Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2015
Надежда Кондакова,
«Русские музы на родине Орфея.
О русских поэтах и прозаиках Болгарии».
Портал «Мегалит», перепечатка из «Эмигрантской лиры», № 3, 2015
Замечательный поэт и драматург Надежда Кондакова делится с читателями «Мегалита» впечатлениями от своей поездки в Болгарию, которую она называет «страной Орфея». Орфей, как известно, был фракийским певцом, а древняя Фракия находилась на территории нынешней Болгарии. Таким образом, эллинское наследие сейчас можно обнаружить в странах-соседях современной Греции. Кондакова с радостью сообщает, что «недружественные» действия болгарских политиков, вроде вступления в НАТО и Евросоюз, совсем не отразились на отношении болгарского народа к русским собратьям: генетическая память народа справедлива в своих предпочтениях. Надежда Кондакова пишет о том, как разумно мы поступили еще в советское время, приглашая молодых болгарских писателей учиться у нас в Литинституте им. А. М. Горького. Теперь все эти люди, выпускники нашего прославленного литературного вуза, вернувшись на Родину, стали костяком переводческой элиты. «Пристально занимаются русской литературой многие выпускники Литинститута разных лет — Валентина Радинска, Надя Попова, Милена Лилова, Бойко Ламбовски, Елена Алекова. Они удачно продолжили дело старшего поколения болгарских литераторов и переводчиков классической русской прозы и поэзии, надо сказать, переведенных в основной своей массе очень качественно и полно». А еще Надежда Кондакова рассказывает в своей статье о первой волне русских эмигрантов, поселившихся в Болгарии. И у читателя возникает непреодолимое желание самому посетить этот солнечный край, давший миру великого Орфея.
Патрик Модиано, «Нобелевская речь». «Звезда», № 9, 2015
Журнал «Звезда» в сентябрьском номере публикует «тронную» речь Нобелевского лауреата по литературе за 2014 год французского писателя Патрика Модиано. И правильно делает! Надо посмотреть, кто пришел. Тем более, что интерес к произведениям иностранцев сейчас у нас не так велик, как в советское время. Что настораживает в нобелевских речах лауреатов последнего времени? Все они почему-то выходят на сцену и сразу же начинают жаловаться. То им неудобно стоять здесь, поскольку премию не всегда вручают действительно лучшим, то, как в случае с Модиано, им неловко говорить устно, поскольку привыкли к письменной речи. И т. д., и т. п.. Бедные, бедные нобелиаты! Как замучили их эти коварные распорядители премии! Не спросив согласия, номинировали, а теперь еще пихают вдогонку миллион долларов! Форменное безобразие! Бедные люди не знают, что им делать с этим свалившимся на них с неба внезапным богатством. Конечно, чувствуется, что новейшие писатели перестали быть публичными людьми, и сама церемония их сильно напрягает. Для меня писатель, который не умеет говорить — вообще нонсенс. Ну, напиши речь на бумаге и читай с листа. Или, еще лучше, выучи написанное наизусть, не такой уж большой объем… В общем, все это звучит достаточно забавно и является, скорее всего, некоей умышленной фигурой речи. А в целом, конечно, Нобелевский комитет не настолько слеп, чтобы присудить премию, которая у всех на устах, совсем не заслуживающему такой награды писателю. Книги Патрика Модиано заполняют нашу лакуну в области нацистской оккупации Парижа. Напомню, жертвой нацистов в Париже стал и русский поэт-эмигрант Юрий Мандельштам, зять великого композитора Игоря Стравинского. Обширная эрудиция Патрика Модиано находит отражение и в его Нобелевской речи. Мне были особенно приятны его упоминания Достоевского и цитирование строк другого Мандельштама, Осипа: «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…» А еще Патрик Модиано оказался дальним родственником великого итальянского художника Амедео Модильяни, который с блеском писал юную Анну Ахматову. Кстати, в России переведено и издано немало книг Модиано. Причем мы это сделали задолго до вручения ему Нобелевской премии.
Виталий Кальпиди, «Из десяти книг». «Урал», № 9, 2015
Подборка Виталия Кальпида в новом номере журнала «Урал» носит диковинное название «Из десяти книг». На самом деле, эта подборка предваряет и предвосхищает новую книгу поэта, в которую войдут стихи разных лет. Предвкушение нового, как хорошо забытого старого, если позволительно будет так выразиться, оставило у меня хорошее послевкусие. Имя Виталия Кальпиди давно на слуху, правда, в наш раздробленный век это мало что значит, за исключением любви истинных ценителей поэзии. Виталия Кальпида можно уверенно причислить сразу к двум поэтическим школам — и к «дикороссам», и к метареалистам. Одно другому не мешает — метареалист может обитать где угодно, и на Урале в том числе. Это даже не удивительно: Уральские горы — признанный центр всевозможных аномалий. Недавно я читал книгу воспоминаний Алексея Парщикова «Рай медленного огня», и в ней Парщиков неоднократно вспоминает о взаимообогащающем общении с Виталием Кальпиди. Кальпиди тоже в долгу не остался. В подборке журнала «Урал» есть стихотворение «Письмо Алексею Парщикову» (1988). В предисловии к журнальной подборке сказано: «До сего времени поэт ни разу не предпринял попытку переиздать старые стихи и демонстративно публиковал только новые книги». Ну что тут сказать? На мой взгляд, и правильно делал Кальпиди, что не публиковал старое. Негоже маститому поэту надолго засиживаться в «мальчиках» (по уровню серьезности, а не литературного мастерства, — с этим, слава Богу, все в порядке). А вот и хорошие строчки из журнальной подборки:
Зеленое запачкало
траву,
а синее не пачкает, а плачет.
Все умирает только наяву,
но этот мир не явной явью начат.
К слову, невзирая на насыщенную и оригинальную речь Виталия Кальпиди, в ранних стихах уральца меня не покидает ощущение избыточной «говорливости» автора — прежде всего, в смысле чрезмерной длины некоторых стихотворений… По-моему, в них много лишних слов. И как знать, не медвежью ли услугу оказывают Кальпиди издатели, призывая к печати старые стихи… А вот стихи из двух последних книг уральского поэта мне очень понравились.
Геннадий Калашников, Дон № 7–8,
2015
НОЧЛЕГ В ПУТИ
Твержу: забудется, запомнится,
клублюсь чужими голосами,
в слепое зеркало бессонницы
гляжу закрытыми глазами.
В чужом дому — чужие отзвуки,
течет луна по скатам крыши,
и души всех — живых и отживших
поют, а вот о чем — не слышу.
Ночлег в пути… Я это листывал,
и даже читывал немного —
равнина и река петлистая,
да плюс железная дорога,
и этот хор — живых и умерших,
и тяжкий перестук железа —
состав вконец ополоумевший
вдоль эту полночь перерезал.
Но ясно даже мне — не местному
и не пришедшемуся впору,
что не помеха он чудесному
и впрямь божественному хору…
Поэт Геннадий Калашников в своей новой подборке, опубликованной в журнале «Дон», говорит о том, что наши души, подобно солнцу, восходят и заходят с некоторой периодичностью. Когда в душе происходит парад планет, тогда и пишутся самые пронзительные строки, и проживаются самые счастливые дни. «Ночлег в пути» — это стихи о «транзитном» состоянии человека, обреченного на дальнее путешествие. Подборка Калашникова обширна и разнообразна, в ней есть элементы синтетического стиля, когда ирония и стеб не заглушают человеческую боль:
Жил Пьеро на станции Перово,
что, по меньшей мере, нездорово.
Как в сердцах заметила Мальвина —
жизнь — не развеселая малина.
Оплыла Мальвина и поблекла,
стала не то брюква, не то свекла.
Он и сам утратил тонкость кости
сторожем в Кузьминках при погосте.
Очень мощная подборка, и хочется поздравить поэта с удачными стихами, полными глубинной жизни.
…в жилах бегущая кровь
все гудит и никак не уймется,
то рассыплется вечность, то вновь
из песчинок и брызг соберется.