Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2015
Дмитрий Артис,
«Детский возраст»
Одесса: изд-во КП ОГТ, 2014
Поэт ли руководит своей жизнью — или же, наоборот, жизнь куда-то сама
выруливает поэта — все это протекает у разных людей неодинаково. Казалось бы,
есть проверенный временем способ достижения поэтической благодати: выпил —
поспал — проснулся — похмелился — поймал просветление — написал гениальные
стихи. И в этом смысле судьба московского, а ныне — питерского поэта Дмитрия Артиса ни в какие привычные рамки не вкладывается. Дмитрий
пошел против течения, он все сделал наоборот, подобно герою Гюисманса:
он пошел не за музой, а за счастьем и умудрился на этом пути не продешевить
свой поэтический талант. Артис прошел крещение
браком, да еще с переездом в такой неродственный любому москвичу город, как
Петербург. «Авантюра не удалась. За попытку — спасибо», — как сказал некогда
Вознесенский. Дмитрий Артис опытом своим доказал:
поэт вполне может быть счастливым семьянином и писать приличные стихи. Здесь
уместна оговорка: семьянин Пушкин времен Болдинской осени тоже был
счастлив как мужчина и плодовит как поэт. Чем это закончилось, всем
известно. В случае с Дмитрием Артисом у автора этих
строк был на тему счастья поэта недавний разговор. И вот что поведал мне
Дмитрий: «Поэту-лирику любое приключение духа идет в плюс: эмоции —
зашкаливают! Женился — появилась новая лирика, развелся — появляется другая
лирика. В общем, по-любому, активная жизнь — это
беспроигрышная лотерея. Сам я уже развелся, два года тому назад. Но сын — плод
любви — остался. И из Питера я пока никуда не уехал», — добавил Дмитрий Артис. «Так вот, наверное, почему “Детский возраст”», —
подумалось мне, — поэт заново окунулся в детство вместе со своим сыном. В
хорошем смысле слова.
В книге «Детский возраст» Дмитрий Артис проявляет
себя как революционер духа. Он точно знает, что новая поэзия покажется
предшественникам «не поэзией». И при этом надеется, что новая поэзия может
возникнуть в обстановке внешне благополучной и счастливой жизни.
Тяжелее всего начинать. Досчитаешь до ста,
не решаясь наполнить пространство пустого листа.
Доброй ночи тебе! Мои боги уснули немного
на широкой груди своего ненадежного бога —
так они называют меня. Я вздыхаю чуток
и считаю до ста, и смотрю, как дурак, в потолок.
Баю-баю-баю, баю-баю-баю, баю-баю,
не смеюсь над собой, но слегка сам себя улыбаю.
Мои боги — я так называю три года подряд
золотого ребенка и мать его — вроде бы спят.
Можно встать и писать, и печататься в собственном блоге:
«Доброй ночи, Господь, и спасибо, что счастливы боги».
И больше всего поражает в новой лирике Дмитрия Артиса
вот это невымученное состояние счастья, когда
нравится считать до ста и смотреть в потолок. Ничего не делать, в полной
уверенности, что все так и пребудет в состоянии всеобщей любви — это и есть,
наверное, маленькое счастье. Даже если все в мире рушится, идет кувырком,
человек может создать свой камерный островок блаженства и бессмертия. Так вот
он какой, маленький Рай! Обретенный — и вновь потерянный! Мне кажется,
для русской поэзии это очень нетривиально. Я бы охарактеризовал это явление как
пластичность к переменам в судьбе, с элементами буддизма и даосизма.
И хотя поколение поэтов, которые вершили судьбу по лекалу трагедии (Борис
Рыжий, Андрей Ширяев), полностью свои позиции не утратило, есть смысл
поговорить о другом векторе развития поэта, в контексте творчества Дмитрия Артиса.
Вот как описывает это состояние души сам Дмитрий Артис:
Если Моцарт внутри,
замолкает небесная птаха
и Бетховен расслабиться может
в компании Баха.
Соловьиные трели
подобны звучанию дрели
и в сторонке сидят
шансонье, песняры, менестрели.
Если Моцарт внутри,
там не будет свободного места,
и лишится печаль
своего обжитого насеста,
и лишится любовь
постоянства, пространства, угла.
Там, где Моцарт,
и дня не стояло, и ночь не легла.
Я думаю, «Моцарт внутри» — это своеобразный белый квадрат, противоположный
черному квадрату Малевича. Момент творчества исчерпывает пространство внутри
человека, закрывает его на ключ изнутри. И туда уже не могут войти в этот
момент ни любовь, ни даже смерть. «Моцарт внутри» — это пространство высокого
духовного напряжения, где Бах и Бетховен «могут расслабиться»: их творчество
соответствует самому высокому, полному гамбургскому счету. А вот песняры, менестрели, шансонье и даже соловьи «нервно курят
в сторонке» — им еще пахать и пахать до заявленного великими композиторами
уровня душевно-лирической благодати. Но вот что интересно: в этом избранном
круге аристократов духа нет места и печали — как атрибуту «низшей» жизни. В
общем, Дмитрий Артис пишет о творчестве, а получается
ни много ни мало «роза мира», настолько велика сила обобщения в этом
нетривиальном стихотворении, написанном, кстати, не без огрехов. Впрочем, перу
Дмитрия всегда была свойственна царская небрежность в письме, так
сказать, анти-чеканность поэтических строк. Это —
один их характерных элементов стилистики поэта. Артис
всегда обладает достаточной степенью свободы в том, что он делает. Например, он
легко может объявить свои стихи «не поэзией» («Поэзий нет нигде, но есть один
лишь я»).
В новой книге Дмитрия Артиса много стихов о любви и,
наверное, столько же о смерти. Но для лирики Артиса
тема вообще — не главное. Он вполне может писать стихи «из ничего», из
настроения. Когда я читал «Детский возраст», мне показалось, что третья,
завершающая часть книги, в которую вошли стихи последних лет, намного сильнее
первых двух. В стихах Дмитрия появилась некая окончательность, которой, может
быть, не хватало опытам предыдущих лет. Ощущение у меня такое, что Дмитрий Артис находится сейчас «на взлете» — к какому-то новому для
себя и для нас качеству стихов.
Так явственна природа тишины,
когда ни друга рядом, ни жены
и занят сын великими делами,
и между мной и небом — между нами
зияющие бездны не видны —
я сам есть небо, полное луны.
Как бы там ни было, творчество — постоянная угроза для любви и человеческих взаимоотношений. Поскольку сосредоточенный на творении человек — враг всего, что его на этот момент окружает. Эти окружающие поэта силы, если начнут действовать и тянуть одеяло на себя, могут ни много ни мало помешать художнику завершить свое творение. Поэтому главнейшая задача художника — воспрепятствовать помехам со стороны друзей, родных и близких. Друзья, угрожающие творению, ничем, по большому счету, не отличаются от врагов. Проблема в том, что они этого сами не понимают. Поэтому счастливые браки у творческих людей редко длятся долго. Можно найти точные аналогии этому в Священном Писании, когда родные и близкие мешают Христу обрести царствие небесное. Вот и Дмитрий Артис, как человек разумный (homo sapiens), прекрасно понимает: расстраивать любящих нехорошо. Когда пришла Муза, поэту лучше просто уединиться, чтобы никто не смог ему помешать. Артист! (Буква «Т» вслух не произносится, но подразумевается.)
Александр КАРПЕНКО