Валерий Земских, «Шестьдесят шесть и шесть. Стихи 2011–2014»; Владимир Алейников, «Собрание сочинений в 8 томах»; Елена Кацюба, «Глядящие на пламя»; Маргарита Аль, «Миражи знь»; Константин Кедров-Челищев, «Стихи и поэмы»; Ирина Максимова, «Баблгамы обратно»; Ирина Максимова, «Имя, имя»
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 6, 2015
Валерий Земских, «Шестьдесят шесть
и шесть. Стихи 2011–2014»
СПб.: Союз писателей Санкт-Петербурга, 2014
Валерий Земских в своих книгах погружается в давнее дао. Это абсолютное приятие мира таким каков он есть. И следовательно уловление в этом мире неких закономерностей, которые экзистенциально непреодолимы. Ветер и поток, как говорится. Стабильность осуществимо неосуществимого, или наоборот.
А я что
А я ничего
А ты что
И ты ничего
А он
И он ничего
А они
И они
Ну а те
А те далеко
Ну а мы
А мы как-то так
В новой книге поэт от слова переходит к визуальному образу, к портретным уловлением неких неуловимых состояний. Но и сам улавливается. Книга открывается портретом поэта работы известного русского художника Николая Дронникова.
Владимир Алейников, «Собрание
сочинений в 8 томах»
М.: «РИПОЛ классик», 2015
Событие невероятное и в то же время совершенно очевидное! Восемь томов
поэзии и прозы классика современной литературы. В предисловии к собранию
сочинений постоянного автора «Детей Ра» издатель С. М. Макаренков пишет:
«Перед вами собрание сочинений уникального человека, русского поэта, прозаика,
переводчика, художника, Владимира Дмитриевича Алейникова.
Я искренне восхищаюсь гением Мастера, стойкий характер которого так и не был
сломлен многочисленными жизненными испытаниями. Владимир Алейников, без
сомнения, классик новейшей русской поэзии».
При слове «классик» мы, конечно, несколько напрягаемся, ибо подразумевается,
что классика — это нечто застывшее в своем совершенстве. Но в случае
Владимира Алейникова — это неустанный поиск
совершенства. Порыв, движение, смена планов, вязкость и разреженность, переход
прозы в поэзию, быта в бытие. Впрочем, тот, кто рискнет пойти следом от тома к
тому, убедится в этом сам…
Все это снова
Живо — и удержу нет, —
Верное слово,
Дух безграничный — и свет.
Елена Кацюба,
«Глядящие на пламя»
М.: «ДООС-ПОЭЗИЯ», 2014
Маргарита Аль, «Миражи знь»
М.: «ДООС-ПОЭЗИЯ», 2014
Константин Кедров-Челищев,
«Стихи и поэмы»
М.: «ДООС-ПОЭЗИЯ», 2014
Три изящных томика стали премьерными в серии нового издательства «ДООС».
Смелый ход. На фоне всевозможных сложностей, не очень благоприятствующих поэзии,
три книги, где поэзия демонстрирует свое главенство. Поэты хорошо знакомы
постоянным читателям журнала. У каждого из них есть своя визитная карточка:
«Компьютер любви» Константина Кедрова, «Игр рай»
Елены Кацюбы, «Иешуа»
Маргариты Аль. И новые книги станут для кого-то продолжением знакомства, для
кого-то открытием нового, неведомого мира поэзии.
Как это звучит у Маргариты Аль:
Невидимое стало видимым
Видимое стало невидимым
(см. полностью «Дети Ра», N╟10, 2009)
Философическая парадоксальность высказывания, заостренность формосодержания
или содержеформования — отличительные черты
школы, которую, не обинуясь, следует назвать доосовской!
Все-таки 30 лет действия ДООСа не прошли даром.
НО особенность ДООСа — не успокаиваться на достигнутом и заново формовать поэтическое пространство.
Новая поэтическая серия это наглядно показывает.
Ирина Максимова, «Баблгамы обратно»
Калининград, 2005
Ирина Максимова, «Имя, имя»
Нижний Новгород: Приволжский филиал ГЦСИ, 2014
Две книжки поэтессы, живущей в Калининграде, городе с особой субкультурой и литературной аурой, которую Ирина (известный культуртрегер, организатор фестиваля «Слоwwwо») сама и создает, что замечательно! Потому что создает не только организационно, но и собственными текстами. Стихи, переходящие в прозу, и проза, переходящая в стихи, становятся тем дневником духа, который призывал вести Велимир Хлебников. На самом деле это наиболее трудная задача для поэта, потому что дневник предполагает максимальную степень достоверности. Хотя могут быть и другие варианты… Но в данном случае мне видится, что именно так. Очень простыми минимальными средствами тончайшие улавливания:
Хочется забыть язык,
чтобы научиться
одной только фразе:
«Как же я тебя люблю».
— лъю-бъю —
— лъю-бъю —
— лъю-бъю —