Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2016
Дарья Уткина — поэт. Родилась в 1989 году в Свердловске. Выпускница Театрального института. Участница 13 Форума молодых писателей в Липках. Публиковалась в журнале «Урал», в сборнике «Новые писатели». Живет в Екатеринбурге.
* * *
Пляшет чечетку страх
в соленой слепой воде.
Запутываюсь в сетях.
На берег вытащен, где
как рыба хватаю ртом
воздух — пропитан тобой.
И снова меня с гуртом,
с картавящей суетой,
затягивает в метро.
Маленький дуралей,
дудку свою не тронь
или играй веселей.
Маленький лабух мой,
молча кивни скрипачу.
Рыбы вернутся домой —
все тебе по плечу.
* * *
Урал. Свердловск.
От края и до рая.
Остался только воск —
дорога столбовая.
Слеплю себе свечу —
фитиль из тонких нитей.
Поставлю, пошепчу —
авось придет Спаситель.
Свердловск. Урал.
По стенке до кровати,
где с кондачка писал
в своей шестой палате…
Закрылся с головой —
простите, изнеможил.
«Ах, милый, что с тобой,
кто сон твой потревожил?»
* * *
Не очень-то серьезно надо говорить —
и забубенить что-нибудь про небо,
но я там не был,
да нигде я не был.
Меня, по сути, нет, хотя я мог бы быть.
Сидеть, молчать и наблюдать за мухой:
рубиновое брюхо
не портит внешний вид.
Весной оттаять, летом расцвести,
а осенью прилипнуть. Скука.
Ни звука больше не могу произнести,
ни звука.
* * *
А. К.
Я бы выбрал другой предмет:
окоем окна, дерево, пистолет, —
та же влечет опасность, в конце концов.
Можно и лунный шар. Да без лишних слов.
Я бы выбрал другой предмет.
На кухне — в поиске сигарет —
передвигаю тарелки, цветок в горшке.
Я бы выбрал даже кота в мешке.
Я бы выбрал другой предмет:
все равно в нем твоя душа.
Посмотри — даже кончик карандаша
на моей бумаге кивает тебе в ответ.
* * *
Памяти Паши Казанцева
смени маршрут
поплачь на мостовой
еще живой
один бегом домой
в свой бархатный уют
тебя там ждут
посмейся попляши
считая этажи
и для живой души
пиши
* * *
Слушая вечные россказни тети Вали
(тили-бом все да
трали-вали),
чувствовал: ангелы и на меня взирали.
Взирали и слушали, но молчали покорно —
значит, и собственной песне пора наступить на горло.
Тетя Валя в прихожей за нами следы затерла.
* * *
Красный дом из кирпича,
и в окне горит свеча.
Там ли смерть моя живет,
гладит выпуклый живот?
Разродилась к октябрю —
я ее благодарю.
* * *
Разбилась чашечка, фарфоровый набор.
Пять ложечек теперь мешают чай, звеня.
Разбилась чашечка. Звучит как приговор.
Разбилась чашечка, прости меня.
* * *
Развесить выцветшую память
на строчках, словно белье.
Да разве оно мое?
Так и кануть
в чай с молоком:
танцевать босиком
чаинкой, выдохнуть облако
с чертами знакомого облика.
Да разве они мои?
Проливается молоко из чашки.
Первые весенние дни.
* * *
Рожденные бурей
привыкли к штилю,
к натюрморту своей гостиной.
Яблоко может спрятаться под диван.
Настроение — пыль на любимой пластинке
или признак отсутствия ума.
Что остается? Придраться к стилю.
А кроме шуток и двух-трех строчек,
с протяжным скрипом в окно влетевших,
мне остается янтарное утро,
память-смола и нежность.
Рожденному бурей — бумажное судно.
И волнами почерк.
* * *
…и в школе, сидя за последней партой,
которую «камчаткой» называли,
я не решала с классом уравнений,
а рисовала все цветы в горшках.
Я рисовала бы кусты акаций
и розы, что посажены с любовью,
но неизменным жестом наш учитель
за шторой прятал солнце и цветы.
Теперь, когда окно и двери — настежь,
и целый мир предстал как на ладони, —
рисуй себе, что хочешь… Почему
так страшно выйти за поля тетради?