Саша Петров — поэт, философ. Родился в 1977 году в городе Тихвин Ленинградской области. Публиковался во многих печатных изданиях.

 
ТЫ И ОСЕНЬ

Посвящается Евгении Петровой

Беззвучие.
Ты стоишь среди шатеновой осени,
снег еще не омолодил постаревший год,
два листка каштана
заколками вплелись в твои волосы,
так природа украсила скромный портрет.
Молчишь,
тишина шепчет твоими устами
три слова:
«Я жду тебя».

Ты любила осень разную:
позднюю, раннюю,
особенно ночью, когда
ветер играл на струнах деревьев.
И как заправский поэт
ты ее называла:
«Моя подружка — смуглая шатенка».

Теперь вы вместе.
Ты и осень.

Осень.
Я ведь должен ее ненавидеть
за то, что украла тебя…

«Я жду тебя» —
слова оживили ветви каштана,
и осыпались плоды,
ты их каждый год собирала,
зная, что они несъедобные.
Это был твой ритуал.
Это было для нас двоих «наше дерево»…

Ты уходишь в беззвучие.
Звук разрывает меня, и время
начинает ход заново…
Не хочу.
Не хочу просыпаться,
в этом мире нет осени той, что
давала приют счастливым…

Мне не снились сны несколько лет,
но я помню тот, последний,
что вернул меня к жизни
на девятый день:
Ты стоишь среди побелевшей осени,
снег уже омолодил постаревший год,
ты — тишина,
но твой голос звучит в мелодии, которую
играет ветер на струнах каштана:
«Я
   всегда
              буду
                     рядом»…

2011 г.

ОБЯЗАНЫ

За полночь.
Саван постели горяч,
впитав весь огонь из меня,
обжигает бессонницей…

Мыслей тайная комната
вскрыта.
Но мне бы не думать,
не чувствовать, не существовать,
превратиться в сухую улитку,
эй, где ты, с дубиной снотворной? —
давай… Усыпи по затылку.

Ноль тридцать.
До кухни семнадцать шагов:
семь — по мягкому ворсу,
шесть — по жесткому,
четыре — по битому стеклу паркета.

Саван кухни прозрачен
и черн.
Чирк — вспышка пламени:
уголь кометы,
хвост, в черноте исчезающий…
Затягиваюсь и
выдыхаю, казалось бы —
вместе с мыслями,
отступающими.

Тик, тик — время живет на стене.
Чирк — ноль тридцать восемь.

Мысли — песчинки в песочных часах
падают в одну точку:
Душа — рукотворна,
налей же ей яду,
стань инструментом
могильщика.
Ты придумал себе
этот истинный мир,
в нем душа лишь хранилище боли,
ты обязан стать мертвым —
равнодушным к живым,
и — свободным,
свободным…

Должен,
должен… —
крапает время сквозь ночь.
В замершем дыме сокрылась
прозрачность.
Темность окна,
точно тыльная сторона
картины, распятой на улице.
Кто-то тихо шуршит по дороге,
и быть может, внимательно смотрит
на мой портрет, но не видит, что я —
за холстом,
замурован в стене,
замурован для всех,
замурован… —
крапает время.

Тик… —
три двадцать… одна… две… три…

Сигареты закончились.
Четыре шага, шесть, семь…
и неизбежно — обратно,
в саван друзей.

Часы перевернуты.
Мысли-друзья за секундами вновь
устремились…
Нет. Вы мысли-враги,
вам убить мою сущность желаемо.
Но не сможете,
у головы пистолет взведен
в ожидании: пять ноль одна.

Я сегодня чудовищно трезв
и вздыхаю пустыми словами,
уподоблен стене,
мне бы просто уснуть,
вместо бремени савана,
вместе с часами.

Тик, тик, тик, тик…

Пять утра, пятнадцать секунд…
Скоро тени приступят к работе,
а мне — пора…

2012 г.

ПУСТЫНИЯ

Открой иллюзии страницу
для себя,
я исписал ее пустынными…
Не знаю,
как описать ту пустоту,
что создает свои
пустынные законы.
Представьте —
камень,
он имеет разум,
и все вокруг: весь мир —
живой и неживой
самосознателен,
единый здравый смысл,
и только человек
единственный —
безумен

→

Мираж реальности.
Осталось только слово,
наигранное, бездною больное,
подхваченное тьмою зараженных
голосов, в которых ненасытное
тщеславие смеется, и все вокруг
в пустынность поглощает

→

Охмеляет обрюзглое время,
мы же сами его избрали,
узаконив вишневого сада
пустую судьбу.
Снова в головы вкрался песок,
топоры для сочувствия точим;
кем мы стали… — ошибся пророк,
предрекавший сады Висячие

→

Нет. Пустыню не скроешь,
даже если построишь над нею
эдемовский сад.
Этот рай, как цветы
суррогатные,
что на братском погосте
лежат

→

Рай-песчинка над ссохшимся полем,
по которому катится шар
из безликих, отмерших растений…
Кем мы стали?! — никто не вскричал;
и не станут, не смогут поверить
в искалеченность собственных чувств,
но мечтают коснуться песчинки,
чтоб сильней полюбить пустоту
самолюбия

→

В мнимом раю
я и сам вижу мнимого бога…

→

Мир зеркальный разрушить —
под силу ли мне?
А затем сотворить
мир лишенный моих отражений.
Не могу… я пытался,
но, видно, в притворном раю
я — бессмысленный бог,
обреченный на жизнь
неживую

→

Не знаю…
как описать ту пустоту,
которая внутри меня
творит саму себя.
Представьте —
камень,
он имеет чувства,
и все вокруг: весь мир —
живой и неживой
доброжелателен,
единая душа,
и только человек
единственный —
бездушен

→

Закрой иллюзии страницу
для себя,

я исписал ее пустынными
словами…

2013 г.