Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2015
Людмила Колодяжная, «Библейские
мотивы»
М.: «Вест-Консалтинг», 2015
«Любые стихи, какие мы читаем (и пишем), имеют прошлое — линию поэтик,
техник, интонаций, которую они наследуют или которую они отвергают, — пишет
Олег Юрьев в одной из своих книг. — Любые стихи… имеют будущее — линии, которые
они пытаются утвердить или уничтожить».
В «Библейских мотивах» Людмилы Колодяжной эти линии ясно просматриваются. Линия
прошлого, к примеру, ведется от традиционного жанра «опыты священной поэзии»,
существовавшего еще до Тредиаковского и развитого русскими классиками:
Пушкиным, считавшим, что поэт — это «сын неба», рожденный «не для житейского
волненья»; Тютчевым с его молитвенной темой в лирике, с размышлениями о
возможности «приобщения к сакральному слову»; поэтами Серебряного века вплоть
до поэтов нашего времени.
«Стремление к Богу, ощущение духовного мира и божественных основ мироздания —
характерны для русской поэзии», — так считает составитель альманаха Русской
Духовной Поэзии епископ Александр (Милеант).
Священное собрание библейских текстов вдохновило Людмилу Колодяжную на создание
целого стихотворного сборника, в котором поэтически переосмыслены известные
ветхозаветные сюжеты. Есть в книге и свободные стихи духовной тематики,
доказывающие гармоничные отношения между поэтом и Богом, — в стихах нет
неразрешенных противоречий между ними, как, например, в поэтике Елены Шварц. Книга пронизана терпеливой верой в Творца, основанной на смиренной,
восходящей к Екклесиасту мудрости («Жизнь — это просто просторный зал, / где
ожиданье, как бремя. / Помнишь, мудрец в своем сердце сказал: /«Приходит всему свое время…»), но поэтесса не просто обыгрывает
слова Екклесиаста, она делает из них свои выводы или напоминает нам о том, что
сказали до нее поэты-предшественники: «Также растут над пустыней холмы,
/ пусть нам не дано их увидеть… / Но «время любить»
так продлили мы, / что «времени нет — ненавидеть…»
Вспомним библейскую легенду о праведнике Лоте, жена которого оглянулась на
горящий Содом и превратилась в соляной столб. Как мы знаем, ее воспела Анна
Ахматова. Именно строки Ахматовой взяла Людмила Колодяжная эпиграфом к своему
стихотворению, зарифмовав эту библейскую легенду. Лирически поданная
поэтессой, легенда в ее стихотворном исполнении приобрела ту красоту звучания и
ту невинность, которых нет в оригинальном описании, в Библии. Там все намного
жестче. В ахматовских строфах заключены ей
присущие мотивы жертвенной любви, поэтому так близок поэтессе образ женщины,
готовой умереть за один только последний взгляд на свой родной дом (символ
Родины), — его приходится оставлять навсегда: «Лишь сердце мое никогда не
забудет — / Отдавшую жизнь за единственный взгляд».
Колодяжная, в аллитерации к Ахматовой, продолжает мысль, расширяет, уточняет
ее: «Отдавшая жизнь за последний взгляд, / который, как вызов, брошен». Но тут
возникает вопрос. Вызов кому? Ангелам, которые запретили ей оглядываться? В
поступке жены Лота вряд ли можно увидеть вызов Ангелам, тем более, надо
учитывать, что выше Бога и Ангелов у библейских героев никого не было. Родные и
близкие, что не понять современному сознанию, могли быть принесены в жертву,
если это требовалось. Так Лот готов был отдать на заклание собственных дочерей,
когда народ просил выдать Ангелов — тех самых, которых он приютил у себя и
которые пытались спасти его семью впоследствии.
Обращение Л. Колодяжной к притчам, псалмам и другим библейским текстам, которые
уже сами по себе являются поэзией, поскольку интонационно и ритмически
построены на основе поэтического фундамента, было бы бессмысленно, если
не дополнять их не только рифмами, но и какой-то новой мыслью, отраженной и
духовно переработанной деталью от воспринятого произведения. Поэтесса
справляется с этим, прибегая, в том числе, и к приему аллитераций, об этом
хорошо сказал в послесловии к сборнику Л. Эрлих: «Они
(аллитерации. — Н. Л.) появляются то в виде неявных цитат, то в виде
интонационно-ритмических напоминаний, создавая чудесные эффекты двойного
лучепреломления».
Обычно духовная поэзия отличается поучительностью и назидательностью. Поэтому
приятно удивляешься, что как раз эти элементы в книге отсутствуют. Религиозное
чувство в сочетании с лирикой создают красоту поэтического звучания и
обращают читателя к высшей лирике — молитве.