». — Только
ли о сугубо личном переживании говорят эти строчки поэта, рожденного в
восемьдесят третьем году прошлого века в самой читающей и теперь уже не
существующей стране мира?
«И дольше века длится день», дольше, еще дольше…
Перед нами не просто тоскующий, но бунтующий лермонтовский романтик. «Не верю грозе и не верю Изиде», — заявляет он и в то же время подчеркивает родственную связь со стихией природы: «…в бутонах морей вызревает мой иней». А ускользающий силуэт возлюбленной в стихах Главацкого возвращает воображение к юности и символике Грина, к его «бегущей по волнам»:
Никто из них не видел контур твой, бегущий к
морю,
Никто не верит в то, что ты когда-нибудь была.
Избранница поэта — «одна из немногих Богинь,/ позабывших себя в ворожбе».
Мистический образ героини неотчетлив, но благословен. Исследователь творчества
Александра Грина Лола Звонарёва увидела в гриновской утопленнице Фрези
Грант, обретшей сверхчеловеческую сущность путем самоотречения, отблеск
Богородицы («Литературный Крым» № 8, 2015). Возможно, о том же сообщает
интуиция и одесситу Сергею Главацкому.
Настроив слух на протяжное звучание длинных строк поэта, привыкнув к их
метафоричной плотности и пластике, хорошо отдаться воле этих волн и незаметно
переплыть море поэта, а оттолкнувшись от берега, вернуться к полюбившимся
строчкам.
Избранное за 13 лет, в том числе лучшие произведения из предыдущей книги автора
«Неоновые пожары» (2006 г.), объединенные в первые три цикла, представляет
собой и важный для Сергея Главацкого этап в
осмыслении своего творчества, и ту степень реконструкции романтики, которая
близка современному читателю.