Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 5, 2015
Михаил Николаев, «Пустынный ангел»
М.: «Вест-Консалтинг», 2015
Где точка отсчета? Где конечная остановка? Жизнь, которая начинается не с
рождения и заканчивается не смертью? Зачем бы человек так старался в своем
совершенствовании, в выполнении долга, если все сводилось бы к земной
смерти? Живем с ощущением выполняемого долга и этот долг
бесконечен. Только понять не можем, кому должны
больше — нашим близким, далеким или самим себе?
Михаил Николаев один из поэтических выразителей этой мысли, нащупывающий ее
интуитивно в закоулках времени и памяти:
Жестяная гробница. Килька в томате.
Исподлобья свинцовый, замедленный взгляд,
Может хватит стаканом судьбу виноватить?!
А, быть может, и нет. Может, это не яд,
А целебное противоядие
Против сумрачных сил, неподвластных уму.
Закуси философием. Будь без понятия.
Погрузись без труда в непомерную тьму.
Кто же порчу сведет? Кто же снимет заклятие?
Где же ключ ко всему? В толк никак не возьму.
Так и тянет к столу обострить восприятие,
Я ведь должен, я должен еще… Но кому?
Михаил Николаев — автор пяти поэтических книг и многочисленных публикаций,
живущий в Москве, с 1997 года он член Союза писателей России. Родившийся в 1943 году в Тбилиси, в эвакуации, провел свою юность
на Верхневолжских просторах. По профессии — инженер, по призванию —
поэт, участник легендарного литературного объединения «Спектр».
«Спасение души, попавшей в драму разрушения империи…», — так характеризует Лев
Аннинский во вступительной статье к «Пустынному ангелу» творчества поэта. Можно
добавить — это попытки спасения, длящиеся из жизни в жизнь, поиски смысла вне
зависимости от эпохи, политики, места рождения: «Пять тысяч лет назад был на
Евфрате, / Стоял среди жрецов на зиккурате, / Но и тогда не знал, чего хочу…». И несмотря на душевный и духовный опыт, он не
перестает удивляться миру с восторгом первооткрывателя, и на этот раз его
открытия воплощаются в поэтическом творчестве.
Разбирая стихотворную технику, звуковой ряд Михаила Николаева, можно заметить,
сколько здесь труда и профессионального умения, сколько нестандартных
рифм и метафор: «аплодисменты голубей взлетают улицей июля», «и ржавый храм
мечтаний до небес», «прошлых промахов волчья стая», «форточка, звезды глотая,
скрипит». Нередко в поэзию вплетается загадочной философия (или —— философская загадочность), как, например, в
стихотворении «Я обитатель медленной страны». При достаточной простоте
построения фразы и звуковой инструментовке поэтики Николаева (не принимая во
внимание его сюрреалистических стихов — есть в книге и такие!), поэтический
смысл может трактоваться по-разному, в зависимости от ситуации. Но сначала
хочется привести стихотворение полностью:
Я обитатель медленной страны
Неодолимо дальнего простора,
Где замерли в преддверии весны
Берлоги, лежбища, барсучьи норы.
Все спит блаженно в колыбели снов,
В предчувствии несбыточного чуда —
Весны — без сотрясения основ,
Чего-нибудь небесного, оттуда!..
Но знаю, рухнет белая броня,
В неотвратимом взломе ледохода,
И берега покорные тесня,
Взревет разгульной вольницей природа.
Светло и яростно запахнет талый снег,
Слепая, окаянная стихия!
И наяву все будет, как во сне.
Я бы проснулся, да места глухие…
О чем, собственно, разговор? О старости, когда с приходом весны уже не растолкаешь свою душу для полета фантазии и любви? Или это о конкретном времени, конкретной стране? Или просто о сиюминутном психологическом состоянии человека? В том-то и заключается суть настоящей поэзии, чтоб конкретное поэтическое высказывание перетекало во множество смыслов, подобно тому, как одна капля святой воды превращает банку простой — в святую? В этом метафизическая непостижимость творчества и загадка таланта. Не в разъединении добра и зла, а в их соединении. Таков лейтмотив книги. Миссия блуждающего «пустынного ангела» в «краю неустроенных понятий». Потому и «темное тянется к светлому» (и наоборот), и сама жизнь продолжает поиски смысла.
Между Светом и Тьмой, Злом-Добром, маясь,
мыкаясь понимаем:
Эта качка мучительно сладостна сердцу смятенному.
Все, что можно обнять, принимаем и обнимаем.
И на этих качелях так безропотно светлое тянется
к темному…