Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2016
Ольга Михайлова, «Путешествие к
можжевеловому закату»
М.: «Вест-Консалтинг», 2016
Книга написана истинным романтиком — влюбленным в голубые недра океана,
мечтающим улететь на небывалый остров вслед за серебристыми чайками, целиком
погрузившимся в мир собственной фантазии, заменившей ему несовершенную
реальность бытия.
Сказочные приключения мальчика Меэлиса, которые автор
описывает в форме небольших связанных друг с другом рассказов, чем-то
напоминают популярные сегодня «Хроники Нарнии» Клайва Стэйплза Льюиса. Однако
здесь сюжет не уходит полностью в волшебную страну, он неразрывными узами
связан с Таллином и побережьем Финского залива, но
живое детское воображение главного героя придает окружающему неповторимую
атмосферу волшебства. Пока мы дети, нашими друзьями могут стать все — бродячий
щенок, по счастливой случайности прибившийся к дому, старый мачтовый фонарь,
поведавший свою историю в вечернем сумраке, маленький испуганный вороненок,
сердце которого легко растопить сочной сосиской и искренним участием к его
судьбе. Пока мы дети, мы погружаемся в мечты о далеких странах и небывалых
подвигах, и мир вокруг перестает быть будничным. Мы познаем жизнь, играя, и в
игре обретаем чистую, недоступную взрослым, мудрость.
Верный спутник Меэлиса, не дающий угаснуть огоньку
его необъятной фантазии, — это его мама. Она сама пишет стихи, а значит,
тоже в душе остается ребенком, и, как любая творческая натура, немного играет,
сочиняя вместе с сыном сентиментальные приключенческие сюжеты. «Ей нравились
легенды, которые, возможно, были вовсе не легендами, а правдивыми историями, веками передаваемыми из уст в уста, — в них она
находила объяснения многому. А Меэлиса она
воспитывала так, как подсказывало ей сердце, ни за что не смирившееся бы с
утратой счастья, обретенного на этой земле, где будет жить и ее сын…»
Несмотря на трогательную наивность стиля и сюжета, эта
книга предназначена не только для детей, но и для взрослых. Первым она даст
повод помечтать о море и белоснежных парусниках, рассекающих пенистые соленые
волны, вторым подарит возможность почувствовать давно позабытый вкус детства и
поможет восстановить в памяти собственные несбыточные грезы.
Хорошо почитать эту небольшую книжечку именно сейчас, в предвкушении
замаячившей на горизонте новогодней ночи, которую каждый из нас начинает втайне
ожидать уже в недружелюбном, пасмурном ноябре. Ведь чудесный праздник Рождества
— один из сюжетов рассказов Ольги Михайловой. А как же иначе? Рождественская
ночь — неотъемлемая часть мира сказки. И любим мы ее все одинаково — возраст не
имеет значения! Пусть с годами мы и перестаем ждать от этого праздника
небывалых чудес, зато это прекрасный повод собраться всей семьей, обнять своих
близких и порадовать друг друга с любовью подобранными подарками. Впрочем,
зачем кривить душой? Чудеса тоже никто не отменял… И
снова хочется привести цитату из книги: «Мама думала о том, что уже вечером они
соберутся вместе и будут лакомиться запеченной с брусникой уткой. Так совпало,
что это блюдо нравилось всем, полное единство вкусов. Но не скрыть было легкого
волнения от ожидания чего-то долгожданно-прекрасного…»
И вместе с героями «Путешествия к можжевеловому закату» мы тоже начинаем
ожидать чего-то долгожданно-прекрасного. Мы отрываем взгляд от последней
книжной страницы и невольно начинаем любоваться пушистым, медлительным
снегопадом, белым ковром устилающим улицу под нашими окнами. А в ушах еще долго
стоит шелест далекого северного моря, и мы надеемся, что Меэлис,
когда вырастет, и правда, станет капитаном. Или художником. Главное, чтобы он
никогда не переставал быть мечтателем. Ведь не кто
иной, как мечтатели, способны сделать этот мир немного лучше.
«Псалмы Давида», переложение
Максима Лаврентьева
М.: «АКАДЕМИКА», 2015
Среди книг Ветхого Завета одной из самых известных и значимых является
Псалтирь. Знаменитые псалмы, традиционно приписываемые легендарному израильскому
царю Давиду, не только представляют собой неотъемлемую часть богослужения, в
том числе и у православных христиан, но кроме того, они — драгоценное наследие
мировой литературы, вершина древней еврейской поэзии.
Изначально читавшаяся на Руси на церковнославянском, Псалтирь
в XVII веке впервые переводится на русский язык Аврамием
Фирсовым — «ради истиныя ведомости и уверения
неразумных и простых людей». И действительно, Псалтирь, служившая
важнейшим историко-религиозным памятником для большинства русских книжников и
оказавшая немалое влияние на нашу письменность, со временем стала также
неотъемлемой частью народной культуры. Обучаясь грамоте по «Букварю» и
«Часослову», дети оттачивали мастерство чтения на текстах Псалтири, а иногда
даже целиком заучивали ее наизусть.
Неудивительно, что история русской литературы хранит
множество стихотворных переводов и свободных парафразов псалмов царя Давида —
от незамысловатых фольклорных песен и поговорок до силлабических переложений Симеона Полоцкого и хрестоматийных стихотворений М. В.
Ломоносова, А. П. Сумарокова, Г. Р. Державина, Ф. Н. Глинки,
Н. М. Языкова, А. С. Хомякова… Неоднократные попытки по-новому
переложить псалмы из Псалтири предпринимались и в более близкое нам
время — например, советским поэтом Наумом Гребневым и крупным отечественным
филологом, знатоком мировой литературы Сергеем Аверинцевым.
И вот перед нами новейшее переложение давидовых
псалмов на русском языке, выполненное нашим современником, известным поэтом
Максимом Лаврентьевым. Как рассказал автор, свое переложение он писал, опираясь
на синодальный перевод Библии. «Вину за любые несовершенства, замеченные в
тексте, перелагатель заранее берет на себя, относя все достоинства на счет
Давида», — скромно заключает Максим Лаврентьев свое вступительное слово к
предлагаемому изданию.
Однако едва ли у кого-то повернется язык упрекнуть автора нового переложения в
недобросовестном отношении к оригиналу или в небрежности стиха, созданного по
всем правилам классической русской поэзии.
Господь — мой пастырь. В тучные луга
меня он вывел, дал живую воду.
И трапезу перед лицом врага
вкушаю я Всевышнему в угоду.
Мне голову елеем умастил —
и вот уже не думаю о тлене.
А срок настанет — Бог прибавит сил
Идти к нему дорогой смертной тени.
Впрочем, псалом, цитируемый здесь, был выбран мною совершенно случайно. А все потому, что любой другой псалом из книги Максима Лаврентьева был бы ничуть не хуже. Мелодичные, стройные, величавые, эти псалмы рождают в душе чувство благоговения перед высшими силами, заставляют задуматься о вечном.
Один безумец крикнет «Бога нет» —
И тысячи глупцов содеют мерзость.
Мир пропитался злом до самых недр,
Весь круг земной, не только наша местность.
Но род людской неравный ждет итог,
Хоть каждый перед Господом ответит.
Кто здесь страдал, того приблизит Бог,
А тех, кто наслаждался, Бог отвергнет.
Что тут скажешь? Стихи говорят сами за себя. Нам остается лишь восхититься мудростью царя Давида и поблагодарить Максима Лаврентьева за талантливо выполненную работу.
Владимир Николаев, «Песня»
М.: «Вест-Консалтинг», 2016
Так бывает — только начал читать рассказ, а уже понимаешь, что дочитаешь до
конца. Хороший литературный язык, живость красок, полнота образов. Автору книги
Владимиру Николаеву было, откуда почерпнуть материал для своих литературных
миниатюр. Путешествия по миру, работа заграницей, не всякому выпадающая на долю
возможность сравнить привычную советско-российскую бытовую атмосферу с
менталитетом жителей других стран и континентов.
Рассказы В. К. Николаева представляют собой весьма популярный среди
современных отечественных писателей жанр повседневной зарисовки, художественно
обработанного воспоминания о недавнем прошлом нашей страны. Пестрящая
многоликостью карусель земного бытия на фоне меняющихся социально-политических
условий, сонм разнообразных персонажей, осваивающих искусство жить и находить
маленькие радости в рутине будней.
Время повествования раскинулось на всю советскую эпоху, от ее истоков,
зародившихся в крови гражданской войны, до момента ее умирания и перерождения в
новую жизнь — сегодняшнюю. Так, например, дела давно минувших дней автор
передает через образы бабушки и дедушки лирического персонажа в рассказе
«Песня», ставшем заглавным для всего сборника. Чувства двух влюбленных
оказываются сильнее воли деспотичного отца, сильнее войны и сталинских лагерей
— преодолевают все на свете. И вот, дожив вместе до глубоких седин, они уже
нянчат внука — наследника русской земли, которому предстоит увидеть очередную
смену эпох.
Хорош в этом рассказе и напитанный жизненным соком антураж железнодорожного
путешествия, который передан глазами ребенка. «…Ехали весело до самой Волги —
почти на всех остановках продавали еду: жареных кур, соленые огурцы, вареную
картошку и пирожки. Пирожков мама не покупала — неизвестно, чего туда
нашинковали. После Волги началось царство вяленой рыбы — предлагали воблу
вязанками, а лещей — поштучно, и все недорого».
Сценка, знакомая каждому, кто хоть раз путешествовал на поезде по нашим городам
и весям. Настолько живая, что невольно сам уже чувствуешь запах привокзальной
снеди и вкус тех самых запретных пирожков…
А кто из бывших советских граждан не улыбнется на рассказе «Портки»,
изображающем столь типичную для того времени сцену покупки с рук облюбованной заграничной
обновки: «Джинсы были темно-синего цвета “индиго” с медными клепками… Перво-наперво следовало проверить внутренний шов.
Отечественные машинки не брали настоящую джинсовую ткань…»
Теперь у нас полно этих джинсов. Ими забит каждый шкаф, в них одеты все, словно
в униформу. И кока-колы пей — не хочу, и мобила у
каждого, и прямой доступ в соцсети и в Интернет. Но
не дороговато ли пришлось заплатить за переход к этим сомнительным благам
цивилизации?..
Возможно, как раз на эти жертвы намекает автор в рассказе «На дачу», где
родственники навещают в психиатрической лечебнице старого дедушку, который для
циничной обслуги богадельни — лишь раздражающая обуза, не более.
«— Петрович, как ты?
Смотрит молча. Как смотрит! Четко, жестко. Жив еще там далеко мужик. Не скажет.
Ну, держись, родной».
Мы живем, работаем, преодолеваем трудности, а вокруг нас происходит то, что
последующие поколения назовут историческими событиями. Для нас же это —
привычная реальность, наша судьба. Мы теряем, находим, узнаем людей, становимся
мудрее, оплакиваем тех, кто не выдержал. Со временем возникает желание с кем-то
поделиться. Например, в форме рассказа.
Марианна МАРГОВСКАЯ,
кандидат философских наук