Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2015
Марина Саввиных — поэт. Выпускница Красноярского государственного педагогического института. Первая публи-кация стихов — в 1973 году в краевой молодежной газете. Затем стихи, проза, литературоведческие эссе и очерки печа-тались в журналах «Юность», «Уральский следопыт», «День и Ночь», «Дети Ра», «Сибирские Афины», «Огни Кузбасса», «Москва», литературных газетах «Звезда полей» и «Очарованный странник», многочисленных коллективных сборниках и антологиях. Первый лауреат Фонда им. В. П. Астафьева. Лауреат премии журнала «Зинзивер». Автор шести книг стихов и прозы. Главный редактор журнала «День и Ночь». Живет в Красноярске.
По мотивам лирики Адалло*
* * *
Беспечный, как ветер, стремясь за предел,
В алмазное стремя я ногу продел —
И небо рассек ослепительный свет,
И тайна глубин загудела в ответ.
С тех пор под напором великой тоски
Я мчусь по течению горной реки,
И грохот влекомых потоком камней
Уже в голове не смолкает моей.
И солнца померкли, как детские сны,
И луны разлуки пусты и темны,
А дерзкие мысли не знают узды,
Все рвутся —
К звезде от звезды…
Бесценный алмаз, из небесных пустот,
Прощаясь, меня твое сердце зовет?
Я цели достиг!
Да пребудет со мной
Скрижали твоей покой.
*Адалло Магомедович Алиев (15 февраля 1932 года, Урада, Дагестанская АССР — 30 августа 2015 года, Махачкала, Дагестан) — дагестанский поэт, прозаик, публицист. Известен как классик аварской поэзии и один из самых жестких критиков существующего в Дагестане политического строя, ведущего — по его словам — курс на деэтнизацию и деисламизацию дагестанцев. Писал стихи и начал печататься еще в школьном возрасте. Был приглашен на работу в республиканскую газету «БагІараб байрахъ» («Красное знамя»). Окончив в 1965 году Литературный институт им. А. М. Горького, работал референтом общества «Знание», редактором журналов «Соколенок», «Дружба», газет «Путь Ислама», «Мосты». С 1990 года возглавлял аварскую секцию Союза писателей Дагестана. В 1992 году вышел по политическим убеждениям из членов Союза писателей СССР и оставил работу в Союзе писателей Дагестана. Автор более тридцати книг на аварском и русском языках. Отдельные произведения вышли в свет за рубежом на турецком и других языках. Основные творческие работы: «Птица огня», «Тайные письма», «Алмазное стремя», «Воспоминания о любви», «Годекан», «Живой свидетель». Не менее 20 стихотворений переложены на музыку.
* * *
Ты — море… перед утренней звездой,
Когда весь мир окутан лунной пылью,
Раскинув руки, как большие крылья,
Бросаюсь в оглушительный прибой…
Восторг и ужас… холод и тепло
Меня — до дна — охватывают разом…
Лишь сердце бьет по ребрам тяжело,
И гаснет свет… и умолкает разум…
На темный берег выброшен волной,
Зову ее опять — не отпускаю…
Не торопись, владычица морская,
Еще побудь и поиграй со мной!
ХАНСТВО И ВЫСОКОМЕРИЕ
Пять тысяч лет…
Пятнадцать тысяч лет…
Спрессованы
В базальте и граните.
Туман времен —
Проклятье и завет,
Не человеком
Сотканные нити…
Что может
Горделивый человек?
Разрушить город?
Осквернить святыню?
На города
Ложится вечный снег…
Дом опустеет…
И очаг — остынет…
Пять тысяч лет…
Пятнадцать тысяч лет…
Чем ты прославлен,
Вездесущий разум?
Разрушен город.
Храма больше нет.
И веры нет
Отеческим наказам.
Лоза — лобзает
И кровоточит…
Грешит любое слово —
Величаньем…
Один Аллах —
Все знает — и молчит…
И держится весь мир
Его молчаньем…
Что сохранила
Каменная вязь,
Сработанная
Гордостью и страхом?
Надменный хан,
Высокомерный князь —
Лишь имена,
Подернутые прахом…
ИНОЙ ПУТЬ
Цепь бытия —
по рукам и ногам
Я скован…
Мост —
к обожаемым берегам
Пришвартован.
Так язвят собственный хвост
зубы змеи —
Смерть излечит!
Берега обожаемые мои,
Чет и нечет.
Правый берег — скала,
Горная серна…
Левый берег — стрела,
Бьющая верно.
Где вы,
Воинственные мечты,
Сладкое бремя?
Вертел — подвешен.
На вертеле — ты,
Судное время.
Выбор — вне разума!
Страсть или страх —
Выбираю?!
О, милосердный Аллах,
Есть ли иной
Путь — к Раю?!
ПОСЛАЛ БЫ ПИСЬМО Я
Кому писать?
Куда?
За те холмы,
К которым путь был страшен и недолог, —
Не досягнем, не достучимся мы…
Земля моя —
Обугленный осколок
Великой изолгавшейся страны…
Народ мой,
Несгибаемый когда-то,
В хлеву бытует — для чужой войны,
И слышишь только: брат идет на брата…
О! я бы написал
Немало строк,
Когда б среди баранов человека —
Не хана, не султана или бека —
Мужчину!.. отыскать сегодня мог…
ТЕМНОЙ НОЧЬЮ
«Нет за полночь огня — и над тобой
Уже не будет солнечного света…»
Смотри, не верь тому, кто скажет это.
Так говорит о свете лишь слепой.
«Весь мир объят дремотной тишиной —
И больше не услышишь ты ни звука».
Не верь! Пустопорожняя наука!
Так говорит о музыке — глухой.
«Тоска тебя разбила, как сосуд…
Не стоит жизнь твоей заботы вечной».
Не верь в несправедливый этот суд!
Так рассуждает только бессердечный!
* * *
Я никогда не гнался за избытком.
Так повелось в судьбе моей нескладной.
Ей не дано в самоуправстве прытком —
Маршировать по площади парадной…
Лечу, лечу к неведомому краю —
Алмаз бесценный, я тебя не знаю,
Но слышу зов неодолимой силы —
И внемлю… и живу… и умираю…
ХАДИЖАТ
Я оставлю тебя — под полой Тарки-Тау
—
Вместе с матерью — так теплей и живей.
Сам — в расселинах скал, как зверь, обитая,
Гидатлинский туман натяну до бровей.
Наяву ли, во сне ль — обнявшись с грозою,
Нестерпимую жажду ее утолю,
И низринусь с горы для встречи с тобою,
Чтобы ты не забыла, как я люблю.
В дальнем городе, теплом, как руки Рая,
Вспыхнет чуткий мой призрак по краю волны,
Наши дети меня обступят, играя
На песчаном погосте бывшей страны…
Белой птицей скользну с вершин опаленных,
Зашуршу дождем в тополиных кронах…
Видишь, милая, свет стоит под окном?
Слышишь стон в неразборчивом шуме ночном?
ОРФЕЙ
От развеянной в воздухе персти земной,
От костей изможденных и плоти больной —
Отделили меня… и тогда … и с тех пор
Кровь моя проступает из каменных пор.
Потревоженной памяти — тысячи лет.
Помню юного мира жестокий рассвет!
Помню игры твои, помню муки твои,
Незаконное чадо Земли…
Но наитий других непреложная власть
Не дает песнопевцу в уныние впасть —
Потому что душа свой покинутый дом
Сознает в измеренье ином.
И не надобно ей ни билетов, ни виз,
Чтоб на милую землю смотреть сверху вниз:
Видеть горы и море с предвечных высот
И пчелу золотую над золотом сот,
И в ответ на тяжелый придворный нажим
Петь беспечно под небом чужим…
— Замолчи, — говорят, — все, о чем ты поешь,
Только сон или бред, или наглая ложь!
Как планета Зухра на заре, одинок,
Ухожу — вот мне, грешному, Бог и порог…
Отмыкаю подвал — отпускаю в полет
Птицу-память…
Она и поет…
Сам же — мальчик-звезда — по рукам и ногам
Пеленами обвитый — к родным берегам,
К материнским причалам всем телом тянусь…
И молюсь, и неслыханной песней томлюсь …
И в бессильных рыданиях бьюсь…
АВТОР
Как тень, возникший впереди меня,
Он был отягощен незримой ношей.
— Старик, садись на моего коня…
— Я ждал тебя. Спасибо, мой хороший.
Тянул коня в дороге за узду,
Доверив кнут попутчику — соседи
Орлам, у нас кружившим на виду —
Пути мы не заметили в беседе…
Он говорил — и ясно видел я
Открытые для внутреннего взора
Расплывчатые снимки бытия —
Картины героизма и позора…
Так солью очищаются глаза,
И мысль освобождается из плена:
Я видел лица, слышал голоса —
В душистом травостое по колено…
— Любимый! На горячем скакуне
Орлом ты воспарял сереброкрыло…
Скажи, хоть раз ты вспомнил обо мне,
Когда беда меня волной накрыла?
— Товарищ, ты любил меня, как брат…
Что обо мне сказала пуля-дура?
О том, как погибал в снегах Карпат?
О славе и бесславье Порт-Артура?
О том, за что георгиевский крест?
В огне и правда — не бывает брода!
Клеймом не слишком отдаленных мест
До старости помечен враг народа!
Достались мне такие времена —
Что никому не показалось мало!
И ненависть цепляла стремена,
Пока любовь калекою хромала…
— Но все же сыт ли жизнью ты, старик?
Или к ее непостижимой тайне,
Как я, всем существом своим приник,
И мучаясь, и радуясь бескрайне?
— Сказать, чего не знал я до сих пор?
Не страсть, не страх, не ангельское пенье,
Не власти предержащей приговор —
Над миром вечно царствует терпенье!
На блокпосту — там виден был аул,
В который я спешил на свадьбу друга,
Он спешился… хурджуны снял… вздохнул…
И стан согбенный выпрямил упруго,
Как будто нечто — в споре с грузом лет —
Ему внушило странствия подмогу…
И он ушел… а я ему вослед
Смотрю — на бесконечную дорогу…
Врата небес — сияние вершин —
И ветер в веренице серых тучек…
Наверное, я ветер… муэдзин…
А та гора — недавний мой попутчик…
Куда б меня судьба ни привела,
Я всюду слышу этот тихий голос.
Я все познал: и вызревший дотла,
Живую землю изъязвивший колос,
И снег лавин, и сорванный с хребта
Святой горы — поток смертельной грязи,
И пошлость, для которой красота —
Порок… и божество в постыдной связи…
Но на вершинах — там, где только свет,
Ничтожащий, жестокий и смиренный,
С неощутимым спутником совет
Держу — и мы вдвоем во всей Вселенной…
Так, может быть, я — ветер, ты — гора,
Мой древний род, страна моя родная?
У каждого селенья и двора
Я спрашиваю, голову склоняя.