Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2016
Владимир Каденко — поэт, автор песен, бард, филолог, прозаик, переводчик. Член редколлегии журнала «Радуга». Лауреат премии Фонда Союза писателей Украины «Лiтературна скарбниця» (поэзия), лауреат Международной литературной премии «Высота» (проза).
НА ИЗЛОМЕ
На склоне дней, нет — на изломе лет
Я слился с ней, я помню этот свет,
Но нет мне сна и оправданья нет
За годы жизни, прожитой не вместе.
Себя я числил баловнем судьбы —
Мелькали встречи, станции, столбы,
И вхолостую хлопали гробы,
И не влюбляться было делом чести.
Мы встретились. Мне было сорок три.
Я взял пожар себе в поводыри —
Все занялось снаружи и внутри,
А до нее в три года не домчаться,
Поэтому я помню не вполне,
Как жил в бреду, скорее — в западне,
Как закипал на медленном огне,
И паром обдавало домочадцев.
Я высоко парил над словом «да!»,
Но уносили слово поезда,
И голос превращался в провода;
Стакан служил подобием ночлега…
Откуда было знать ей
Вдалеке,
Что я лежал с ее письмом в руке,
Полуживой, на чьем-то чердаке —
В испарине от водки и от снега…
Вдоль окон городских брела она,
Растеряна, торжественна, юна,
То вместе с кем-то, то совсем одна
По улицам без лиц и без названья.
Как гром, гремел ночной аэродром,
И все-таки я чувствовал нутром,
Что век, блеснувший жалким серебром,
Ребром Адама…
Нет,
Моим ребром
Искупит боль, искупит расставанья.
* * *
Серёже
Уже не найти земляники,
Пустое лукошко в руке.
И вечера легкие блики
Плывут по небесной реке.
В лесок на краю небосвода,
Где только деревья да мы,
Погода на крыльях удода
Домашние гонит дымы.
Пока собирается влага
Над лесом во мгле грозовой,
Тропинка по кромке оврага
Торопит вернуться домой.
Где мокрая красная глина
У речки задержит следы,
В долине алеет калина
Над лентой зеленой воды.
И время так быстро крошится —
Июнь по-осеннему чист.
Над садом неспешно кружится
Грозой потревоженный лист.
ПЛАЧ О МАРИНЕ
При дороге над обрывом,
В неопознанной Отчизне,
В ожиданье молчаливом,
На краю смятенной жизни,
В той ли яме окаянной,
В том ли страшном вдовьем месте
Хоть на миг явись, желанный,
Хоть приснись жених невесте.
Ветер воет в мертвом доме —
В эту ночь не жди покою
На обветренной соломе,
Над недвижною рекою.
Не дышать травой-тимьяном
Бранным градам, белым грудам —
Что ж на пальце безымянном
Пышет перстень изумрудом?
За погосты месяц канет,
Конь копытом утро вспенит —
Неужели не застанет?
Неужели не успеет?
По какому-то закону
Стыли руки ледяные,
Под колючую корону
Брали волосы льняные.
Не взыщи, дружок желанный,
Нет парчи в ее хоромах —
Вот передник домотканый —
Тихо Золушку схоронят.
Ведь привычней и сподручней
Снег облить рябиной алой…
По дороге зимней, скучной
Едет всадник запоздалый.
БУРГУНДЦАМ
Бургундцы, вы предали Жанну,
И предали Жанну огню…
Но я сокрушаться не стану,
Бургундцы, я вас не виню.
Прощенным всего-то и надо:
Красивую сказку сложить
И в храме среди винограда
Печальные мессы служить.
Да сбудется праздник весенний,
Пройдет, по дорогам пыля,
И пламенный след воскресенья
Уронит рассвет на поля.
Да сбудется тверди дрожанье,
И бледный прошествует конь…
Ну что бы мы знали о Жанне,
Когда бы не этот огонь?
В МАРБУРГЕ
Воздушные, словно лани,
То в золоте, то в серебре,
Кирхи стоят на Лане,
Церковки — на Днепре.
Словно у небосвода
Перемешав цвета,
Божественная природа
Уверовала в Христа.
РОЖДЕСТВЕНСКОЕ
Остывает очаг, каменеет фамильное древо,
Неприкаянный снег заметает дома и кресты.
То ли плачет метель, то ли бредит Пречистая Дева,
К округленным бокам тяжело прижимая персты.
И счастливый Отец из библейской Своей партитуры
Рассыпает листы и, слезу прогоняя едва,
Неотрывно следит сквозь неистовство мертвой натуры,
Как в предутренней мгле проступает звезда Рождества.
Перемелется все: жемчуга, и железные клетки,
И доспехи войны, и зерно византийских монет…
Лишь седые волхвы, наши дальние тайные предки,
Будут так же брести на высокий таинственный свет.
* * *
Жоржу Нива
Между небом и Монбланом
Он следит, как жизнь течет
В круге жарком и желанном,
Звезд нездешних звездочет.
Впрочем, звезд он не считает,
Но в небесном дневнике
Строчки звездные читает
На нездешнем языке.
И в любые непогоды
Нет ему судьбы иной,
Звездочет связует годы
Страстью этой неземной.
Уступив орбитам грозным,
Свет купается в крови —
Ну а он погасшим звездам
Объясняется в любви.
Видно, нет его крылатей,
Так уж, видно, суждено,
Что в кольце рукопожатий
Он — важнейшее звено.
К ЛАТЫНИ
Памяти Юрия Шанина
И через время смерть неоспорима,
Цена потерь все так же высока…
В крушеньи императорского Рима
Всего страшнее гибель языка.
Там, на обломках триумфальных лилий,
Не слышен плач, светильник не зажжен.
Приговорен к распятию Вергилий
В чумной стране, где царствует Нерон.
Настанет век темнее, злей, нелепей —
И в час, когда сердца наполнит стынь,
Зашевелится свитков скорбный пепел:
Не цезарь пал, но умерла латынь!
Уже грядут — надменны и упрямы —
Гонители, вершители судьбы.
В крутые рвы, в распаханные ямы
Наш голос втопчут вольные рабы.
И мы узнаем в стае человечьей
У орошенных кровью родников
Железный отзвук варварских наречий
На пепелищах мертвых языков.
ГЕОМЕТРИЯ
Как заметил Эвклид,
Как говаривал Плиний:
Строгий мир состоит
Из невидимых линий.
Если вместе связать
Две отдельные точки,
Из тетради в тетрадь
Хлынут влажные строчки.
И хоть память скупа
И слывет недотрогой,
Но глухая тропа
Обернется дорогой.
Даже птицы полет
Обозначен пунктиром,
Так она и живет
По беспутным квартирам.
Но мелькают года,
Я горю, точно школьник —
Третья точка всегда
Создает треугольник.
Треугольник пустой
Важен формулой новой:
Он влечет высотой,
Он гордится основой,
В нем судьбу напролет
Воет жаркое пламя,
Он пронзает и бьет
Нежилыми углами…
Сквозь оконный квадрат
Проступает разлука…
Геометрия, брат, —
Непростая наука.
* * *
Медный волос колечком сплела,
И в силки угодила синица…
В узкой клетке не сыщешь тепла —
На синицу нельзя положиться.
Да и песен она не поет,
Лишь сверкает оранжевой грудкой…
Постоишь у железных ворот,
На окне постоишь незабудкой.
Но не сможешь еще умереть.
В желтой роще у красной калины
Будешь в синее небо смотреть:
Не белеет ли клин журавлиный.