Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2014
Владимир Алейников — поэт, прозаик, переводчик, художник. Родился в 1946 году. Один из основателей и лидеров знаменитого содружества СМОГ. В советское время публиковался только в зарубежных изданиях. Переводил поэзию народов СССР. Стихи и проза на Родине стали печататься в период Перестройки. Публиковался в журналах «Дети Ра», «Зинзивер», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Континент», «Огонек», «НЛО» и других, в различных антологиях и сборниках. Автор многих книг стихов и прозы. Лауреат премии имени Андрея Белого. Живет в Москве и Коктебеле.
ВОПРОСЫ ЗЕРКАЛУ
I
И печали уже не унять,
Если дождь погостить соберется,
Если зеркала ртутная гладь
Над глазами людскими смеется.
Кто же там, на крутом вираже,
Отраженья туманные прячет?
Очертанья набрякли уже —
Что же все это все-таки значит?
Кто же здесь, на глухом берегу,
В наговорах пустых признается,
Спотыкаясь на каждом шагу?
Что же делать ему остается!
Кто же всюду, где можно дышать,
Догонять наши тени не смеет —
И готов уже что-то решать, —
Да, смешавшись, смешит и немеет?
Что же где-нибудь в ясной дали
Отразит наваждение снова —
И, прозрев от небес до земли,
Возвышать не спешит остального?
Присмотрись — там вниманья игла,
Хоботок церемонный пчелиный,
Раскаленный порой добела
Закуток над хребтом и долиной,
Локоток оттопыренный зла,
Коготок заготовленный птичий, —
И подсказка таким не мила,
Потому что не счесть их обличий.
Наготове ли стаи семян?
Холодов запотели глубины —
И оптический дерзок обман,
Покровитель слепой сердцевины.
II
Вот сейчас на песок бы упасть,
Побежать беззаботно к прибою,
Да пространством насытиться всласть! —
Ничего не поделать с собою.
Земляничный щекочущий ус
Да смородинный лист жестковатый
Тоже рвутся на волю из уз,
Даже запах тая виноватый.
И вдали, как морская волна,
Нарастает предвестие гула,
Словно все, что познал бы сполна,
На мгновенье ко мне заглянуло.
Словно ветер сюда прихромал
Вместе с песней, в рубцах, но живою, —
И томленья расплеснутый вал
Сразу всех окатил с головою.
Так и плещет все то, что знавал,
В ненасытную торбу сомненья,
Чтобы связи скорей обрывал,
Чтоб на ощупь распутывал звенья,
Чтоб завязывал с тем, что прошло,
Чтоб узлы развязал, как придется,
Потому что, считай, повезло —
И распад без меня обойдется.
И сочатся сквозь дыры тоски,
И ложатся в корявые щели
Непокорного нрава куски,
О котором и знать не хотели.
И текут сквозь холстину мешка
Беспокойного времени клочья, —
Может, ноша такая тяжка?
Что же делать в отчаянье, ночью?
III
Как же быть мне? Да так вот и быть —
С этой жизнью дружить непреклонной —
И, сощурясь, опять проходить
По садовой дорожке наклонной.
Все, что встарь за собою вело,
Покатилось, помедлив, по саду, —
И сознаться в грехах тяжело,
Но раскаяться каждому надо.
Где же зеркало мне отыскать,
Чтобы лето в него заглянуло,
Чтобы влагу по рекам плескать
Чтобы шел по степям до Ингула?
Ну а зрению что посулить?
Взгляд не станет наивней иль строже,
Потому что внимания нить
С каждым днем для меня все дороже.
Если зрение Богом дано,
Уничтожить его невозможно —
Потому и с судьбой заодно
Все, что в нем накопилось тревожно.
Если зрение всюду с тобой,
Ублажать его незачем вовсе —
Впечатленья приемля гурьбой,
К непредвиденной схватке готовься.
Опасенья совсем не нужны,
Да и страха, пожалуй, не стало —
Видишь, словом твоим зажжены
Мирозданья круги и кристаллы?
И эпохи лицо различишь,
Стоит в зеркало только вглядеться, —
Потому-то уже не молчишь —
Никуда от юдоли не деться.
ЧЕТЫРЕ ВЗГЛЯДА
I
Оглянись — холодком своевольным
Вечеров, где недавно бродил,
Отрешеньем твоим добровольным,
Где азы постиженья твердил,
Этим сном, этим привкусом детства,
Где листву разбирал по складам,
Навевается тайны наследство —
И его никому не отдам.
Все, что в руки чужим не дается,
Не случайно ты обнял и скрыл, —
Только верить в него остается
Соплеменнице плещущих крыл.
Этим жестом, известным заране,
Всеми стаями птиц на ветрах,
Этих звезд печенежьих мирами,
Жарким хрустом в печах и кострах,
Все, что выбрал, в любви признается,
Нависает, кружась, над крыльцом —
И в пространство хваленое рвется
Этих лоз пропыленных венцом.
II
Никогда этих роз не касалась
Та, кому ни за что не уснуть
В час, когда невозможным казалось
Все, что может уста разомкнуть.
Этих смутных зеркал отраженья,
Потаенных восторгов пути
Не замкнут векового движенья
И невидимы в недрах почти.
До ветвей над собой сребротканных,
До вершин сребролистых тянись,
В переходах познанья туманных
К заповедным слоям прикоснись.
В перепадах сознанья привычных
Ты согласьем небес заручись,
Возвышению сфер безграничных
В тесноте жития научись.
Красоте бытия и отваге
С каждым шагом во мгле забытья
Поклонись — и увидишь во влаге
Прорастающий корень чутья.
III
Золотистая, редкая слава
Да ребристых дорог вензеля —
Расшумятся орехи направо,
А налево вздохнут тополя.
Для того и приемлю я это
Сочетанье речей и кровей,
Что предчувствую света заветы,
Для того и поет соловей.
Сокровенным, родным, лебединым
Присягну, первородством земным,
Торжеством Божества триединым,
Что не мыслил пространства иным.
Этим ворохом пряным жасминным,
Этим хриплым дыханьем грудным,
Этим эхом, ни в чем не повинным,
Всем, что сызнова встало за ним,
Всем спасеньем своим и защитой,
Всем раскатом холмов и полей
Я обязан лишь воле, открытой
Тем, чья доля всех прочих полней.
IV
Отзовись — этих рос небывалость,
Этих трав изумрудная плоть
Отметают хандру и усталость,
Могут цепкой ордой исколоть.
Этих троп шевелящийся узел,
Этих рек серебрящийся путь,
Чтобы кто-то, блуждая, не струсил,
Оголяют искомую суть.
Для того и наития нити
Позволяют во тьму заглянуть,
Избавляют от спеси и прыти,
Чтобы дальше и тверже шагнуть.
Пусть чего-то, что глубже и выше,
Не сумеешь вовек одолеть —
Вот и смотришь куда-то за крыши,
Чтобы впредь ни о чем не жалеть.
Вот и жаждешь чего-то упрямо —
И меж тем начинаешь смелеть,
Чтобы сводам желанного храма
На скрещенье эпох уцелеть.
НАШИХ АНГЕЛОВ СВЕТ ЗОЛОТОЙ
I
Вспоминаю о вас,
Драгоценные южные степи,
Где признанье в ненайденном склепе
Засыпает совсем не на час, —
Но проснемся и мы,
Хризолита оплот с аметистом,
В этом мире пречистом,
Посредине пустынной зимы —
И заметим тогда,
Как вода замерзает,
Как из рук наших вдруг ускользает
Золотистым щегленком звезда, —
И зажжем, разобидясь, огонь
Посредине страданий,
В этой гуще таких оправданий,
Что грядущее имя не тронь.
II
Есть высокий девиз —
То степей обмирание к морю,
К этой грани предела и горя,
Где страстей вековечен каприз,
Где сплелись
В самом гуле нагорий
Дорогие напевы подспорий,
Словно за руки братья взялись, —
Есть тропа среди скал —
Острия со щербиной насечка,
Где затеряно грусти колечко,
Где сосну ты так долго искал! —
Вот подобье — виденье — обрыв
Удивленья — и смеха — и взмаха,
Где, не ведая днешнего страха,
На земле я давно справедлив.
III
Рассыпаем песок — —
Одиссей удаляется снова,
Рвется жилы воловьей основа,
Разбивается всклянь голосок
Перепуганной птицы вон там,
Посредине пространства,
Где убийцам чумным постоянства
Я и капли морской не отдам, —
Пробуждается древний пророк,
Оживают иссохшие кости, —
Все забыто — нет зависти, злости,
Начинается жизненный срок, —
Вот каков ты, Иезекииль,
Каково оно, Слово! —
Ко всему в этом мире готовы,
Отряхнем с наших ног эту пыль,
IV
Пыль, впитавшую кровь нашу, пот,
Пыль полей и пристанищ,
Пыль приютов, где ужас наш ранящ,
Как пред утром пустой эшафот,
Пыль дорог — там мы часто брели,
Там видение светлого Храма,
Там стоящий спокойно и прямо,
Предначертанный жребий вдали,
Там тоска,
Там бессонниц изжога,
Там присутствие Бога,
Боль ночная, как шов у виска,
Там простор,
Там победа над болью, —
И, влекомый юдолью,
Для нее я взойду на костер.
V
Что тебе я, мой друг, подарю?
Мир, где жили сарматы и геты?
Уходящее лето
Иль вот эту седую зарю?
Иль чей-то взрослеющий взгляд?
Где вы, где вы, родные? —
Или сны, где горел, как София,
Золотеющий сад?
Или снег,
Или зодий смещенье? —
Есть всему в этом мире значенье,
Ибо жив человек,
Ибо в нем,
В существе, разумеющем землю,
Откровенье приемлю
До конца и навек,
VI
Ибо в нем,
В существе, постигающем небо,
Есть желание подлинной требы,
Есть Господний приемлющий дом,
Есть небесный чертог,
Открываемый чистому сердцу,
Страстотерпцу и единоверцу,
Есть яснеющий слог,
Есть Божественных звуков лучи,
Нисходящие средь Литургии,
Есть мгновения, столь дорогие,
Что они как огонь горячи,
Есть прохлада воды,
Что всегда исцеляет, —
И опять пешеход вспоминает
Восхожденье звезды —
VII
Сердолик в зеркалах
Завещаю я женам,
Где серебряным перстнем, зажженным
В золотистых, как море, мирах,
Око Девы, встречаясь со Львом,
Улыбается слишком лукаво —
И желание славы
Утирает слепец рукавом,
Где проходит Стрелец,
Водолей угощает, отчаясь,
И стоит Скорпион, огорчаясь
За надетый венец,
Где бессмертье, взглянув на Весы,
Простирает плотвицы ладоней
К беспредельности наших агоний,
Где шуршат да стекают часы —
VIII
Рыбы, символ Христа,
Козерог, беспредельно упрямый,
Ты, глядящая тенью за рамой
Поседевшая детства мечта,
Овен огненный, грузный Телец,
Постижение драмы,
Бесконечно далекие дамы,
Что от нас не уйдут, наконец, —
Пусть уходят! — их Тот возвратит,
Кто перстом указует Небесным
На рожденного с даром чудесным —
И поймет, и простит, —
Луннолюбец, мучительный Рак,
Медитаций и таинств приятель! —
Есть всему на земле знаменатель,
А на небе — давно уже так.
IX
Моцарт скрипку берет,
Бах, владетель клавира,
Открывает звучанье эфира,
Безграничных, певучих щедрот,
Гендель, струны мирские рванув,
Изумляется снова, как в детстве —
И летают с душою в соседстве
Те, кто встали, когда-то уснув, —
И кружат над землей Близнецы —
Осиянная двойня ночная, —
И рыдают, причины не зная,
Уходящие в небо гонцы, —
Но взгляни-ка, взгляни —
Водолей угощает простором! —
Впору нашим с тобой разговорам
Быть лазурнейшей флейте сродни.
X
Самолет пролетел,
Разрезаются вены,
Содрогаются стены,
Кто-то смерти опять захотел, —
Мир не сдвинешь с оси —
Отпеванья, крестины,
Крик рожденного сына,
Возглас: Отче, еси! —
Жизни нам не забыть,
Честь и слава юдольному сроку,
Нам не так одиноко,
Как подумают, — им не любить,
Им ночами не петь,
Под дождями, как мы, не шататься! —
Только б в мире остаться,
Только б встать и успеть!
XI
Чистота ты моя, чистота,
Ты отнюдь не чистюля!
Потому ли
Никогда мы не сходим с креста?
Потому ль этот крест мы влачим
По земле, просветленной степями,
Задевая крылами
За людей — и отнюдь не молчим?
Горько в мире прожить
Без глубокого вздоха —
В нем с колодцем бездонным эпоха
Продолжает дружить, —
Трубы джаза, как стоны бродяг,
Да гитар торопливые стаи, —
Что случилось? не знаю! —
Это времени вянущий стяг.
XII
Подними же глаза!
Слова жажду я, слова, густого,
Как живучее древнее слово —
Животворная в слове слеза, —
Псалмопевец, по струнам ударь!
Средь безвременья глас твой услыша,
Мы и сами становимся выше,
Обретая отвагу, как встарь!
Пой же песню, наследник его,
Храм открыт пред тобою, вошедший!
Книгу вещую в муках нашедший,
Осознай Божества торжество! —
Ну а мы за беседой простой,
Возмужавшие в наших бореньях,
Да узреем в бессонных раденьях
Наших Ангелов свет золотой.