Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2015
Александр Орлов, «Время вербы»
М., «Вест-Консалтинг», 2015
«Время вербы» — так называется новая книга стихов Александра Орлова. Поэт
чутко уловил суть времени: мы живем в преддверии рождения, формирования
нового мира, его предчувствие открыто лишь одаренным художникам, а через их
посредство и нам. В одном из первых стихотворений новой книги Александра
Орлова звучит грустная, тревожная нота: «Мне кажется, весны никто не
ждет…». Через эту печаль реализуется чувство ожидания весны, что сродни
эстетическому заклинанию, приближению времени обновления и расцвета. Конечно,
люди ждут весну, просто не всегда сознают это. Ждет и поэт, предвидя не
только пробуждение природы, но и новые, конструктивные, созидательные ответы на
нравственные вопросы. Книга «Время вербы» начинается с неуютной,
напряженной, внешне свободной, пестрой экспозиции, полной временных инверсий,
необходимых для сплава психологического фона и социального поля, в которых
будет жить страна Россия. Экспозиция завершается стихотворением «Сугробов
стройная гряда…» Приходит последний февраль тяжелой во всех смыслах зимы,
мы проживаем его вместе с автором, и вот уже ощущаем весну, что несет
роскошь и свежесть зелени, и душевное спокойствие.
Без пейзажа русскому писателю и поэту один путь — в «никуда». И это — не
установка, не приказ, не совет, это потребность русской души. Пейзаж у
Александра Орлова вовсе не пасторальный, он построен на контрастах, это
пейзаж-ожидание, пейзаж-предвидение. Порой поэт ощущает себя всемогущим,
обещая приблизить тепло и свет.
Когда земля простужена насквозь,
И небом заморожены дождинки,
И ветер пустословит без запинки,
И мир оставлен Богом на «авось»,
Когда сгорают в небесах пласты
Блудливых туч, а облака суровы,
И плавят чернокнижников оковы
Святых соборов вещие кресты —
Поверь мне, друг, я оттепель верну,
Избавлю свет от ледниковой воли,
И ангелы взовьются на престоле
И разнесут славянскую весну.
О душе в поэзии Александра Орлова — сказ особый. Это тонкая,
чувствительная субстанция, скрытая за строчками отчетливо мужской поэзии,
лирики буревестника. Я сейчас говорю о русской душе, которая воспринимает
окружающий мир во всей его неизмеримой полноте, которая чувствует даже то, что
понимают деревья и цветы, и птицы, и даже булыжник у дороги.
Пейзаж у Александра Орлова живой. Часто взволнованный, иной раз тревожный — с
отчаяния тревожный, а не по натуре, иной раз мягкий, даже робкий, но всегда
одушевленный, его создатель слышит и понимает скрытое.
Снега роптали в тягостной усадке,
Ручьями размывало все вокруг,
И вербы, подустав от грубых вьюг,
Пышнели у торгующих в
палатке.
Над Спасской башней облачный коптырь
Рассеялся, и, словно богомолки,
У стен кремлевских плачущие елки
Всех зазывали в радостную ширь.
Весенний дождь — подобие елея —
Сошел на нас от солнечных щедрот,
И воскресенье вечно не пройдет —
Казалось мне — напротив мавзолея.
В книге Александра Орлова выражена и еще одна важная тема русской поэзии — несколько стихотворений посвящены женщинам, и не декадентным красавицам, а женщинам войны. Наиболее чуткие российские и советские писатели и поэты чувствовали себя в долгу перед нашей женщиной, в огромном долгу. Этот акцент важен и для Александра Орлова. Однако пустой констатации для сильной поэзии мало, ей нужен эстетический результат. Александр Орлов в лирике, посвященной конкретным женщинам, в стихотворениях «Томка», «Фрося», «Аксинья», пусть и разбросанных вроссыпь по сборнику «Время вербы», долг этот возвращает, а, значит, и мы, читатели, остаемся сопричастными этой благородной задаче. Женские образы в стихах Александра Орлова цельные, почти иконописные, поэт пишет свою, не банальную женщину — пожившую, потерпевшую. О ней Александр Орлов не забывает никогда, женские образы словно самостоятельно входят в его стихи, в его книгу, иной раз ломая стройность композиции. Поэт не боится этого, чисто внешнего, «беспорядка», он, доверяя своим душевным порывам, вбрасывает стихотворение «Томка» уже в начало книги:
Тамаре Фёдоровне Востриковой
У Томки в руках похоронка —
Папочка, папа погиб! —
Запричитала девчонка.
Голос мгновенно охрип.
Села в груженые санки,
Фото достала отца.
Слезы в глазах у пацанки
Потяжелее свинца.
Валенки, шапка и ватник,
Мамин пуховый платок.
Девочка, школьница, ратник,
Только замерзла чуток.
Роет и роет окопы
В десять свои с небольшим.
Гости пришли из Европы.
«Юнкерсы», зарево, дым.
Также вроссыпь, но не разбросаны, а тщательно уложены в книгу стихи, которые вполне можно назвать духовными, пример — «Город колоколен». Россию невозможно представить без колокольного звона, но грань здесь чрезвычайно тонка, есть опасность скатиться к лубочной, матрешечной коммерческой эстетике. Александр Орлов остается на поле серьезной литературы, и якорь, что прочно удерживает на нем поэта — духовность. Все творчество Александра Орлова духовно не только в религиозном, но и в более широком смысле, — это понятно уже из его ранних сборников. Земля для поэта — это земля лесов, рек и дорог, но не только. Это еще и народ, живущий на ней. И то, и другое Орлов бережет, не рыхлит бездумно, не гонит своей строкой на очередные баррикады. Александр Орлов проявляет нехарактерную для ровесников сдержанность, трезвое, уверенное спокойствие, опираясь в своей строке на веру и в Господа Бога, и в нас, своих читателей, которых по презумпции воспринимает как друзей.
Не помня леденящего ущерба,
И как враждует сивая пурга,
Взирая на кармазые снега,
Цветет у Новодевичьего верба.
С молитвами торговые старухи
На рынках, у метро, на площадях,
Соцветьем белым изгоняют страх,
И от гордыни вымирают духи.
Я видел, стоя от людей в сторонке,
У храма, возле самого крыльца,
Как оживил могучего слепца
Заезжий плотник, сидя на осленке.
И нас, по «зиме» слегка ослепших душой, Он оживит. Эту мысль я слышу, читая
стихи Александра Орлова.
Книга завершается очень сильным разделом «Былины Поморья». Север Восточной
Европы, чистая Русь. Сюда не добрались ордынские тумэны.
Сюда уходили староверы. Здесь жизнь — правдивая, неспешная — текла и еще течет
в скитах, монастырях, в деревнях и селах. И даже в городах. И в самой земле, и
в людях. Здесь много тайн, которые могут многое рассказать нам о нас самих.
Далеко не каждый заезжий сюда по разным делам писатель, даже мастеровитый, даже
талантливый, может осилить в строке Север Восточный Европы, осмыслить его
глазом и душой. Добирался и я до этих краев. Мимолетные поездки оставили лишь
вспышки впечатлений. Но этого слишком мало, чтобы постичь такую громадину.
Александру Орлову удалось сделать практически невозможное.
Читая «Былины Поморья», я ловил себя на мысли, будто был с ним рядом, слушал
его стихи там, на русском Севере, удивляясь и радуясь тончайшему чувствованию
увиденного. Покидая Поморье, поэт уносит с собой заряд жизненной силы, красоты
и душевного спокойствия, которыми щедро делится с нами.
И ветер-отшельник, прощаясь, хрипел
У борта стареющей лодки,
И дым опоясал скалистый предел,
И ельник дрожал от чахотки.
И только тебе улыбались вослед
Мезень, Соловки и Онега.
Поморье покинув, ты был обогрет
Жемчужиной первого снега.
Мои слова могут показаться кому-то сентиментальными, но меня обогрел «поморский стих» Александра Орлова — как и вся его книга. Предощущение больших изменений в этих стихах не обдает читателя тревожным, сковывающим холодом, а напротив, придает сил. В этих контекстах хочется оставаться, словно в надежном, теплом доме, изнутри которого внешние изменения не страшат, но освежают.
Александр ТОРОПЦЕВ