Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2016
Ольга Ильницкая — поэт, прозаик, журналист. Родилась в 1951 году в Одессе. Окончила исторический факультет Одесского университета. В советские времена публиковалась в самиздате Подмосковья и Ленинграда. Первая публикация в Одессе состоялась в 1991 году, в коллективном поэтическом альманахе «Вольный город» (составитель — Юрий Михайлик). После перестройки вышли шесть книг стихов и прозы. Первая из них — «Жизнь тому вперед» (1995) — переведена на английский язык, следующими книгами стали — «Твоими молитвами», «Дебют на прощание», «Божий человек, книга про все хорошее», «Семь встреч с Богом», «Идет по улице война». Произведения публиковались в энциклопедиях и антологиях России и Украины, в периодической печати России, США, Украины, Германии, Франции, Венгрии, Израиля, в т. ч. в журналах и альманахах: «Знамя», «Арион», «Октябрь», «Юность», «Нева», «Футурум АРТ», «Бельские просторы», «Меценат и Мир», «Журнал ПОэтов», «Вестник Европы», «Дон», «Византийский Ангел», «Крещатик», «Соты», «Окно», «Русский переплет», «Черновик» (Нью-Йорк), «Гостиная» (Фильдельфия), «Артикль» (Тель-Авив), «45-я параллель» (Ставрополь), «Ликбез» (Барнаул), «Пассаж», «Горизонт», «Одесса», «Дерибасовская — Ришельевская» (Одесса). Член PEN International (русское отделение), Союза писателей Москвы, Южнорусского Союза Писателей, Национального союза журналистов Украины, Конгресса литераторов Украины, Союза писателей XXI века. Член жюри Член жюри Международного арт-фестиваля «Провинция у моря» (2014 — 2016). Зав. отделом прозы литературного журнала «Южное Сияние».
ГДЕ ЗАВИХРИЛИ СВИРЕЛИ
ЗАПАХ МОРЯ В АКВАРЕЛЯХ…
1.
Листает ветер простыни и платья,
меняет декорации дворов,
где дети, наши маленькие братья,
играют в лес, рассыпав кладку дров.
И мы опять затопим печь, как в детстве,
и будем вспоминать с тобой и греться.
О, непорядки нашего двора,
благословенны будьте и связуйте
нить, прерванную в прошлые года
минутами, в которых бился ветер,
рвал простыни, проказничал, как дети,
и обещал не лгать нам никогда.
2.
Я знаю сад над гибкою рекой,
а в шапке сада вишни под рукой.
Две радуги — от солнца до воды,
от наших губ до будущей беды.
И радуга распалась на цвета.
Светлея, угасала красота.
Но смерти нет! И в солнечном огне
душа моя, за вечный грех расплата,
пошла по горизонту до заката,
чтоб в шапке сада угореть на дне.
И чтобы горизонта полоса
с осенней кротостью взошла на небеса.
Когда же августа усталая громада
вдруг полыхнула из жаровен сада,
день будущий накрыла тень небес —
и горизонт, как радуга, исчез.
Вся жизнь не отойдет за поворот,
где радуги и вишни холодеют.
За поворотом сад. И август греет.
И дети с удивленною душой
над летнею рекою молодеют.
3.
Где завихрили свирели запах моря в акварелях,
и где ветры налетели, утюгом прошлись горячим —
тихо-тихо тлели угли, деревянней настоящих.
На окрашенной скамейке восседал главврач больницы,
с канарейкой кроткой в клетке на хрустящем поводке.
Колли, умная собака, проходя, сказала глухо:
— Где пичуга — где намордник, зацепить не вижу уха!
Ремешок из кожи свежей, терпко пахнущий ребенком,
даром брошен, возле лавки, у неловкого врача…
Так, ворча, сказала колли. Пожалела канарейку.
А меня не пожалеет так никто и никогда.
4. ПЕСЕНКА
Спи, мой старший, мед и горечь
трав степных, измятых в полночь.
Спи, мой младший, море в горе,
нотка пятая в октаве.
За далекими садами,
где дороги бесконечны,
где на каждого солдата
каждый первый — генерал,
полигонов нет в помине
и убитых нет в помине,
да, никто их не видал!
Там для мальчиков стрекозы —
реактивные, конечно.
Там для мальчиков машины —
вездеходы все подряд.
Там придумаю я песню,
мы споем ее все вместе,
будет в ней не понарошку
добрый мир, в котором есть
каша с мясом, булка с маслом,
мама с папой, сказка с бабой,
баба с дедом в орденах.
КТО ЗНАЕТ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ
1.
Они хотят умирать слепыми.
Зрачки зеркальны.
Им стать золотыми.
Запах тайны,
Кусты тамариска.
Встреча близко.
Они пришли.
И они уйдут.
Который туман
Ревуны ревут.
О темных пучинах.
О водах высоких.
И тянет испугом
От криков далеких.
И слезы над книгами
Юноши льют.
Вопросы себе задают.
2
Кто ходит по водам,
Кто дышит в саду,
Кто просит о чем-то
У всех на виду,
Кто падает замертво
И безмятежно…
Тому нарисуют
Голубку на лбу
Гашеной известкою
Нежно.
3
Не думай о тех,
Кто стоит в изголовье,
Пускай они скажут
Слова о любви.
Пускай вопрошают
Тебя о забвении.
Покойно и холодно
Их отмени.
4
Кто знает, что может быть,
Пока спит китайский дракон.
Он будет ее любить.
Гора пойдет на поклон.
А ночь обернется вспять
Смеяться, сиять, не спать.
Кто знает, что может быть.
Он может ее забыть.
И, Господи Боже мой,
Она повернет домой,
Чтоб лодкой без паруса плыть
По голубым волнам
Морей, неподвластных снам.
Он может ее забыть.
Она о нем не забудет.
И будет звенеть ее смех.
И, кутаясь в белый мех,
Она колдовать будет.
Пока спит китайский дракон
За ее слюдяным окном.
* * *
Бабушке Елене Николаевне
Потихонечку, потихо…
завожу я твой патефон.
За окном доцветают вишни.
Твои окна намного выше,
чем венец их цветущих голов.
Я к тебе приезжала чаще,
чем сады превращаются в чащи
непролазные, чем дитя
перейти могло рубикон
от пророчества до девичества.
Вишни, бабушкино величество…
* * *
Глядела из окошка. Ворожила.
Боярышник по вечерам пила.
А Пушкинская голову кружила
и мостовую платьями мела.
Что ни подол — то выдох восхищенья,
то вихрь случайностей, водоворот страстей…
На перекрестках светофор, как чайник,
вскипал от невозможных скоростей.
* * *
Фиолетов, неловок и жалок
резкий крик затихающих галок.
Темен выдох сквозного жилья.
Долго едем — а кто и откуда?
Долго едем — пошто и куда?
Мы по-птичьи стремились к полетам.
Мы забыли, как куры, про это.
Дом добротен,
надежны засовы,
в очаге жадный прикус огня.
…По углам раскатились колеса,
в каждой спице по птице храня.
* * *
Слова даны нам только для того,
чтобы один не понимал другого.
О, беззащитность в ожиданьи слова…
Слова даны нам только для того,
чтобы один не покидал другого.