Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2016
Вадим Ковда — поэт. Окончил мехмат МГУ и операторский факультет ВГИКа. Работал на студии научно-популярных фильмов. В свое время его как поэта вызвали из небытия, «открыли» и впервые опубликовали Борис Слуцкий и Давид Самойлов. Автор многих книг, в том числе: «Трепет». М., Современник, 1987; «Невольник жизни». М., Сов. писатель, 1989; «Смута». Ашхабад, Туран-1, 1992; «Стихи. Избранное». М., Соло, 2006 и др. Стихи печатались в журналах «Новый мир», «Юность», «Знамя», «Москва», «Дети Ра», «Наш современник», а также в литературных альманахах, газетах, сборниках. Член СП Москвы и Союза писателей ХХI века. Живет в Москве и Ганновере (Германия).
УХОДЯЩАЯ НАТУРА
Как тяжко с нами господину Богу
во все века, в любые времена…
Я ощущаю смутную тревогу —
а, впрочем, слишком ясная она.
Принадлежу к натуре уходящей —
киношный термин, суетные дни…
О, смерть моя, не будь столь работящей!
Ну поленись, помедли, отдохни!!
И не волнуйся — я сыграю в ящик.
И оборву болезненный свой стих…
А ты, моя любимая, почаще
поотражайся в радужках моих.
* * *
Стих, словно рыба, выхваченная из моря,
дышит, бьется.
Стих — словно женщина, выбежавшая из моря,
стесняется своих слишком красивых ног.
* * *
Мы забрались в такие глуби,
что стало тяжело дышать.
Мы так давно друг друга любим,
что начинаем уставать.
И что-то там, в душе, сточилось,
прогнулось, перенапряглось.
И пониманье истончилось.
Любви проскальзывает ось.
Молчим, киваем и шуткуем.
Уныло смотрим, мудро врем…
Мы лжем! А, значит, существуем.
А будем лживы — не помрем.
И не страшны уже утраты…
И начинаем понимать,
что все! — любить уж поздновато…
Но что не поздно умирать.
НАЧАЛО ЗИМЫ
Мы дожили, Богом хранимы,
до этой блаженной зимы.
Туманы. Белесые дымы.
И вечно туманные мы…
Ветра на своих окаринах
колдуют… Замерзла река.
На русских бескрайних равнинах
холмы, и леса, и снега.
К ветвям притороченный иней
шатер простирает резной
над этой сторонкой лосиной,
кабаньей и лисьей страной.
И, вновь обратившись к деталям —
полянам, оврагам, стогам, —
в любви объясняемся далям.
Они объясняются нам.
А лжи и отчаянья довод
ветшает, уходит на слом…
И все, что ты помнил дурного,
внезапно помянешь добром.
СОЛОВУШКА
Слышу, слышу Божьи клавиши —
малой птахи разворот…
Соловей поет на кладбище.
Он не знает, где поет.
Свищет, булькает — не кушает.
Трель за трелью до зари.
И его могилы слушают,
ну и те, кто там — внутри.
Пой, соловушка прекрасный,
подгулявший горлопан.
Голос твой безумный, страстный
от любых врачует ран.
Пой!.. Вопи!.. Гроба пусть треснут.
Голос так силен и мил!
Может, мертвые воскреснут
и восстанут из могил?
Над кладбищенскими безднами
реет счастье… Вот и пусть!
Я-то сам своими песнями
навожу тоску и грусть.