Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2016
Асар
Эппель, «Стихи»
(Составитель и автор предисловия Вадим Перельмутер)
М.: ОГИ, 2014
Поэзия добирается до читателя самыми разными способами. Так, писатель и
переводчик Асар Эппель
писал стихи всю жизнь, но печатал их очень мало и ни одну «взрослую»
поэтическую книжку так и не издал. Это сделал его друг Вадим Перельмутер, и не зря.
Прежде всего потому, что в целом ряде стихов Эппеля происходит главное, что может быть в поэзии —
освобождение слова. Когда оно вырывается из тюрьмы букв, перелетает через
ограду привычного смысла и начинает жить своей, ни от кого, в том числе от
автора, не зависящей, яркой, удивительной жизнью. «День, опрометчив, как
ребенок,/ Вбегал, раскинув руки, в сквер», «И скользко упирается дорога/ В шумящую трехсуточность дождя».
И таких примеров можно приводить очень много.
В своих лучших стихах — «Исток», «Колыбель голубых
голубей…», «Боязнь осы», «Молдаванка», «Бык весны», детских: «Отчего летают
облака», «Уж», книжке «Шторм» — А. Эппель выступает прежде всего как художник — он рисует картинки:
В купальщиц голых втюрен
Шальной июль-кустарь
Крошит в речную тюрю
Солнечный сухарь.
Во многих из этих картинок звучит и фонетическая мелодия. Которая
не просто украшает стихотворение, но привносит в него главное — новые смыслы:
«Колыбель голубых голубей —/ Гулкий город» или «…и
кузнечик/ в полях/ перепиливал/ пыль».
Опытный переводчик, мастер работы с текстом, А. Эппель
применяет в стихах самые разные — и довольно стандартные, и весьма изощренные —
приемы. Когда, например, мгновенная смена ракурса не столько стимулирует
читательское воображение, сколько подчеркивает авторское отношение к изображаемому:
Толченым кирпичом надраен
Заштатный месяц плыл в ночи.
Звенел латунный таз окраин
От обывательской мочи.
Интересно, что А. Эппель, при всей аполитичности его стихов, предстает перед читателем все же советским поэтом. С неизбежной для каждого советского поэта деформацией сознания, трудно или отчетливо уловимой. Когда каждый нормальный (то есть по-настоящему откровенный) разговор с читателем — подвиг, такая деформация практически неизбежна. Личная храбрость автора влияет лишь на ее степень. «Но мы стараемся — сиречь/ Танцуем на плохих паркетах» (А. Эппель). Что касается самого А. Эппеля, это искажение, как правило, незаметно, но не почувствовать его нельзя. Оно почти исчезает, когда поэт поворачивается к этой ситуации лицом, как, например, в этих воспоминаниях о будущем:
Когда народ, по слухам богоносец,
Перекуют в народ-орденоносец,
Он первым делом настрочит доносец,
А значит, не безмолвствует народ!
…Или в этом универсальным рецепте для творческого человека в подобных обстоятельствах:
А ты не унывай
и встречи с палачами
не ожидай всю жизнь,
в окошко не смотри.
Пиши стихи. Гуляй.
И ощущай плечами
повадки воздуха…
Хорошо, что на стихотворной карте страны появилась точка под названием «Асар Эппель». Теперь, когда скучно, грустно и некому подать, можно хотя бы вспомнить:
Никифор Спиридоныч
Плошку
С остатком каши
Кинул в кошку!
Коту жена
Контужена
Остатками
От ужина!
Не отвечая на целый ряд серьезных вопросов (какова главная тема произведения? В чем его общественная польза?). Думая о том, что в русской поэзии чего только нет, а все пригодится, ничего не может пропасть.