Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2016
Анна Гальберштадт,
«transit»
М.: «Вест-Консалтинг», 2016
«transit» — так называется новая книга Анны Гальберштадт. Скромное, неброское, набранное латиницей
слово. Автор словно отказывается от заглавной буквы в названии, чтобы показать:
перемещение в пространстве через промежуточные пункты — процесс обыденный. Как
говорится, дело житейское.
Однако первое впечатление обманчиво. За коротким названием кроется жизнь
путешественницы, советской эмигрантки. С присущей всем ее стихам светлой
грустью автор констатирует:
…я — Русская Американская Литовская еврейка.
Теперь я забываю слова не на одном, а на трех языках.
Это — не для нытиков. Америка — страна для людей без ограничителя, для тех, кто скорее испустит дух, чем откажется от притязаний на успех. Героиня Анны Гальберштадт проходит суровую адаптацию к иноязычному миру, чужим людям, заново начиная собственную жизнь. Оказавшаяся в США, она испытывает и восторг от долгожданной свободы, и эйфорию, быстро сменившуюся огромной усталостью и, наконец, — примирение со своей судьбой. Все это мы проходим вместе с ней, читая «Оду Нью-Йорку»: «Туристы полные пива щелкают тетеньку с факелом, / Обещавшую приютить / Всех голодных и усталых». Тогда, в конце XX века, существование переселенца определяла единственная цель — выжить, подняться, заново обрести себя. Теперь, спустя годы, цель достигнута — быт обустроен, и возвращаются, тенькают в висок «выцветшие от времени воспоминания»:
…где-то в России
одетые в школьные формы дети
с тяжелыми осенними букетами астр и хризантем
отправляются в школу первого сентября…
Ностальгия диктует автору и «Длинное стихотворение про Вильнюс». Жестко. Банально. Тяжко:
Я поворачиваю влево, чтобы не пересекать тот
сквер,
где я фотографировалась с папой
после окончания восьмого класса.
Поэтесса выбирает единственно верный для себя жанр верлибра, что позволяет сфокусировать
внимание исключительно на тех чувствах, которые необходимо донести до читателя.
Содержание доминирует над формой, не обкрадывая ее.
Первое, что бросается в глаза — интеллигентность, почтительное отношение автора
к окружающему миру. С благодарностью и уважением героиня
описывает все этапы своего жизненного пути, будь то пункт назначения —
Нью-Йорк («единственный, ставший мне домом»), пересадочный — Европа,
Венеция («покрытые дымкой пейзажи») или точка отправления — Вильнюс («ларчик,
где ностальгия хранится»).
Автор внимательно прислушивается к себе, будто препарирует свои чувства и
раскладывает их по полочкам аккуратных строк. Пристальное внимание к
собственным ощущениям в сочетании со сложными сравнениями («И все же кривые улочки/ наверное/ навечно отпечатались в подкорке/ как импринт у Лоренцовских гусят»)
казалось мне преувеличенным до тех пор, пока я не узнала, что Анна Гальберштадт — практикующий психотерапевт. Его задача
— создать безоценочное, эмпатическое
пространство, в котором клиент спокойно приходит к самостоятельным выводам. Так
и ее стихи — работа профессионала. Пишет она о себе, но в этот момент
думает не о себе, а о нас. Именно такое пространство и умиротворяет читателя.
Не потому ли во многом эти верлибры напоминают психотерапевтическую практику:
вежливый, стройный freewriting — «свободное письмо»?
Забудь о цензуре, пиши все, что тебе приходит в голову, ни в чем себя не
ограничивая. Книга кажется написанной по наитию, без обработки и контроля. Но,
вчитавшись, быстро осознаешь: этот «поток сознания» стилистически выверен,
каждое слово — взвешено, а ряд образов тщательно нанизан на невидимую нить
логики. И получаешь больше, чем рассчитывал.
В оформлении обложки использована работа Олега Васильева «Туманное утро.
Покровский бульвар». Растушевка густых белил имитирует мокрый снег, дымчатым
углем едва прорисован силуэт одиноко бредущего человека… картина
словно напоминает о том, что самое важное в жизни — это наладить связь с
собственной душой.
Не анализируй — второе правило «свободного письма», и поэтесса вроде бы
тщательно следует этому предписанию. Строки ее стихов текут так, как будто
впоследствии она не собирается их редактировать. Главное — не мешать
естественному процессу пробуждения души. Между тем, нужно иметь огромную поэтическую
свободу, чтобы из разговорно-кухонных оборотов типа «оставив юношеские
гуманитарные мечтания», «Я не знала, что грибы можно есть сырыми» и иже с ними
создать тонкое, эмоционально насыщенное полотно верлибра.
Третье правило техники — «не перечитывай какое-то время» — невыполнимо.
Кажущееся наплевательство на логику и правильность построения предложений
приводит к обратному эффекту: эти стихотворения хочется перечитывать снова и
снова.
«О, где же красота в нашей жизни?» — так начинает Анна Гальберштадт
свою книгу. Как бы она ни была сдержанна как профессионал, человеческое, личное
то и дело берет верх над рациональным. В стихотворении
«Рождество» ее героиня кричит:
Пошли бы вы на три буквы, ребята!
Я не родилась в Америке!
…
Я родилась в Литве,
а мрачнее литовцев вряд ли есть люди на свете.
Это стихи странника. Хочется провести параллель с цветаевским «всяк дом мне чужд», но в том-то и дело — где бы ни оказывалась эта героиня, своим вниманием к деталям окружающей жизни она смягчает ощущение бесприютности. В отличие от цветаевской, ее героиня стремится одухотворить место пребывания. Нью-Йорк у нее — «как человеческий зародыш», римские дома окрашены в «оттенки роскошной кожи». О покинутой Прибалтике поэтесса высказывается до ужаса просто:
Формула счастья
как хлеб проста —
война уже кончилась
народ не голодает
из радиоточки на кухне
несутся не только марши
Эти строки мог написать только советский человек. Ностальгические строки озаглавлены «Формула счастья». Действительно, много ли нужно, чтобы быть счастливой? Мирное небо, крыша надо головой, Родина… Книга не случайно заканчивается воспоминанием «Вильнюс. А существует ли он» — пронзительным повествованием о городе детства. Однако тоска по Родине — основа мироощущения автора — ярче всего проступает в стихотворении «Литва»:
Меня как гальку
Прибивает к одному и тому же берегу
Потребность в забвении постепенно превращается в потребность воскресить давно погребенный «ДНК погибшей семьи». Анна Гальберштадт убеждает нас в том, что:
Неведение способствует самообману
помогает видеть лишь то
что лежит на поверхности —
нежные зеленые луга
кривые улочки средневековые
легкий ветерок на них
шевелит листья старых лип.
Из «там» и «тогда» вырастают «здесь» и «сейчас». Чувством тепла и благодарности к прошлому можно подпитываться в любой точке земного шара. Любите и уважайте свое прошлое, живите настоящим, верьте в будущее — призывает нас Анна Гальберштадт.