Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2015
Георгий Яропольский — поэт, переводчик, литературный критик. Родился в 1958 году. Окончил английское отделение Кабардино-Балкарского госуниверситета. В издательствах «Домино» и «Эксмо» вышли переведенные им на русский язык романы «Белый отель» и «Арарат» Д. М. Томаса, «Облачный атлас» Д. Митчелла, «Лондонские поля» М. Эмиса и других авторов. Переводил также с балкарского, кабардинского, грузинского, турецкого и других языков. Автор четырех сборников стихов и стихотворного переложения Апокалипсиса (Откровения Иоанна Богослова). Живет в Нальчике.
Продрогшие апокрифы
Евангелие от Иуды
Я предал. Я продал, подонок!
Ну что же, игра стоит свеч
и — прибыльней нудных поденных
трудов… Да об этом ли речь!
Я предал того, кем гордился.
Кто был над толпой вознесен…
Я в ровню ему не годился,
а так — тоже буду спасен.
А так — меня тоже запомнят.
Я тоже теперь над толпой.
Спасибо, Учитель, за помощь —
отныне я рядом с тобой.
Я предал, забитого детства
не в силах простить и забыть.
Ничтожествам некуда деться.
Одно остается — убить.
Убить — или нежным лобзаньем
коснуться — вогнать первый гвоздь.
Иного пути мы не знаем…
Но ты меня видел насквозь!
Да я, на твоем будь я месте,
к себе прикоснуться б не дал!..
Нет, самое страшное, если
ты это заранее знал.
Ни нашему нищему веку,
ни прочим — понять не с руки:
зачем?! Из «любви к человеку»?
«Его искупая грехи»?
А может, — из адской гордыни,
смеясь над моей слепотой?!
Так тряпку швыряют рабыне!
Убогих берут на постой…
Я, как бы там ни было, предал.
Теперь мы в упряжке одной.
Свершилось все то, о чем бредил
я наедине с тишиной.
Я продал… Я предал, паскуда!
Теперь не страшна темнота.
Останется имя «Иуда»,
покуда чтить будут Христа.
Отныне я стал ближе брата —
такая уж участь убийц!
Раскаянье — страшная плата…
Но я повторил бы на «бис».
Проклятое рыжее детство!
Кому недомерка видать?
Ничтожествам некуда деться.
Одно остается — предать.
От роста все беды, от роста!
Ах, как я мечтал подрасти…
Я предал. Но я не отрекся.
Хотя бы за это прости.
Евангелие от Магдалины
Что вам надо, незнакомец?
Очумели? Я ж и вправду,
отдышась и успокоясь,
буду снова — до упаду!
Кто вас просит заступаться?
Обойдемся и без нянек!
Я на вашем месте к падшей
не бросалась бы — утянет!
Что вы смотрите так странно?
(Что он смотрит так? Блаженный?)
Что вам надо? Ну-ка, прямо —
не моих ли сбережений?
Ха! Что я скопить успела —
синяки и шрамы только!
«Рано ягодка поспела,
сладок сок, а все же — горько…»
(Взгляд усталый и спокойный.)
Ладно! Знаете вы, кто я?
«Заходите, пеший, конный!..»
Ремесло мое простое.
Что молчите, незнакомец?
Сколько раз меня камнями
провожали до околиц,
улюлюкали и гнали!
Вот и вы сейчас попрете,
сапогами застучите…
Мне плевать на все попреки!
(Как он смотрит…)
Что молчите?!
(Как он смотрит… как — читает.
Неужели — грубый окрик?..)
Что молчите? Не чета ведь
вам блудница!
(Как он смотрит!
Распаленных взоров сотни
я встречала равнодушно,
а сейчас гляжу и, хоть не
зной полуденный, — мне душно…)
Мне побои — что награда!
Ну а, может, вам — потрогать?
Незнакомец, что вам надо?!
(Подошел… Берет за локоть…
Сколько пальцев огрубелых
мяли ткань одежд дешевых,
а его касаний беглых
я боюсь сильней ожогов!)
Не нужны мне ни пощада,
ни прощенье! Не покаюсь!
Незнакомец! Что вам надо?
(Ну, добился: задыхаюсь,
и уже не держат ноги…
Кровь моя — стучишь? грохочешь?
Распластаюсь на дороге,
разрыдаюсь…)
Что Ты хочешь?
Евангелие от Пилата
Господи, сколько ненужных волнений.
Грохот и скрежет… Кончилось? Глядь —
кто-то опять заявляет: я — гений,
кто-то ломает стулья опять.
Сколько осталось мне? Год? Или десять?
Поздно в спектаклях ваших играть.
Ни утешать не желаю, ни тешить.
Я выбираю не выбирать.
Да и зачем? Ты, мой гость нежеланный,
сам говоришь мне: будет, что есть.
Толку тогда от твоих начинаний?
Предпочитаю не предпочесть.
Предпочитаю слепое жужжанье
пчел над цветами. Жалят? Ну что ж,
лучшая проповедь — просто молчанье.
Жаль, что не сразу это поймешь.
Ищете истину с грохотом медным?
Кто-то вербует новую рать?
Предпочитаю уйти незаметным.
Я выбираю не выбирать.
Ищете истину… Лишние муки!
Истина тучи: станет рекой.
Лучшая истина — чистые руки.
Лучшее счастье — просто покой.
Что ж ты врываешься в жизнь мою? Боже,
ну почему ты выбрал меня?!
В глушь из столиц перебрался — и что же?
Чувствую кожей близость огня.
Разве такой я просил себе доли?
Сжечь мою, что ли, хочешь свечу?
Вымыты чисто, прохладны ладони…
Что ж ты ворвался? Я — не хочу!
Фразой трескучей меня не обманешь.
Слышали вдосталь грозных тирад…
Я не хочу понимать, понимаешь?
Те, кто не ищет, — им не терять.
Ты говоришь (или шорохи сада?),
что не зависит мир от меня.
Лесть! Чтоб ничто не зависело, надо
не поклоняться миру ни дня.
Ты говоришь (тишина прошептала?),
что и не в силах я выбирать…
Снова — ошибка. Власти так мало,
что я не властен всю потерять.
Но, повторяю, оставь меня, боже!
Видишь, стекают капли, искрясь?
Что же есть истина? Я знаю тоже
истину: выбор — мука и грязь.
Разницы нет — что там истина, ересь.
Боже, от страсти нас огради!..
Что это? Разве — порезался, бреясь?
Все полотенце в чьей-то крови.
Евангелие от Марии
В славословий слащавом хоре
я, единственная, молчу…
Но за что мне такое горе?
Мне такое не по плечу!
Ах, зачем закрутилась эта
смертоносная круговерть?
Для чего он две трети света,
несмышленыш, к стопам поверг?!
Как по дому всему стучали
деревянные башмачки!
И — мечты: чтоб не знал печали,
чтоб шаги его — век легки…
Но он выбрал свою дорогу
сам. Могу ли теперь мешать?
Богоматерь? — нет, слава Богу, —
матерь Божья — такая ж мать!
Я ни сана не жду, ни чина.
Ни к чему мне такая честь.
Что осанна? Да мне бы сына,
мне бы сына, какой ни есть!
Будь он проклят, его сценарий!
Пусть я буду — всего лишь мать.
Да найдется когда цена ли,
чтоб дитя за нее отдать!
На вселенском экране — титры,
но за ними — такой конец…
Что мне эти мужские игры?
Был бы плотником, как отец!
Ни к чему ни венцы, ни нимбы —
с ними, может, еще больней…
Мне одно лишь — мне только с ним бы,
рядом с ним — до исхода дней!
Дети, дети… зачем взрослеют!
Колыбелька давно пуста…
Имена наши пусть истлеют —
мне бы сына, а не Христа!
До чего ж вы рассудком слабы —
мою участь за счастье счесть.
Мне не надо бессмертной славы —
мне бы сына. Какой ни есть.
Мне не надо такого счастья!
Не желала бы и врагу
мук бессильного соучастья:
я спасти его — не могу…
Где его мне перечить воле!
Воля божья — я все снесу.
О людской он подумал боли,
ну а мать — схоронит слезу.
Но за что мне такое горе?!
Что мне вечность — и чем плачу?!
…В черством, лживом, безумном хоре
я, единственная, молчу.