Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 8, 2014
Виктор Петров — поэт, журналист, издатель. Автор стихотворных книг «Лезвие», «Reserve of livel», «Дотла» и других. Лауреат Всероссийской литературной премии имени М. А. Шолохова и премии журнала «Юность», удостоен европейской медали Франца Кафки. Главный редактор литературно-художественного журнала «Дон». Член Союза писателей России. Живет в Ростове-на-Дону.
* * *
Смотрите: мукою христовой
Искажены мои уста!
Я думал: слово — это слово,
А слово — это взлет креста…
Шептать слова и — быть распятым,
Терновый вытерпеть венок
И белым светом, белым платом
Не удержать кровавый ток.
* * *
Острые звезды Кремля
Ранили русского зверя,
И задрожала земля,
Веря Христу и не веря.
Лучше страдать на кресте,
А не поддаться расколу:
Тянется крест к высоте,
Прочее клонится долу!
Я загадаю орла —
Выпадет решка, решетка…
Вохра заломит крыла,
Сплюнет: «Желаешь еще так?»
Родиной звать не могу
Лобное место для неба:
Кровь запеклась на снегу
После Бориса и Глеба.
Это чужому закат
Вроде бы красные розы —
Мат вопиет, перемат
С ласками лагерной розги.
Эх, без креста — да в Сибирь!
Там ли острожную муку
Вылечит черный чифирь
Тягой к сердец перестуку?
* * *
Ни крика, ни плача, ни стона, ни звука,
А их продолжение — тишь, немота.
И даже не воет соседская сука,
Чьих малых детей побросали с моста.
Змеится текучее пламя поземки,
И сбитая птица летит в буерак.
Душа пропадает, не выдержав ломки:
Я думал — сиянье, а это был мрак.
Последний стакан хлобыстну без остатка
За то, чтобы не окочурился свет!
Длиннее раздумья кирпичная кладка —
Запретная зона: кого только нет…
Я тоже там был, хотя все-таки не был.
Я знаю такое, что лучше не знать.
И хляби разверзлись, и падало небо,
И время приспело, мой друг, умирать.
Куда ни посмотришь — глаза б не глядели:
Слезится до рези фонарь на ветру.
Дойду к неуступчивой той цитадели
И там на сей раз, может быть, не совру.
А что остается, когда не осталось
Уже ничего, что хотел и просил…
Откуда теперь на груди моей впалость,
Где билось и выбилось сердце из сил?
ОТКЛИКАЛАСЬ НА РЕДКОЕ ИМЯ
За подарок свыше — нашу встречу —
Я тебя бессмертьем обеспечу,
Ибо в жизни дó смерти люблю.
Валерия Салтанова
1
Он схлестнулся крест-накрест с тобою
И земные отринул пути.
И, распятые общей судьбою,
Разве можете с неба сойти?
Было то, что еще не бывало,
А что было — рассыпалось в прах…
Ты руками его обвивала
И в подлунном и в прочих мирах.
Откликалась на редкое имя,
Постигала размолвок туман;
Неземная улыбка таима —
Холодит и волнует обман.
Он живет у слепого экрана,
Затянул виртуальный портал:
Вместо сердца — открытая рана:
Сам бы рану не забинтовал…
Ты придешь, ты омоешь слезами —
Тайно вылечишь рану его;
И с высот золотое сказанье
Явят звезды, не зная того,
Что отчаялся сумрак осенний
И качается лодка вдали,
И дремотные запахи сена
Долетают с далекой Земли.
2
Глухая ночь — пора для гопников, продажных жриц —
И мы безгрешные с тобой: любить — не отлюбить
И близко так сойтись, что нет уже как будто лиц,
А есть невнятный крик, разорванная силой нить…
Мы задыхаемся, не понимая ничего,
Но разве нас, любимая, разъять скончаньем лет,
Когда пришли в сей мир, а не от мира мы сего,
И ты дрожанием ресниц удерживаешь свет?
3
Была ты не готова,
А я тебя раздел,
Лишая дара слова —
Молчанье твой удел.
Когда ко мне припали
Горячие уста,
Подумала едва ли
О том, что немота
Еще подругой станет,
Когда презреешь ты
Меня потом устами
И светом наготы.
Молчанье было сладким,
Да горькое — сейчас,
И лунные облатки
Уже не сводят нас.
Молчишь — твое молчанье,
Как стыдный поцелуй:
Почти напоминанье —
Ушедший жар в золу.
4
Многого захотел, да нет ни черта!..
Арка улавливает пустоту.
Липнет асфальт, расплавленный дочерна.
Звезды рассыпаются по листу.
Близкого, дальнего эха чехарда
Песню вымучивает вперебой:
Самое время обжить пустой чердак
Да и остаться — расстаться с тобой.
Ты пролепечешь спросонья: «Не уходи…»
Слизываю апельсиновый зной
С выпростанной из-под сумерек груди…
Стыну под аркою… Невыездной.
Зря зазывает меня сибирский Усть-
Кут, и не дождется Усть-на-Дону.
Это варяги идут в греки… Ну и пусть!
Я не стану выезжать за весну.
5
Сломался ключ в замке под старый Новый год,
И кончилась любовь, что оказалась не всерьез.
Когда нет выхода, есть выход — черный ход:
Крутая лестница, и вскрик, и блестки слез.
Простимся… Кану в омут зимнего двора,
А что еще осталось напоследок мне,
Когда уже решил: «Пора, мой друг, пора!..»,
Хотя и не собрал разбросанных камней?
Сошла с небес и не заметила меня —
Ударил в этот миг прожектор от угла:
Сработал автомат для воцаренья дня,
Иначе в темноте совсем пропасть могла.
Пошел к тебе, чтоб только не сойти с ума,
Пошел к тебе, а ты была и не была…
И круговертью снежной дыбилась зима,
И замерзали два опущенных крыла.
Я крылья эти в руки брал, но поздно брал…
Губами грел — уж лучше мне бы околеть!..
А в окнах зарешеченных гуляли бал,
И музыка ломала каторжную клеть.
6
Голос твой — от шепота до вскрика,
Руки, за голову заведенные…
За окном трубит златая Ника,
И копытом бьет проспект Будённого.
Убоюсь разлада и потери —
Знаю, как легко уходишь в зеркало,
А потом ключом откроешь двери
И меня оценишь взгляда меркою.
7
Ты его, как могла, домогалась,
Посвящала стихи, а теперь
Отвергаешь и малую малость,
Вроде нелюдем стал, аки зверь.
Эта малость его будоражит
Посильнее великих стихов,
Но заходишься, милая, в раже,
Закрывая железный засов.
Заточила себя, заточила
И обрезала душу о свет.
И с тобою нечистая сила
Продлевает молчанья обет.
Он приходит к любимой под двери.
Только ты не пускаешь его.
Люди, люди — какие вы звери!
Он болеет, а вам ничего.
Не бывает страшнее болезни,
Чем такая любовь — до конца!..
И его удержать бесполезно,
Не разгладить упрямства лица.
Как заходится сердце больное
У него, у тебя, у других!..
Ты назначь наказанье иное,
А не муку — от сих и до сих!
Он считает в подъезде ступени
И на лестничный смотрит пролет,
Где летают настенные тени,
Словно кто-то в потемках идет…
8
Кому Ивинская, кому Басманова,
А мне по гроб — Валерия Салтанова.
Моя любимая, что не любимая,
Неизгладимая, да нелюдимая.
Она во тьме измаялась, болезная,
Страшась меня, как бритвенного лезвия.
Свое лицо поднимет к небу бледное —
Окно высокое, окно последнее…
А я слоняюсь, ничего не ведаю
И не могу ничем утешить — бедную.
Я вне закона, четвертован фразою:
— Ты кто такой? Тебя любила разве я?..
Мне до последнего окно жестокое
Молить, как будто оловянный, стойкий я,
Пока не загорится ярче яркого
Ее звезда от моего огарка…
9
Мы с тобой согревались телами
И согреться никак не могли.
Мы горели… Сгорели дотла мы.
Замерзаем в межзвездной пыли.
Утешаемся мертвыми снами
И очей закрываем цветы.
И никто не узнает, что с нами,
Не узнает, где я, а где ты.
Мы последним единством едины —
Разве можно безумных разъять?
И свиваются насмерть седины,
И друг друга у нас не отнять.
Сколько ты ни встречаешь отребья —
Не проси ни о чем, а прости:
Совершится небесная треба
На разбитом, кандальном пути.
Невдомек им, земным властелинам
Недр гремучих и огненных рек,
Что сказали звезде: «Постели нам!..» —
Да и спим, как не спали вовек.