Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2016
Михаил Синельников — поэт, эссеист, переводчик. Родился в 1946 году в Ленинграде. Автор многих книг и публикаций. Составитель нескольких поэтических антологий. Живет в Москве.
В 2016 году исполнилось 70 лет Михаилу Синельникову, известному поэту,
переводчику и нашему постоянному автору.
Поздравляем Михаила Исааковича и желаем ему здоровья и новых творческих
успехов.
Редакция
ПЫЛЬ
Пыль клубится и тает,
Возникая вокруг,
Надо мною витает,
Вырываясь из рук.
Побежав за машиной
И пойдя наравне,
Из туманности длинной
Возвратилась ко мне.
Это я возвратился,
Оттого, что я с ней
Незаметно сроднился
С незапамятных дней.
Это прах от наследства,
И удушья не снесть,
Это веянье детства
И от матери весть.
Лепестка легковесней
И, как смерч, тяжела,
Колыбельная песня,
Изначальная мгла.
То в бушующей силе,
То нежна и мягка,
Стала тучею пыли,
Протекла сквозь века.
РУКИ
Теснота и просинь жилок,
И занятий тесный круг.
То иголка, то обмылок
В крепких пальцах этих рук.
Сковородка, скалка, ножик
И гладильная доска,
Но и все же после ложек
И страница дневника.
И опять мелькают в пене,
И въедается вода,
И ложатся на колени
В изнурении труда.
А когда-то и купали,
Нежно гладили меня…
Вот лежат на одеяле,
Сон безжизненный храня.
Вот — навеки ледяные…
Без браслета и кольца
Деревенские, родные,
Обнимавшие отца.
Вновь их мысленно целую,
И, в слезах припав к плечу,
Возвращаюсь в жизнь былую.
И грядущей не хочу.
У КОЛОДЦА
Вот как время познается —
Да, неужто в том краю
У разбитого колодца
Я растроганно стою!
Как скрипел тяжелый ворот,
Как, срываясь, грохотал!
Я вернулся в этот город,
В обустроенный квартал.
Помню, лаяла собака,
И ведро я расплеснул…
Рад я выдернуть из мрака
Дальний лай и влажный гул.
Но заржавленному шворню
Суждено лежать в пыли,
И давно на живодерню
Шавку рыжую свели.
* * *
Из праздного своекорыстья
Хочу на станции метро
Потрогать бронзовые листья
С тем ощущеньем, что старо.
Ребенком я сбегал когда-то
К подземным этим поездам,
Текущим вдаль продолговато
К неясным будущим годам.
Еще мне ездить воспрещалось,
Я только жадно созерцал,
Как жизнь большая освещалась
И тайный смысл ее мерцал.
И вновь она все длится, длится,
Хоть столько лет во тьму текла,
Как уплывающие лица
За гладью плотного стекла.
30 ноября
2016, Петербург,
метро «Площадь Восстания»
* * *
Могла бы медведица, или река
Меня унести, затянуть в облака.
То ржавые щели, то зыбь озерца…
Овчарки гремели и ружья жреца.
Я был ненасытен и молод, и груб,
А ты бы писал, отложив ледоруб,
Что был благороден и так даровит.
О, знать бы, что в жизни еще предстоит!
Что спутники сгинут, враги набегут…
Сходящей лавины мне чудится гуд.
Я вижу коротенький свой некролог.
Но ты пособил и подняться помог.
Я мог бы сорваться в туман под горой,
Иль просто замерзнуть в одежде сырой.
Все снова скитаюсь в хевсурских горах,
И выхода нет в этот холод и прах.
БАШКИРСКИЙ МЕД
Башкирского меда текучее золото
Блеснуло на ярмарке через стекло.
Как будто бы сердце пчелою уколото
И в городе душном тоской истекло.
Все утро цветущее, свежее, раннее
И юность гречихи, и древность сохи,
Вся сила травы, трудовое жужжание
В янтарные соты вошли, как в стихи.
Но тут же возникли на миг среди всякого
Курая напев и багульника сны,
И сказка, и сладкое детство Аксакова,
И долгое эхо гражданской войны.